Читаем без скачивания Феникс - Константин Калбазов

— Тут ничего не поделаешь, — умиротворенно баюкая дочку и не отводя взгляда от спящего младенца, ответил Виктор. — Попривыкнут к новому, тем более что качество то же. Или нет?

— За работу не переживай. Главное, чтобы купец из нужной стали пруты поставлял, а тут все ладно будет. Мужики уж приноровились. В чем ином пока дуболомы, но эту науку постигли добре.

— Вот и ладно. А насчет клейма… Тут ведь дело какое. Мы сколько денег заработали, а в казну ничего не обломилось. Как прознают, что укрыли, так нам мало не покажется. Лис это тоже понимает, а потому, чую, что основное пойдет к западникам и в империю, да еще и контрабандой, ему с серебром расставаться тоже не блажит. Так что у западников наш инструмент будет стоить куда дороже, он ведь не отдаст ниже той цены, что установил, даже контрабандистам.

— Он такой, своего не упустит. Я чего подумал… А что, если нам самим продавать наш товар? Ить сколько на нас зарабатывает, аспид!

— Каждый должен заниматься своим делом. А если честно, то некогда мне такое на свои плечи взгромождать. У меня опять головушка полна всякого разного. Так что готовься. Как наладится зимник, отправишься в путь-дорожку. Как, Беляна, отпустишь суженого?

— Оно бы… Но ведь ты не спросишь, все одно ушлешь.

— Ушлю, — вздохнул Виктор. — То нужно и мне, и вам, чтобы потом крепко встать на ноги, мне — там, вам — тут. Ничего, вначале всегда так тяжко, а как наладится все, то и жизнь станет поспокойней. Эвон как в поселке у нас, то дым коромыслом стоял, а сейчас вполне себе пристойно: и дело у всех есть, и жизнь наладилась сытая. Только тут все не наше. Так что все еще будет, только потерпеть надо.

— Да чего ты меня уговариваешь, — разулыбалась женщина. — Нешто дура какая неразумная. Понимаю чай, все.

— Кстати, Богдан. Я так разумею, что не у всех мужичков одинаково получается, есть и те, кто похуже.

— Ясное дело.

— Тогда думу имей. Нужно начинать лить гранаты и мины, да остальное все ладить. Так что отбирай на то людей. Когда в Рудный направишься, дам тебе чертежи миномета, нужно делать из железа.

— Нешто воевать опять собрался?

— Там все может быть. Один мудрец сказал: «Хочешь мира — готовься к войне». Золотые слова. С местными и договориться можно, нам найдется, что им предложить, только дурень может называть всех дикарями неразумными. Разум у них есть, так что человек завсегда свою выгоду рассмотрит. Как поймут, сколько можно будет получить от торговли с нами, так и сами потянутся. А вот западники нам точно житья не дадут. Не захотят они, чтобы мы в Новом Свете закрепились. Но людям сказывать о том не надо, не то решат, что Длань — она и поближе, и породнее будет, славенами опять же населенная.

— Стало быть, сказывать им, что все благостно будет?

— Именно так и никак иначе. Конечно, будет тяжко, да только уверен, что все одно лучше, чем было у них раньше.

— А может, она, Длань-то, и впрямь поближе будет?

Показалось или кузнец с надеждой вопрошает? Да нет, не показалось, именно что с надеждой. Выходит, хочется ему остаться с Виктором, вон и Беляна как-то по-особому стрельнула глазками. Обоюдное, получается, желание. Ее понять можно, мальчики все как один отправляются за океан, неважно, что уж, почитай, мужи взрослые, для мамки они завсегда чада. Богдан, похоже, и насчет парнишек имеет думу, успел все же прикипеть, и к Виктору тянется. Вот только есть одно «но» — для малышки это было бы слишком опасное путешествие.

— В том-то и дело, что поближе, а мне нужно подальше.

Виктор не обманывал себя и всегда имел в виду своих благодетелей. Намек их он уловил хорошо. Так что слово там или нет, но ему явно дали понять — лучше бы держаться подальше от Старого Света. А потом в последнее время его все чаще одолевали кое-какие мысли и начала вырисовываться цель, пока туманная, больше похожая на ощущения, но ему хотелось уже чего-то иного, нежели просто безбедная старость. А Новый Свет он и есть новый, он лучше всего подходит для этого, там нет ничего устоявшегося, там все только нарождается и формируется.

На следующий же день Богдан начал трудиться, буквально надрываясь, чтобы поспеть везде. Он нужен был для организации производства мин и гранат. Он нужен был на прежнем производстве: необходимо убедиться, что все будет работать так, как надо. Он нужен был Виктору, приступившему к изготовлению прототипов будущих станков. До установления зимника необходимо наладить работу, чтобы в отсутствие Богдана все продолжало работать, как хорошо отлаженный часовой механизм.

Виктор тоже спешил, и эта торопливость обуславливалась не только отбытием Богдана в Рудный, которому предстояло сделать там большой заказ на немалую сумму (и она скорее всего еще больше возрастет из-за срочности). Немаловажным является тот факт, что не все удастся закупить, на это попросту может не хватить денег, ведь одного только пороха нужны прямо-таки огромные запасы. Впоследствии будет налажено его производство, но нельзя ставить себя в зависимость от наличия этого стратегически важного продукта.

Закупать его слишком дорого, так что Волков решил попросту прихватизировать порох все у тех же гульдов. Нанести последний визит вежливости, так сказать, и плевать на все запреты. Но на этот раз он будет действовать аккуратно, исподволь, никоим образом не засвечиваясь. Ему нужен только порох. Со всем остальным можно разобраться и честным путем.

Удивительное дело, при мысли о еще недавно столь ненавидимом племени он вдруг обнаружил, что его больше не душит всепожирающая, холодная и расчетливая ярость. Нет, он не возлюбил их, но это уже было не то. В той прошлой жизни Виктор не любил кавказцев, однако это не заставляло его желать их крови. Он вполне мирно и на равных общался со сверстниками, спокойно воспринимал то, что знакомые кавказцы называли его братским сердцем. Просто никогда не доверял и не оборачивался к ним спиной, ожидая, что они вполне способны ударить в спину. Своя кровь и своя вера для них значили все же больше, чем дружба с иноверцами. Можно ли их за это винить? Пожалуй, что и нет. Такому можно только позавидовать.

Вот и гульдов он стал воспринимать подобным образом. Неужели бабка была права и он излечился? А как же тогда тот бой у Обережной? Ведь он не просто бился, не просто потерял над собой контроль в пылу схватки. Нет, он упивался боем, а главное, тем, что вокруг текут потоки гульдской крови, обагрявшей его все больше, с каждым новым убитым или раненым. Сейчас он уже ясно отдавал себе в этом отчет и не мог поручиться, что подобное не произойдет, когда он окажется в Гульдии. Или все же мог, потому что его окончательно отпустило? Тут дело такое: пока не проверишь, не узнаешь.