Читаем без скачивания Встреча с Вождем - Алексей Махров

Пора! Автомат в моих руках отозвался дрожью отдачи, так непохожей на привычный «Калаш». Значительно более слабой из-за пистолетного патрона и большого веса самого оружия. Очередь, как и планировалось, прошлась по пояснице коренастого, швырнув его на землю. Все, этот, если и жив еще, уже не боец. А вот худого я, увы, не достал – буквально с первым моим выстрелом он успел уйти в сторону, гадина тренированная!

Немцы в долгу не остались: грохотнула короткая автоматная очередь, следом еще одна, хлестко выстрелила винтовка. Несколько пуль прошли в опасной близости над головой, на спину посыпались сбитые листья – кто именно в меня стрелял, я так и не понял. Перекатившись, сменил позицию и неприцельно добил магазин, скорее пугая фрицев, чем надеясь в кого-то попасть. Перезарядился, краем глаза оценивая обстановку, и дал еще парочку очередей, имитируя тот самый «массированный автоматический огонь с фронта». Уцелевшие залегли, укрывшись в зарослях, вот только, сколько их осталось, я не видел. Еще пару раз хлопнул винтовочный выстрел, а потом почти залпом, все сразу одновременно загрохотали наши «ППД-40». Осназовцы «работали» короткими, экономными очередями – прижимали фрицев огнем. Немцы стреляли в ответ, но, похоже, не слишком прицельно. Заметив метрах в десяти слева подрагивавший среди листвы султанчик дульного пламени, я чуть сместил прицел и перечеркнул куст очередью. Вроде попал – едва различимый среди ветвей немец ткнулся башкой в землю и больше уже не двигался. Где-то впереди гулко хлопнула граната и почти сразу же – вторая, немного ближе. Снова заполошный треск автоматов, чей-то сдавленный вскрик, и еще один взрыв. Все, гранат у нас больше нет. Если это, конечно, не фрицы швыряются…

Что меня заставило резко дернуться в сторону, переворачиваясь на спину и вскидывая перед собой автомат, я так и не понял. То ли услышал что-то, то ли уловил боковым зрением движение, то ли вовсе почувствовал, но сработал исключительно на подкорке и рефлексах. Это и спасло мне жизнь. Выломившийся из зарослей в нескольких метрах от меня высокий худой егерь с окровавленной физиономией, искаженной злой гримасой, тот самый, что ушел от меня в самом начале боя, уже жал на спуск. Пуля ударила, поднимая небольшой фонтанчик влажной земли и раскидывая в стороны прелую листву, в то место, где я только что лежал. Что-то резко рвануло край рукава, сильно ударило в плечо. Но мой автомат уже тоже задергался в руках, сжигая оставшиеся патроны «до железки». Промахнуться с такого расстояния было нереально, и моя очередь прошила фрица наискосок, от правого бедра к левой ключице. Тяжелые девятимиллиметровые пули отбросили егеря назад, и он плашмя завалился на спину. Боек сухо щелкнул – патроны в магазине закончились.

И только тут до меня дошло, что я ранен. В первый миг даже боли особой не было, просто тупой удар, словно в пьяной драке арматуриной по бицепсу саданули. Вот только правая рука вдруг перестала меня слушаться, и я едва не выронил автомат, в последний момент успев удержать его левой. Перевалившись на бок с упором на здоровый локоть, кое-как сменил магазин и поставил оружие на боевой взвод, неловко придерживая ватной рукой ставшую внезапно тяжелой железяку. Неподалеку хлопнул винтовочный выстрел, коротко протарахтел автомат. Все стихло. Неожиданно меня повело в сторону, и, чтобы не упасть, я машинально оперся на раненую руку. В мозг шибануло болью, на этот раз настоящей, аж слезы на глазах выступили. Снова зашуршали кусты, но не успел я поднять оружие, как узнал Наметова. В руке осназовец сжимал «Наган», увенчанный толстой трубкой «брамита». Опустившись на колени рядом со мной, лейтенант с тревогой взглянул в лицо:

– Тарщ комиссар, вы ранены?! Тяжело?

– Нормально, – выдохнул я, восстанавливая сбитое дыхание. – Плечо чуток зацепило, не парься. Как у вас? Справились?

– Положили гадов, – выдохнул Серега. – Троих сразу завалили, остальных огнем прижали, пока патроны имелись, и гранатами закидали. Опытные с-суки. – Лейтенант коротко взглянул мне в глаза, тут же понуро опустив голову. – Карпова с Елковым убили, когда они к фрицам с флангов подбирались. Так что трое нас теперь осталось.

Несколько секунд мы оба молчали, затем осназовец торопливо вытащил из кармана трофейный перевязочный пакет – свои давно закончились:

– Давайте руку перевяжу, вон, уже весь рукав в крови. Двигать можете?

