Категории
Самые читаемые

Читаем без скачивания Том 3. Городок - Надежда Тэффи

Читать онлайн Том 3. Городок - Надежда Тэффи

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 53
Перейти на страницу:

Главную роль играла очень старая и очень толстая женщина, как говорят, с прекрасным прошлым.

– С кем же она живет? – спрашивали друг друга удивленные зрители.

Потому что в парижских театрах не знать, с кем живет актриса, значит расписаться в своем литературном невежестве.

Французская актриса, чтобы получить роль, должна жить или с режиссером, или с дирижером, или с автором, или с редакторами, или со всеми зараз.

– Боже мой! – воскликнул один из зрителей, увидя кривоносую, кривоногую и кривобокую актрису в роли главной адюльтерши. – Боже мой! Да эта несчастная должна была жить по крайней мере со всей Францией, чтобы попасть в театр!

С серьезным репертуаром дело идет туго. Возобновляются старые пьесы Анри Батайля, старые пьесы, совершенно не по заслугам дождавшиеся такого скорого воскресения из мертвых.

Публика некоторых парижских театров странная. Перед этой публикой я не представляю себе, как можно было бы сыграть пьесу, например, Леонида Андреева. Ведь ничего буквально не поняли бы.

Или, скажем, дать им Ибсена в постановке Мейерхольда!

Где же та публика, которая поняла и приняла первый русский балет?

Говорят, что теперь театры наполнены нуворишами, но все-таки не может быть, чтобы только нуворишами. А представители прессы, ради которых устраиваются генеральные репетиции, – неужели их функция сводится только к тому, чтобы лансировать живущих с ними актрис?

За четыре месяца моего пребывания в Париже я видела не менее двадцати пьес и – честно скажу – из тех, что я видела, ни одну нельзя было бы поставить в серьезном русском драматическом театре. Лучшие из них едва достигают высоты Суворинского.

Никаких «исканий», никаких стремлений, студий, споров о театре – ничего.

Ничего, кроме «живущих» актрис и дающих жить режиссеров.

Гогочущей публики.

Кики и Фифи.

Есть еще песенки.

Их поют во всех кафе-консер.

Песенки трех разрядов: сантиментальные с красотами, неприличные и жанр-апаш.

Сантиментальные очень нежны.

Нечто вроде:

«N'écrasez pas le papillon qui chanteParce qu'il chante l'amour!»[76]

В этих песнях у «нее» глаза, как звезды, «comme deux étoiles». A щеки, как розы, «comme deux roses».

Одним словом, – слушаешь их и кажется: вытащил из-под комода прошлогоднюю туфлю, сдул пыль и радуешься:

– Здравствуй, старая! Неужто жива!

Поются сантиментальные песенки вполголоса, фистулой, в нос, с горошиной в горле, большею частью каким-нибудь жирным молодым человеком с сине-бритыми щеками.

Неприличные песенки очень скучны. Слушаешь их, точно рассматриваешь анатомический атлас. Женщина в разрезе, мужчина в разрезе.

– О чем это он так сладко?

– Ах да – вот страница пятая – гинекологическая.

Но причем тут музыка? Дело научное и должно быть поставлено серьезно…

Жанр-апаш самый приличный.

Исполняет его обыкновенно серьезная певица с бледным гримом и хрипло-ревущим голосом.

Большей частью под гитару.

Тема уголовная.

Она изменила. Он убил. Его гильотинировали.

Стихи сами по себе скверные.

Музыка однообразная. Исполнение с раздутыми ноздрями и оковращением. Впечатление – очень грустное, как при виде всякого неудачного предприятия.

И жалко, и немножко совестно.

Для них Вертинский был бы Гейне, как поэт, и Мендельсон, как композитор.

Отчего все это так?

La miserable question d'argent.[77]

На товар тонкой выработки не найдется спроса?

Скучно.

Визы, каюты и валюты

«Не пожелай себе визы ближнего твоего, ни каюты его, ни валюты его».

Так гласит ново-беженская заповедь.

Единственная и мудрая.

Ибо слишком много скорби и в визе, и в каюте, и в валюте нашей.

Что знали мы, средние российские обыватели, в былые времена о визе?

Знали только, что если едешь в Австрию или через Австрию, то нужна какая-то ерунда с паспортом. Нужно зайти на Сергиевскую и там кто-то вроде швейцара пришлепнет что-то вроде печати и возьмет за это что-то вроде трех рублей.

– И на что это?

– Австрия страна бедная, нужно же им чем-нибудь питаться. Тоже ведь люди.

Вот и все.

Теперь виза приобрела форму и значение почти мистическое, посему и человек, общающийся с нею, называется визионером.

