Читаем без скачивания Абсолютное соло - Роман Сенчин

Да и люди еще. Шныряют туда-сюда, то и дело приходится сбиваться с ритма, пережидать, пока пройдут, чтобы не задеть метлой, не испачкать их чистой одежды… И вдобавок (но это уж проблема самого Игоря) – промокает левый ботинок. Подошва вот вроде толстая, надежная, а взяла и треснула до самой стельки… Несколько раз пытался заклеить «Моментом», но бесполезно. Хм, мог ли представить пару лет назад, что будет нуждаться в обуви? Было время, менял ее чуть ли не каждый месяц.

– Аккуратнее можно? – выбивает из мыслей сердитый голос.

Перед Игорем высокая, сухая старуха в голубом плаще, синем шерстяном берете. Смотрит так, точно враг перед ней. Смотрит и ждет, когда он уступит дорогу. А может спокойно обойти хоть с одной стороны, хоть с другой…

Игорь подтягивает метлу, кладет черенок на плечо. Последнее желание работать пропало.

Старуха плетется мимо и теперь ясно, что каждый шаг для нее – подвиг… Какая-нибудь блокадница или покорительница Заполярья. Привыкла быть сильной, активной, бесстрашной, теперь же, став немощной, злится.

Площадь вокруг метро уставлена теремками-ларьками, палатками, забитыми всевозможной едой и цветами. Справа от выхода из метро рыночек – компактный и шумный – несколько прилавков, где до позднего вечера кипит торговля. С этим рыночком у Игоря и его напарника Сереги Шурупа больше всего мороки – следи – не следи, вечно горы мусора… В киоске «Видео-аудио» включен магнитофон, людей целый день развлекают и раздражают модные песенки. Возле пивного ларька толкутся хмурые, возвращающиеся со смены мужички; вливают в себя кружку, другую, пытаясь расслабиться и сбросить с лиц гримасы уныния. Мужички молчат, пьют самоуглубленно, глядя на дно кружек, зато пяток подростков рядом шумят и за себя, и за них, не подозревая, что скорей всего каждый лет через семь-десять станет таким же хмурым, измотанным работягой… Нет, наверняка предчувствуют, потому так и шумят, веселятся.

Игорь встряхнул метлу, продолжил гнать мусор к контейнерам. Истертые прутья швыркают о мокрый асфальт. А мысли снова ищут отвлечения от тупой работы… Что, не так уж он и безвыходно одинок, если подумать. Есть, например, девушка в том кафе, где обедает, вроде официантки. Каждый день ее видит, даже здороваться стали… Довольно долго Игорь почти не замечал ее, она была словно одно из составляющих обстановки его ежедневных обедов, но постепенно стала превращаться в живую, довольно миловидную и, кажется, одинокую (по крайней мере без постоянного парня) девушку. Хм, а если взять и пойти к десяти часам, к закрытию, встретить ее? Как бы случайно. Постоять где-нибудь поблизости, посмотреть… Сразу понятно будет, как она домой направится – если торопливо, бодро, то у нее наверняка есть, к кому торопиться, а если равнодушно, не спеша, то… Или просто будет ее уже поджидать друг какой-нибудь, тогда это моментом все объяснит, и не надо больше забивать голову…

– Денис, ты идешь или нет? – снова отвлекает его женский голос. – Сколько можно?!

На этот раз женщина молодая, утомленная тяжелым днем и капризами ребенка. Она тянет мальчугана за руку, а тот упирается.

– Пойдем, а, сынок, – просит женщина. – Сейчас «Спокойной ночи» начнется, на кухне конфетки есть. Чего ты?.. Пойдем, Дениса, пойдем скорей!

Игорь невольно, под настроение, прибавляет к матери и ребенку себя – как бы он подхватил этого Дениса, сказал бы ему бодро: «Устал, брат? Ничего-о, сейчас ужин порубаем, силенок прибавится. Сильным станешь – ух!» И мальчуган закивал бы: «Сильний, сильний!» – «Ну, а как же!» – Игорь, смеясь, звонко чмокает сына в пухлую щеку. Жена улыбается счастливо. Идут домой… М-да, двадцать восемь лет – что-то в мозгах смещается. Еще недавно вид ребенка вызывал у него брезгливость, презрительную осторожность, будто при встрече с маленьким, не особо опасным, но заразным зверьком. Даже и представить не мог, что у самого вот может появиться потребность иметь сына или дочку… А теперь внутри что-то забеспокоилось, стало тянуть, покалывать: найди, найди женщину, создай свой дом, семью, начни нормальную жизнь… У одних это раньше происходит, у других позже, – у него вот началось в двадцать восемь…

– Игорек! – позвали из тонара с фруктами. – Игорек, коробочки вынесешь?

– Сейчас, – закивал он, – только тут закончу.

– И поломай их, а то нас штрафуют.

– Хорошо, хорошо…

Подработать никогда не мешает. Подработки составляют ощутимую добавку к зарплате, да еще частенько мелковатой картошки дают, не слишком товарного вида яблоки, лук, морковку. Жить можно.

