Читаем без скачивания Чужак из ниоткуда (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич

— Пока не обещаю, — сказал я. — Но думаю в этом направлении. Уж больно ты мне нравишься.

Мы встретились глазами.

— Да ну тебя, — неуверенно засмеялась она. — Иногда мне кажется, что со мной не мальчик разговаривает, а мужик лет сорока. Такой… поживший уже.

— То есть, потрёпанный?

— Нет, — после короткого раздумья сказала она. — Не потрёпанный. В самый раз. Пошли лучше купаться, жарко.

Мы купались, болтали, загорали и снова купались. Славы с Васьком сегодня на бассейне не было, так что нам никто не мешал. Потом я проводил Наташу до уже известного мне дома.

— В субботу приходи, — сказала она. — Родители дома будут. Часов в пять, ага?

— Буду, — сказал я.

Она собралась уходить.

— Погоди.

Я шагнул ближе, привлёк Наташу к себе. Она ответила на поцелуй, но быстро отстранилась:

— Увидят — потом слухов не оберёшься. Пока, до субботы. Жених, — хихикнула и скрылась в подъезде.

«Куда ты лезешь? — спрашивал я себя по дороге. — Какая женитьба в шестнадцать лет, ты что? Да и в восемнадцать. Да и вообще. У тебя задачи совсем другие, забыл? А тут жена, дети ещё пойдут, заботы… К тому же она старше тебя на пять лет!»

«Ну и что, — отвечал я себе. — Пять лет — это ерунда. Научу её входить в орно и прочим нашим гарадским штучкам, — будет молодой до старости, прошу прощения за оксюморон. А не сумеет научиться — я для этого есть. Тут вопрос в другом. Хочу я этого или не очень? И хочет ли она? И что это вообще такое со мной? Любовь или просто гормоны играют?

Ну ты дожил, инженер-пилот. Игру гормонов от любви отличить не можешь.

Во-первых, любовь — это и есть во многом игра гормонов, как бы приземлённо ни звучало. А во-вторых, — да, дожил. Никогда не был женат, и детей у меня на Гараде нет.

Так может быть, в этом всё дело? Пришла пора, так сказать. А тут — на тебе — сюрприз! Тело тринадцатилетнего мальчишки, да ещё и другая планета.

Вот именно — сюрприз…»

Глубоко задумавшись, я и не заметил, как прошагал по улице Ленина все два километра до поворота на улицу Металлургов, забыв про троллейбус. По любому выплывало только два варианта дальнейшего развития событий. Первый — с Наташей. И второй — без неё. Первый был связан с таким количеством неопределённостей, что всерьёз его обдумывать было явно рано. За годы, течение которых я не мог ускорить, как бы ни хотел, всё в наших с Наташей отношениях могло измениться кардинально. Женщине нужен мужчина, а не мальчик. Уверять, что я стану весьма обеспеченным и надёжным мужчиной очень скоро? Все мальчики уверяют в этом своих девочек. Но не всем верят. Да и сам я, как уже было замечено, вовсе не уверен в своих чувствах к Наташе. Сегодня она мне кажется чуть ли не идеалом женственности, юности, красоты, обаяния и, чего греха таить, сексуальности, а завтра? Одному Создателю известно, что будет завтра. Особенно с учётом тех задач, которые я перед собой ставлю. Вот и получается, что, кроме, неизменного «поживём — увидим» ничего особенного не скажешь и не придумаешь. Стоило огород городить.

Хотя нет, стоило. Надеюсь в субботу в этом убедиться.

На встречу с родителями Наташи я купил дорогой торт.

На звонок дверь открыла Наташа. Была она в лёгком жёлтом сарафане, не скрывающем божественно прекрасные колени и всё, что ниже. Как там у Пушкина было, как раз недавно читал «Евгения Онегина» по настоятельному совету мамы и собственному желанию? Про наряды дам и их ножки, которые поэт любит. Полностью согласен. Хотя насчёт трёх пар стройных женских ног, которые в России вряд ли можно найти, поспорил бы. Но не сейчас, попозже.

— Привет! Заходи.

Ещё запах. Вот, что мне особенно нравится в этой женщине. Запах! Неизменно свежий, чистый и манящий. Как будто сидишь на берегу лесного ручья. Или моря. Или на горном лугу. Или везде сразу. Кайф.

Я шагнул в квартиру и протянул перевязанную тонкой бечёвкой картонную коробку:

— Привет. Это — к чаю.

