Читаем без скачивания "Фантастика 2023-100". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Голотвина Ольга Владимировна

— Хороший человек, говорят, не профессия, — не согласился Пантор.

— Не профессия, — кивнула Кшишта. — А только когда твоя профессия из тебя человека вытравливает и кроме статуса в тебе ничего не остается, паршиво это, чудодей. Слушай, тетка плохому не научит.

Пантор сел, откинулся, привалился спиной к стене и больше не дергался. Отвечать тоже не торопился. Слушал.

— Я в этой хибаре, почитай, полвека живу, — продолжала говорить тетка. — Людей лечу, людям помогаю. И никогда не рвалась вперед.

— Думаете, жить без устремлений хорошо? — не сдержался все же Пантор.

— Думаю, жить без стремлений плохо. Только стремления стремлениям рознь. Вот врачевать, к примеру, разные люди могут. Я врачую хорошо, дело свое ладно знаю. Живу вот тут на берегу. С природой наедине. Люди приходят за помощью — помогаю. Денег не беру, но от даров не отказываюсь. Жить-то надо, сына вон кормить и воспитывать. Есть у меня стремление делать свое дело хорошо, насколько могу. Получается хорошо — значит, есть стремление делать лучше. Стремление?

— Стремление, — кивнул Пантор.

— А вот был здесь другой врачеватель. Не сказать, что плохой. Хороший. У него тоже стремление было. Сперва стремился кого побогаче находить, чтоб, значит, за работу его побольше платили. Потом, стало быть, в город подался, там, мол, людей с достатком побольше. Потом клинику свою решил открыть. Открыл. Сейчас большой врачеватель, солидный. На хромой козе к нему не подъедешь. И денег, чтоб к нему попасть, много надо. Теперь вот стремится несколько клиник открыть. Только в клиниках этих особо-то и не лечат, палаты красивые, а врачевателей хороших всего ничего, да и то хорошие они или не самые плохие — сразу и не скажешь. Конечно, кровати широкие, матрасы мягкие, комнаты просторные, позвонил в колокольчик, тебе и чаю, и мяса жареного. Вот только на выздоровление эти все штуки ничуть не влияют. Мрут там люди так же, а то и быстрее, чем у нас в поселке. Вот поди и разбери, стремление?

Пантор снова кивнул.

— А теперь подумай, какое стремление правильное, а какое нет.

— Что ж теперь, в нищете жить? И совсем не зарабатывать?

— Я не в нищете живу, — покачала головой Кшишта. — Я живу как мне удобно. И бесплатно работать не стоит. Просто меру знать надо. Во всем. Жить надо нормально. Денег нужно столько, чтоб думать о деле. Когда денег мало и вместо своего дела ты думаешь о том, что завтра есть будешь, это плохо. Но когда денег много настолько, что ты опять перестаешь думать о деле и начинаешь думать о деньгах, но уже иначе, это плохо вдвойне. Я многое могу, многое умею, но предпочитаю заниматься своим делом и делать его хорошо. А делать его хорошо можно тогда, когда думаешь о нем, а не о посторонних вещах.

Молодой маг задумался. Смотрел, как крутится, жужжит веретено в пальцах тетки. Мышцы потихоньку оттаивали. Тело не казалось больше тяжелым и окаменевшим. По нему медленно разливалось мягкое тепло.

— Стремиться можно вглубь, а можно вверх, — продолжала Кшишта. — Вот ты вверх стремился, чудодей, и куда попал в итоге? На острова? Вот тебе и устремление. К чему теперь стремишься?

Пантор помялся. Насколько можно откровенничать с теткой, он пока не понимал, но врать не хотелось. Да и все равно она мысли читает. Это только говорит, что людей лечит, а чего еще может — вопрос. Тетка-то не простая.

— Ищу кое-что, — туманно ответил он.

— Искатель, значит. А что ищешь? — в лоб спросила тетка.

Теперь вывернуться уже не получалось. Надо было либо говорить правду, либо врать, либо отказываться говорить что-либо.

— Человека одного, приятеля. Мы с ним бежали из ОТК. Меня поймали на границе. Его — нет. Значит, он где-то здесь. А у него осталась одна вещица, которая мне нужна.

Кшишта отложила пряжу и посмотрела на Пантора с особенным вниманием.

— Вряд ли ты его найдешь. В одном Стась прав: стреляют у нас раньше, чем разговаривают. Местные привычные, а те, кто от вас бежит, быстро погибают. Так что, боюсь, твой приятель давно мертв. Впрочем, случаются чудеса. Может, и выжил, а вот найти вещь шансов больше, чем найти человека. Что за вещь?

Пантор опустил глаза.