Да, жить можно. Еще бы в душе покой восстановить, и совсем неплохо. Только вот беда, что человеку периодически чего-нибудь становится надо, до помешательства необходимо, – вроде удобно дремлешь себе, все хорошо, никаких встрясок, а нет – тянет встать, продрать глаза, что-то искать. Приключений на свою задницу.

Домел кое-как, загнал мусор на подборную лопату. Сбросил в утробу контейнера. Понес инструменты в неприметную жестяную будку рядом с вагончиком администрации рынка.

Будка тесная, забита метлами, лопатами, ломиками, ящиками с гниющими овощами. Игорь в ней почти не бывает. В ней днюет и ночует Серега Шуруп, маленький, хромой бомж. Ни возраста, ни национальности разобрать невозможно. Рожа в буграх вся, каких-то шишках, голос хриплый, невнятный; выползает из будки изредка, чтоб добыть пойла. Выжрет и снова по полсуток валяется здесь. У Игоря с ним разные участки уборки, так что ему все равно – датый Шуруп или более-менее соображает, работает, но лучше б его не было. И почему-то его не выгоняют, привыкли, наверно, – он тут, рассказывают, лет пятнадцать, как обитает…

Сегодня Шуруп снова в отрубе. Лежит, постанывает, пытаясь устроить на топчане из ящиков правую хромую ногу, она же то и дело съезжает, падает на пол… Специально назло напарнику производя шум, Игорь составил инструменты к стене; старался не вдыхать терпкую вонь превратившихся в гнилую жижу помидоров. Захотелось вывалить их Шурупу на морду.

– Э-э, чего, Игорек, уже всё? – хрипнул тот, приоткрыв мутные, с выцветшими зрачками глаза.

Игорь, не отвечая, выходит из будки. Ясно представилось, что и сам запросто может стать таким же Шурупом. Еще год, другой подремлет, иногда сонно тоскуя, а потом сорвется… Нужна та, что сможет помочь зажить по другому. Хотя… хотя… Всё, хватит об этом. Все эти мысли о доме, о семье – простая тяга к женщине. Давно ее не было, вот он и бесится. Инстинкт, как говорится. А что беситься, на самом-то деле? Неужели он не может позволить себе?.. Как-то, помнится, они запросто звонили по объявлениям из раздела «досуг» и заказывали. Это было с Борисом, но сейчас он может позвонить и один. Пять сотен – час. Сейчас наверняка подороже… У него вот кое-что скоплено – за комнату платить через неделю, а зарплата – через две. Хозяйка может вполне подождать (он до этого всегда платил вовремя, вдобавок и овощами ее угощает). Значит, все нормально, все очень просто. Немного урежет расходы, а то ведь вон как разошелся: обеды в кафе, каждый день пара бутылок пивка… Дома полмешка картошки портится – готовить лень. Вот, попитается ею, ничего страшного.

И, пока не закрылся газетный киоск, Игорь купил «Шанс», заглянул на предпоследнюю страницу. Отлично – сотенка коротких, но заманчивых объявлений, предлагающих отличный досуг. «Недорого», «круглосуточно», «любой район», «выезд», «апартаменты», «темные феи». Свернул газету в трубку, сунул в глубокий внутренний карман «пилота» и пошел рвать коробки.

Скоро десять. Наконец-то кончается. Но обычно это самое оживленное время в кафе. Заваливают компании полупьяных парней, берут водки и устраиваются как на всю ночь. Частенько именно в этот час появляются тихие пары – немолодой мужчина и такая же немолодая женщина, – садятся где-нибудь в уголке, взяв бутылку сухого вина, и медленно пьют, молча и грустно смотрят друг на друга… Марина гадает, кто эти люди. Наверняка – любовники с многолетним стажем. И у него, и у нее семьи, взрослые дети, устоявшаяся жизнь, и вот раза два-три в месяц они встречаются, гуляют подальше от районов, где находятся их дома, а перед расставанием заходят сюда, пьют вино и любуются друг другом, мечтая быть вместе всегда и понимая, что это несбыточно…

У Аллы Георгиевны и Марины давно продуман процесс выпроваживания засидевшихся клиентов. За полчаса до закрытия начальница берется то и дело напоминать, что кафе кончает обслуживать; водку отпускает неохотно, демонстративно глядя на часы, предупреждая: «Больше прошу не подходить!» Без десяти десять Марина начинает мыть пол, а Алла Георгиевна закрывает кассу и ледяной глыбой встает у двери, не пуская хотящих войти и уже без стеснения подгоняет тянущих с уходом.

Чуть не каждый вечер бывают проблемы, и после них начальница неизменно вздыхает: «Мужика нам надо, вышибалу. – Но сама тут же объясняет нереальность такого желания: – А сколько ему платить тогда? И так прибыли ни черта не даем, в черном списке… Ладно, сами как-нибудь…»