— «Киевский», — прочитала она на этикетке. — С ума сошёл. Дорого же! И где достал?!

— В кондитерской на Ленина подавались. И совсем не дорого, три рубля всего.

— Это что за молодой человек у нас, для которого три рубля не деньги? — весело осведомился мужской голос, и в прихожей появился высокий, чуть полноватый мужчина в лёгких светло-серых полотняных брюках и кремовой тенниске с короткими рукавами. На носу у него красовались очки в модной оправе, густые пшеничные волосы были зачёсаны назад и распадались на две волны по сторонам.

— Здравствуйте, — поздоровался я. — Меня зовут Сергей. Можно Серёжа.

— Илья Захарович Черняев, — представился он. — Папа Наташи.

— Очень приятно. Вы похожи на дочь.

Он недоумённо вздёрнул брови и тут же рассмеялся.

Я широко улыбнулся.

— Кстати, три рубля мои, лично мной заработанные, не мамы с папой. Это чтобы окончательно вас поразить.

— Да я уже поражён! — воскликнул Илья Захарович. — А чего это мы тут стоим? Наташа, приглашай гостя.

Родители Наташи мне сразу понравились. Папа больше. Мама, Марина Петровна Черняева, невысокая худенькая черноволосая женщина, чуть меньше, но это из-за того, что в её глазах я всё время читал невысказанный вопрос: «Кто ты такой, мальчик Серёжа Ермолов, и как мне к тебе относиться?» Впрочем, я был практически уверен, что скоро этот вопрос сам собой исчезнет из её глаз, поскольку поймал кураж и включил своё природное обаяние на полную катушку.

А куда деваться?

Иттрий-ниодимовые провода и лантано-бариевые стержни сами не возникнут. Как бы мне этого ни хотелось.

Пили чай с тортом.

— Так как же вам удалось заработать деньги, молодой человек? — осведомился Илья Захарович. — Наташа говорила, вам тринадцать лет?

Знал бы ты, что мы с тобой почти ровесники, подумал я, а вслух сказал:

— Тринадцать с половиной.

— Ого! — засмеялся он. — Серьёзный возраст!

— Между прочим, Серёжа герой, пап, — сообщила Наташа небрежно. — Награждён в свои тринадцать с половиной лет медалью «За отличие в охране государственной границы СССР». Сам космонавт Валерий Быковский вручал. Правда же, Серёжа?

Опаньки. Я же ей ничего не говорил. Откуда она знает? А, кажется, понял.

— Э… — поставил на стол чашку с чаем, вытер рот салфеткой. — Неужели статья в «Комсомолке» вышла? Я и забыл, честно сказать.

— О чём, что у тебя награда есть государственная? — в глазах Наташи сияло восхищение. Всё-таки любят женщины героев.

— Нет, про газету.

— Подождите, подождите, — Илья Захарович переводил непонимающий взгляд с Наташи на меня и обратно. — Какая медаль? Какая газета? О чём вы говорите?

— Да, дети, — вставила Марина Петровна. — Объяснитесь, пожалуйста.

Ага, уже дети, значит. Непросты вы, Марина Петровна, ох, непросты!

— Вот эта газета, — Наташа поднялась из-за стола, скрылась в своей комнате и тут же появилась обратно с номером «Комсомольской правды» в руках. — Вот здесь, на третьей странице. Хотите прочту?

Я вздохнул. Действительно, забыл. А зря. Печатное слово в СССР большую силу имеет. В особенности газетное печатное слово.

— Давай, — разрешил Илья Захарович.

— Можно на секундочку? — попросил я.

Наташа протянула мне газету.

Развернул, глянул. Вот она, вверху, аж на пять колонок. «Подвиг на границе». И моё чёткое фото, не спутаешь. Смотрю мечтательно, но в то же время серьёзно куда-то вдаль, а на груди — медаль. Вот и рифма родилась сама собой. Стихов ещё мне не хватало.

— Ну да, — вздохнул я и отдал газету. — Это она, статья.

Корреспондент «Комсомолки» по имени Аркадий постарался. Бойким, но отнюдь не легкомысленным слогом, он живо описал наше с Тимаком спасение сержанта-пограничника Игоря Никитина, случившееся неподалёку от самой южной точки Советского Союза — города Кушки.

Разумеется, в статье ни слова не было о том, что сын командира танкового полка вместе с сыном начальника погранкомендатуры целенаправленно залезли на нейтральную полосу и тем самым фактически нарушили запрет на нахождение гражданских лиц вблизи границы.