Читаем без скачивания Особо опасная статья - Вячеслав Денисов

– Тебя как зовут? – не видя ни лица, ни родимого пятна на нем, тихо справился сыщик.

– Савелий, чтоб тебя… Дай полтинник. Завтра верну, – он развернулся, и в лицо «муровца» ударили пары странного по химическому составу перегара.

Точно, пятно было.

– Мы вот что сделаем, – прищурившись и повертев головой, словно обдумывая неприятную для окружающих вещь, Сидельников хлопнул бродягу по плечу. – Ларек далеко? Мы сходим вместе и вместе посидим. И даже споем. Не против?

Еще через пять минут они вернулись, и Савелий захрустел пробкой. Хороший у него день сегодня. Ни минуты протрезвления. Он уже приноровился наливать в стаканчик доброго спонсора, но спонсор сказал, что лишь покурит. Нет, сегодня даже более положительный день, чем он представился после пробуждения.

Когда уровень жидкости в бутылке опустился ниже этикетки, во двор вошли двое и сразу направились к покосившейся бетонной стене, огораживающей помойку. Савелий дремал, зажав в руке священную емкость, а Сидельников с волнением наблюдал, как один из странных пришельцев опустился на корточки и расстегнул сумку, принесенную с собой. И сердце опера заколотилось, когда он увидел составляющие небольшой снайперской винтовки. Второй, уже определив себе место для упора цевья, уверенными движениями собирал оружие. Первый смотрел в окна, и у сыщика уже не было сомнений в том, что это окна квартиры Кряжина.

Неужели именно эту ситуацию имел в виду «важняк», когда направлял его в беседку? Если так, то он знал, что делал. Беседка в тени, почти за углом круглого, сталинского фонтана. Если не знать, что она там есть, то можно вообще чувствовать себя в этом дворе одиноким. Как чувствовали себя, по-видимому, эти двое незнакомцев.

Сидельников присел и, не спуская глаз со странной парочки, стал быстро нажимать клавиши телефона.

– Иван Дмитриевич…

– Слушаю, Дима.

– К помойке…

– У помойки организуется место для стрельбы? – перебил Кряжин. – Дети кукурузы. За десять лет они так и не придумали ничего лучшего. Пусть выстрелят. Зря шли, что ли… Как выстрелят – беги и делай все, что должен. Через мгновение Саланцев тебе поможет.

Ошарашенный Сидельников спрятал телефон и вытянул из кобуры «макаров».

– Их всех почему-то тянет на помойку, – убирая трубку в карман, разъяснил Кряжин Саланцеву. – И это неудивительно, если учесть, что она на возвышении и смотрит прямо в мои окна. Андрей, выйди из квартиры, спустись на второй этаж и постучись в квартиру, расположенную прямо от входа. Тебя через дверь пошлют к матери. Ты снова постучись, и тогда дверь тебе откроет мужик в рваной тельняшке и костылем в руке. Скажи, что тебе нужно пройти к окну, чтобы выйти на улицу. Он тебя снова пошлет, тогда ты дай ему пятьдесят рублей. После того как ты спрыгнешь на землю, обойди дом и выйди к помойке со стороны, обратной беседке. Будешь готов – сразу звони. Как только они выстрелят, иди туда, там уже должен быть Сидельников, потому что ему от беседки бежать ближе.

Ни слова не говоря, «муровец» постучал, дал пятьдесят рублей, спрыгнул, обошел дом и набрал номер Кряжина. «Ждите», – услышал в ответ и затвором тихо завел патрон в канал ствола «макарова».

Оставшись один, Кряжин докурил сигарету, выбросил ее в форточку, лишь на мгновение показавшись в окне, и направился в коридор. Там висело зеркало, которое он в считаные минуты освободил от рамы. Внес в кухню, присел и прислонил к холодильнику таким образом, чтобы оно располагалось ребром к окну. Вряд ли кто-то, кто наблюдал за окном на улице, смог увидеть появившуюся в сияющем окне тонкую, неразличимую грань. Кряжин некоторое время назад в окне был – это видел стрелок. Но следователь выбросил окурок так быстро, что нажать на спуск не успеть, однако понять, что в окне «объект», нетрудно.

Теперь дело оставалось за малым. Протянув к зеркалу руку, Кряжин резко развернул его сверкающей поверхностью к окну и увидел в нем себя, стоящего в стороне от оконного переплета. Поднял к губам чашку с кофе, посмотрел вверх… Все, как делает одинокий мужик в пустой квартире.

И все-таки когда это случилось, Кряжин оказался не готов. Чашка дрогнула в руке, и кофе, выплеснувшись, залил рубашку.

Выстрела не было. Был удар. Немалой силы. Пронзив оконное стекло и обвалив его нижнюю часть, пуля ударилась в огромное зеркало.

Кряжин успел увидеть в нем маленькое отверстие перед тем, как оно треснуло и развалилось на части под его ногами. Сумасшедшая пуля пробила дверцу холодильника, морозильную камеру, и Кряжин почувствовал едва ощутимый запах заполнившего кухню фреона.