Бьется человек, старается и права все имеет на какой-нибудь въезд или выезд – а визы не получает. И почему – неизвестно.

Наводит справки.

Выплывают из мистического тумана странные штуки. Из Лондона советуется ехать в Париж через Голландию.

Почему?

Потому что видят визионеры то, чего другим видеть не дано. Видят они, что какие-то большевики проехали прямым путем. Следовательно, раз вы тоже поедете прямым путем, то и вы большевик. А так как Франция в большевиках не нуждается, то вас во Францию и не пустят. Ясно? Железная логика визного дела несокрушима. Раз по той же дороге, значит такой же.

Видна птица по полету.

А через Голландию это дело другое. В Голландии каналы, воздух чистый – человек выветривается. Большевик воздуху боится, настроением своим дорожит и через Голландию не поедет.

Еще одна фигура визной логики очень нас смущает: почему выезд из Франции так же затруднен, как въезд в нее?

Я понимаю: Франция очень любит нас и расстаться с нами ей тяжело. Потому она всячески затрудняет наш выезд, так сказать, отговаривает нас. Это очень любезно. Хозяева так и должны.

– Ну посидите еще! Все равно на метро опоздаете. Не пустим вас, и баста. Вот двери запрем и ключ спрячем.

Правда – даже приятно? Лестно, что так дорожат.

Но вот почему назад въехать трудно – этого уж я не понимаю, и никак в свою пользу объяснить не могу. Неужели какая-нибудь шестинедельная разлука сделает меня нежеланной и немилой?

«Забыть так скоро, Бож-же мой!»

Что за капризы!

Обычно в сердечных делах так: чем тяжелее расстаться, тем радостнее встретиться. А тут…

Неужели это просто нежелание, чтобы мы «циркулировали»?

Опасение сквозняков?

И вот приступаем к изучению вопроса.

Начинаем «хлопотать».

Этот удивительный глагол существует только на русском языке. Хлопочут только русские. Иностранец даже не понимает, что это за слово.

Хлопотать – значит бегать в посольство, когда оно уже закрыто, и в консульство, когда оно еще не открыто. Сидеть там и тут в передней на венском стуле. Всюду просить разрешения поговорить по телефону и никуда не дозвониться. По чьему-то совету начать ездить к чьей-то тетке, чтобы тетка на кого-то надавила. Ловить на улице знакомых и, держа их за пуговицу, – чтобы не удрали, рассказывать все подробно и спрашивать совета. Потом заглянуть в какой-то банк и спрашивать какого-то Петра Иваныча, которого там отродясь не было. Потом поехать жаловаться на беспорядки в газету, как раз в те часы, когда в редакции никого нет.

При всем том полагается досадливо хлопать руками по бокам, терять кошелек и забывать портфель с бумагами всюду, куда только можно его приткнуть: в метро, в автобусе, в такси, в ресторане, на прилавке магазина, в посольстве, в консульстве и в банке. И искать его не там, где он оставлен.

Все вместе взятое называется «хлопотать», и занимаются этим только русские. Прочие народы просто едут. Русские хлопочут о праве выезда. Прочие народы учатся – русские хлопочут о праве учения. Прочие народы лечатся – русские хлопочут о праве лечения. Наконец, прочие народы живут, а русские только хлопочут о праве существования.

Обрядливый русский человек до того привык хлопотать, что стакана чая не выпьет, не похлопотав предварительно, сколько полагается.

* * *

Получившему визу тоже не сладко. Ее можно не то просрочить, не то недосрочить, не то утратить в значении. Лежит-лежит виза на дне бумажника, да вдруг и потеряет свой срок. И опять все заводи сначала: забывай портфели, звони, лови и бегай.

Но пока виза цела и в полном соку, человек спешит обзавестись каютой. Это дело трудное. Никто не хочет человека везти. Или ставят такое условие: двенадцать дней ничего не ешь. И опять надо хлопотать.

Французы не берут, англичане не берут, итальянцы не берут. Говорят, есть такие племена, которые берут – южно-полинезийцы, но возить им не на чем.

Иногда какие-то греки нахитрят человека за большую сумму на какой-нибудь американский пароход, гуляющий под тайтийским флагом между Севастополем и Константинополем. Посадят и начнут мотать. Потащат в Одессу, чтобы в него постреляли, потом в какой-нибудь Бердянск, чтоб похлопотал. Дней двадцать поболтают и назад привезут. А где надо высадиться, не позволят. Вернут назад и опять хлопочи: теряй кошелек, забывай бумаги, звони, лови, бегай.

* * *

О валюте писать не стану.

1 ... 41 42 43 44 45 46 47 48 49 ... 53
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Том 3. Городок - Надежда Тэффи торрент бесплатно.
Комментарии