Читаем без скачивания Самые интересные истории 19 века - Джулиан Готорн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это сделал мой отец, написав в одном месте "Сакраменто дизентерия". Это была правильная болезнь, но город был местом захоронения моего деда, а не местом его смерти, так как умер он в деревне под названием "Хэнгтаун".
Медиум быстро определил дизентерию как болезнь, а Сакраменто – как место смерти моего деда. Было ясно, что если бы мой отец написал деревню, где умер его отец, а не место его захоронения, медиум добился бы успеха.
Это, однако, без сомнения доказывало, что медиум получал свои сведения из записей, а не от духов умерших.. . . . .
Поразмыслив над этим вопросом, я решил, что, хотя я не уверен в том, каким образом доктор Шлоссенджер проводил все эти эксперименты, я могу воспроизвести два из них с такой же уверенностью, как и он. Я немедленно сделал пробу и обнаружил, что могу полностью преуспеть в среднем в девяти случаях из десяти. Я мог бы сказать, что доктор также терпел неудачу в среднем один раз из десяти; тем не менее люди в общине были очень взволнованы, рассказывая о его чудесах группами на улицах в течение нескольких дней. Медиум чеканил деньги, но я нашел несколько случаев, когда он полностью провалился. Неудачи упоминались редко, именно успехи возбуждали народ.
Метод, который я использую при воспроизведении первого эксперимента, представленного мне, состоит в том, чтобы так направить внимание испытуемых, чтобы заставить их бессознательно выбрать имя умершего человека заранее. С этим легко справиться, если немного попрактиковаться в разговоре, и все же люди никогда не догадаются, что это делается нарочно.
Теперь, когда люди начинают писать, они, естественно, останавливаются перед написанием каждого имени, чтобы подумать о том, какое имя написать. Пауза может быть лишь незначительной, но все же есть некоторая пауза. Конечно, когда они пишут выбранное имя, никакой паузы не потребуется. Для этого и ведется непрерывный разговор во время того, когда человек пишет. Если людей предоставить самих себе, то испытуемые примерно в половине случаев будут писать выбранное имя в третьем пространстве сверху. Примерно в половине остальных случаев выбранное имя будет записано в четвертом пространстве сверху. Это особенно верно, если в ваших инструкциях вы указываете субъекту “поместить имя умершего человека где-то среди других, чтобы вы не знали, где оно находится”. В остальных случаях испытуемые обязаны написать выбранное имя в любом месте, как правило это первая или последняя строка. Теперь моя цель состоит в том, чтобы так манипулировать моими субъектами, чтобы заставить их писать выбранное имя, когда я этого хочу. Это делается путем непрерывного разговора и отвлечения их внимания до нужного момента. Я выбираю третье пространство, так как оно, будучи тем, которое они наиболее склонны выбирать сами, легче всего поддается принуждению. Как только они начинают писать первое имя, я вдруг говорю, – теперь не сомневайтесь и выберите имена живых людей, которых я не мог бы знать.
Это почти наверняка обеспечит паузу, и имя живого человека будет написано первым. Я продолжаю свою речь в естественной манере, в значительной степени отвлекая внимание от письма и почти всегда наблюдая очередную паузу непосредственно перед написанием второго имени. Когда второе имя почти закончено, я вдруг восклицаю, – а теперь пиши как можно быстрее!
Если испытуемые были должным образом впечатлены серьезностью эксперимента, они почти всегда, закончив второе имя (повинуясь моему приказу "быть как можно быстрее" и в своем желании угодить мне), спешат написать подготовленное имя, таким образом, записывая выбранное имя в третьем столбце. Если это так, то теперь они наверняка остановятся, чтобы подумать о четвертом имени. Если это так, то я уверен, что теперь знаю выбранное имя. Однако если они быстро переходят в четвертое имя, то тогда неясно, находится ли выбранное имя в третьем или четвертом пространстве. Это, однако, редко случается, если работать в экспертной манере.
В редких случаях субъект не может быть использован исполнителем, и в этом случае это всего лишь догадки; однако даже в таких случаях у меня есть один шанс из шести на успех; и если я провалю второе испытание (не редкость для медиумов), у меня есть один шанс из трех на успех.
Вряд ли стоит говорить, что, складывая заготовки, я складываю третью, немного отличающуюся от остальных, так что, хотя она и не будет привлекать внимания, я сразу вижу, что это такое, когда ее бросают на стол. Я запоминаю имя; кроме того, если я сомневаюсь, я складываю второй выбор еще в другой манере для второго испытания. Часто я запоминаю больше имен, складывая их так, чтобы можно было их выделить. Затем, назвав имя покойника с должным эффектом, я беру остальные, подношу их к голове и выкрикиваю имена. Эффект от этого представления очень впечатляет.
При небольшой практике вышеприведенное испытание может быть дано с очень малой вероятностью неудачи; и в случае неудачи оно может быть объяснено утверждением, что "здесь присутствуют противоборствующие духи", или каким-либо подобным оправданием. Если у кого-то есть другие приемы в его распоряжении, то хорошо, в случае неудачи, объявить, что он попробует что-то еще, а затем дать еще один сеанс. Поскольку эти эксперименты всегда проводятся наедине с одним или, самое большее, двумя испытуемыми, неудача привлекает мало внимания.
Теперь я не могу с уверенностью сказать, что доктор Шлоссенджер проводил этот эксперимент точно таким же образом, но у меня сохранилось воспоминание, как он торопил меня в моем сочинении на каком-то этапе его развития. Я также знаю, что могу добиться успеха так же часто, как и он. Добавлю далее, что через несколько дней я заранее подготовил шесть имен и вместе с женой провел сеанс с медиумом; на этот раз, хотя я и заплатил ему, он потерпел полную неудачу. Он старался изо всех сил и заставил меня написать дополнительные имена. На этот раз я тщательно оберегал пункты вышеприведенного объяснения, но как бы он ни старался, он потерпел полную неудачу. Все трюки требуют определенных условий, и именно поэтому не безопасно повторять один и тот же трюк для одного и того же человека. Существует слишком большая опасность того, что субъект может заметить одинаковость способа действия.
Говоря о втором сеансе, который медиум дал