Со стены, где остановилась пуля, сыпалась штукатурка, и Кряжин, на ходу выдернув вилку холодильника из розетки, бросился из квартиры.

Сидельников едва не вскрикнул, когда увидел в окне допивающего из чашки свой кофе следователя. Его губы онемели, он повернул голову в сторону странных людей, один из которых уже замер в предчувствии удачного выстрела. «Как же так?! Ты знал, что в беседке будет мужик с красной рожей, но не предугадал, что в тебя будут стрелять?!»

Не раздумывая более ни секунды, он вскинул пистолет и выстрелил в киллера. Напрасные старания… Заметив шевеление в стороне от себя, стрелок нырнул за стену, и пуля, срикошетив от бетона, чуть подвывая, ушла в небо. И тут Сидельников увидел, что убийцы повернулись, но смотрели уже не на него, а в противоположную сторону.

«Он сказал, что Саланцев будет через мгновение!» – пронеслось в голове сыщика и, перепрыгивая через ограждение беседки, он рванулся к помойке.

Саланцев был уже там. Выстрел, второй, третий, мат, скрип подошв по асфальту… Сделав еще три шага, Сидельников уловил характерный запах гниющих отходов, сбил с ног одного из киллеров, кто первым попался ему под руку, и завалился вместе с ним на смрадную кучу.

– Лежать! – слышал он голос справа от себя. Противник хрипел, пытаясь отчаянно вывернуться из крепкого захвата оперативника.

Саланцев давил второго стрелка, а Сидельников увидел над собой блеснувшее короткое лезвие зазубренного ножа. Он откинулся в сторону, и рука, вооруженная лезвием, ударилась в какую-то картонную коробку.

Сыщик уже готовился отражать следующий удар и понимал, что он будет более удачным – откинуться вторично ему уже никто не позволит, но в этот момент стрелок освободился и вскочил на ноги. Впереди зазвучали быстрые шаги убегающего в ночь человека.

– Иди за ним!.. – в запале крикнул Саланцев, яростными движениями защелкивая на запястьях плененного врага наручники. – Не дай ему уйти!

И Сидельников постарался. Не замечая ни боли в локте после падения и удара о контейнер, ни крови, сочащейся из рассеченной брови, он догнал стрелка у самой беседки и резко придавил его к земле. Быть может, равный с ним по силе стрелок лишь прогнулся бы да стряхнул противника с плеч, но совершил ошибку. Встречая сыщика, он остановился и развернулся к нему лицом, ожидая удар или захват. Он был готов и к тому и к другому, и потом у него был нож, а Сидельников пистолет потерял. Стрелок видел этот добела вытертый «ПМ», вылетевший из руки преследователя и ударившийся о стенку контейнера.

Но исправлять ошибку было некогда. Тяжелый противник рухнул на стрелка, сильно ударил его по голове, и уже в следующую минуту киллер почувствовал дикую боль. Чуть левее – и он упал бы головой на приступку беседки, поэтому оставалось довольствоваться хотя бы тем, что смерть если и наступит, то не от перелома основания черепа.

Двое крепких мужиков, сойдясь в смертельной схватке, понимали, что стоит победа каждого и поражение другого. Сидельников видел нож, отводя от него взгляд лишь для того, чтобы посмотреть в глаза стрелку. Тот, сложившись почти пополам, то и дело выбрасывал вперед ногу, стараясь на ложном замахе поймать опера и тут же нанести ему последний удар. Первый и последний.

Но тот всякий раз угадывал движения врага и отступал назад. Понимая, что рано или поздно стрелок перехватит инициативу и перейдет в решительное наступление, Сидельников стал ему сам подыгрывать, то и дело усложняя задачу, меняя опорные ноги и хватая перед ним воздух руками.

Посреди площадки, отгороженной от помойки, несмотря на то, что один из борющихся был уже в наручниках, тоже продолжалась борьба. Выламывая собственные руки, но не чувствуя боли, приятель стрелка изловчился и выбросил в сторону колена Саланцева подошву тяжелого башмака. Тот в сердцах выругался – по-мужски, громко, не стесняясь, и с полушага врезал своим мокасином в грудь убийцы. Он оборвал его дыхание на полувдохе. Противник свернулся на земле в позе эмбриона, но снова, стараясь поразить сыщика, чиркнул по асфальту ребром ступни. Очертив полукруг, ботинок врезался в ноги Саланцева, подсек их, и он, не понимая, как можно сопротивляться после его предыдущего удара, сам рухнул на спину. Майор МУРа понимал, что его другу гораздо тяжелее – тот противник вооружен, а руки у него свободны, и шансы остаться неуязвимым и задержать преступника у Сидельникова тем меньше, чем дольше Саланцев задержится здесь, среди пустых пластиковых бутылок, картофельной кожуры и мятых коробок из-под тортов. Броситься на помощь другу – значит упустить этого, в наручниках. С его головы стекает кровь, кетчуп, он не то задыхается, не то делает вид, что без сил, и стоит оставить его без внимания хотя бы на секунду, он тут же окажется на ногах…