– Да могу, могу, – поморщился я. – Говорю же, не парься. Куртку не порти, помоги снять. Пригодится еще.

– Ага… – под аккомпанемент моих сдавленных стонов лейтенант расстегнул ремни «сбруи» и помог стянуть трофейный камуфляж. С рукавом гимнастерки, и на самом деле нехило потемневшим от крови, он церемониться уже не стал, разрезав ножом.

Закончив перевязку, Серега оттащил меня к ближайшему дереву и заставил сделать глоток спирта в качестве антишокового средства. Я, собственно, и не спорил. От принятого на который день пустой желудок алкоголя сразу зазвенело в башке, зато по телу разлилось приятное тепло. Да и острая дергающая боль в ране немного стихла, сменившись тупой, но уже вполне терпимой. Полуприкрыв глаза, я наблюдал, как Наметов с радистом, вторым уцелевшим бойцом особого отряда, обыскивают фрицев, забирая оружие, боеприпасы и, будем надеяться, хоть какую-то еду.

В какой-то момент накатили такая слабость и сонливость, что я все-таки вырубился на несколько минут. Точнее, почти на полчаса. Разбудил меня Наметов, осторожно потрясший за здоровое плечо.

– Мы закончили, тарщ комиссар, нужно уходить. Отдохнули чуток? Помочь встать?

– Сам, – то ли недолгий сон помог, то ли еще что, но я без особого труда поднялся на ноги.

Да и чувствовал я себя вполне сносно, даже смог самостоятельно натянуть куртку и застегнуть плече-ременную систему, несмотря на раненую руку.

Сергей протянул два полных магазина к моему «МП», в которых масляно отблескивали латунью боковины патронов:

– Держите, прибарахлились немного. Хотя фрицы тоже уже почти пустыми шли. Витька такой же, как у вас, автомат взял, а я со своим пойду, патроны еще остались. Жратвы тоже немного есть, дня на три растянем.

– А… с ребятами как?

– Похоронили в сторонке, я на карте отметил, вдруг будет возможность вернуться… Фрицев в овраг спустили, если и станут искать, не сразу найдут. Идти сможете?

– Можно подумать, у нас куча вариантов, – наткнувшись на встревоженный взгляд осназовца, я как можно беспечнее договорил: – Да смогу, конечно, мне не впервой пулю ловить. Все, хватит языками чесать, уходим…

До самого вчера шли в прежнем темпе, стараясь как можно дальше убраться от места, где окончательно обрубили хвост. Отлично при этом понимая, что в ближайшее время нам вряд ли стоит опасаться преследования: вцепившихся в нас мертвой хваткой егерей больше не было, а других не предвиделось. Тем не менее первое время Наметов часто менял направление, оставлял ложные следы, а при обнаружении подходящего ручья, некоторое время вел наш крохотный отряд по воде. Хоть подобная хитрость вряд ли могла обмануть опытного следопыта: даже я знал, что в подобном случае преследователи просто прочесывают оба берега вверх и вниз по течению, отыскивая следы вышедших на сушу людей. Ну, или собачек пускают, ежели в наличии имеются.

Уже в сумерках мы остановились наконец на ночевку. И даже более-менее нормально поужинали, впервые уж и не вспомню за сколько дней. Ну, как нормально? От егерей нам досталось всего три банки консервов, несколько пачек пресных галет, немного сухарей да пару плиток шоколада. К сожалению, не обычного, а того самого «Panzerschokolade», о котором я столько читал в своем времени, но до настоящего момента и в глаза не видел. Да и в аптечках егерей, как выяснилось, нашлись красно-синие тубусы с завинчивающимися крышками и лаконичной надписью «Pervitin»[60] на корпусе. Практически пустые, кстати. Что меня весьма впечатлило: получается, мы столько дней, голодные, на равных уходили от сытых, да к тому же упоротых наркотой фрицев, и справились! Вот так-то! Знай русских!

Осназовцы о метамфитаминах и слыхом не слыхивали, так что мне пришлось прочесть короткую лекцию, объяснив, что жрать эту гадость стоит только в самом крайнем случае. Заодно я позаимствовал «во временное пользование» один из цилиндриков, в котором еще оставалось целых пять таблеток. Если с раной совсем хреново станет, придется воспользоваться. Поскольку никакого другого обезболивающего под рукой не имеется, а спирт хлестать – чревато последствиями. Да и осталось его немного, всего половина фляжки.

Мгновенно уговорив (я даже вкуса практически не ощутил) на троих банку тушенки с сухарями – запечатанные галеты решили пока попридержать, – мы запили скудный ужин голым кипятком и завалились спать. По очереди, разумеется. Первым дежурил лейтенант, следом я, а самое паршивое предрассветное время взял на себя наш радист, Витька Лишков, как самый молодой и младший по званию.