— Книга.

Кшишта придвинулась ближе, подняла руку, провела ладонью по воздуху перед лицом Пантора, словно погладила воздушный поток. Маг почувствовал, как внутри черепа потеплело. Тепло прошло и ушло вместе с опустившейся рукой.

— Вона как, — протянула тетка. — А ты знаешь, что эта за книга?

— Знаю, — кивнул Пантор без особой уверенности.

— Оно и видно, что не совсем, — нахмурилась Кшишта. — Зачем она тебе?

— Чтобы вернуть хозяину, — твердо ответил маг. — Это книга моего учителя.

Кшишта каркающее расхохоталась.

— Эта книга принадлежит тому, кого уже нет. Эту книгу считали утраченной. Забавно, что она появляется снова именно теперь. И ты не знаешь о ее назначении. Ты уверен, что хочешь ее вернуть?

— Я знаю о ее назначении, — внутри зашевелилось что-то бунтарское. — Пусть в общих чертах, но знаю. И потом, я обещал…

— Человек слова, значит, а ты уверен в своем учителе? Ведь если книга попадет в дурные руки, беды не миновать…

— Мой учитель никогда в жизни не сделал ничего дурного.

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась Кшишта. — Пусть так. И хотя ты ничего не знаешь об этой книге даже в общих чертах, может, и лучше, чтобы она была у тебя.

Кшишта подумала, повздыхала, а потом произнесла как-то трагически:

— Я помогу.

Пантор встрепенулся, едва не подскочил на кровати. Сердце заколотилось чаще.

— Вы знаете, что и где искать?

— У меня есть некоторые предположения. Но обещай, что сделаешь так, как я скажу.

— Обещаю, — не задумываясь, ляпнул Пантор. Спохватился, но было уже поздно.

Кшишта улыбнулась украдкой, но сделала вид, что ничего не заметила.

— Тогда будет так. Поживешь у меня еще дней семь. Вставать будешь, когда разрешу. От лекарств не отказывайся. Если все будет нормально, через неделю Стась тебя проводит в город, к губернатору. Губернатор совершенно деревянный, но все приезжие в наш округ проходят у него, так скажем, «регистрацию». Если повезет, тебя «зарегистрируют», а там, глядишь, может, и найдешь своего приятеля вместе с этой самой книгой.

— Спасибо, — жарко поблагодарил Пантор.

— Не благодари, — поморщилась тетка. — Лучше выпей то, что в кружке, и спать ложись.

Пантор послушно взял кружку, опрокинул, заглотнув содержимое в три глотка. Поморщился. В холодном состоянии варево было не менее противным, чем в свежесваренном. Оно охладело, но настоялось. Потому не жгло, но горчило в разы сильнее. Впрочем, терпеть горечь пришлось недолго. С последним глотком навалилось тепло и усталость. Пантор покосился на тетку, та смотрела на него спокойным взглядом. Ждала и… Глаза закрылись, и Пантор рухнул на кровать.

Кшишта усмехнулась грустно, подошла к кровати.

— Упрямый какой, — пробормотала под нос.

Повернула спящего поудобнее, укрыла ветошью.

— Молодой, упрямый, глупый, — подвела она итог, подоткнула ветошь, словно одеяло, и вышла на свежий воздух.

Снаружи уже была ночь. На валуне у хибары сидел Стась. Он подобрал под себя ноги, обхватил руками колени и смотрел на темнеющее между редкими ветвями море.

— Не сиди на холодном, — посоветовала Кшишта. — И побудь с чудодеем. Он спит, но… мало ли что.

Стась кивнул молча, видно, был еще обижен, сполз с валуна и шмыгнул в дом. А тетка Кшишта, не оборачиваясь, уверенными шагами двинулась к морю. Дорогу она знала, как свою ладонь. Шла беззвучно. Не шуршала трава под ногами, не шелохнулась ни единая ветка, когда Кшишта пробиралась сквозь кусты. Выйдя на берег, она огляделась и, никого не приметив, опустилась на колени. Очертила окрест себя круг на песке, быстро, не задумываясь, принялась пальцем выводить по кругу странные символы. Круг наполнялся неведомым смыслом. Тетка не останавливалась, рисовала пальцем на песке, бормотала что-то под нос. Но голос звучал тихо настолько, что слова ее невозможно было бы разобрать за шумом прибоя, плеском волн и треском насекомых в кустах, даже если бы кто-то решил подслушать. Закончив с рисунком, Кшишта встала на колени в центре, замерла, только губы продолжали шлепать в такт словам беспрестанно и беззвучно. Глаза медленно закатились. Сверху прошелестел легкий ветер, поворошил темные с проседью волосы.