Читаем без скачивания Констанция. Книга третья - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, дорогой, я попробовала тебе изменить и только после этого поняла, насколько сильно люблю тебя.
Ответ мужчины потонул в гуле, наполнившем голову Анри. Он качнулся и с трудом удержался на скользком карнизе.
И тут словно густой туман до слуха виконта донесся вопрос:
— Кто он? — в словах прокурора Ламартина не было злобы или желания отомстить, было простое любопытство.
— Этого я не могу тебе сказать, дорогой, мне стыдно, — Мадлен опустила взгляд.
«Ей стыдно произнести мое имя, — подумал виконт. — Если бы она изменила мужу с конюхом или садовником, то не посчитала бы нужным даже вспомнить об этом. Нет, женщины более коварны, чем я представлял раньше. Изменить мужу, а потом попытаться, признавшись ему в этом, заставить любить себя еще сильнее! Я
Недооценил Мадлен, скорее, наоборот, слишком многому ее научил за те несколько дней, когда добивался ее любви».
— Мне казалось, я люблю его, — продолжала Мадлен, — и даже, наверное, дорогой, я любила этого человека… Но всего лишь несколько дней, а потом пришло прозрение.
— Я не желаю об этом слушать.
Анри казалось, что Мадлен отвечает само пространство своим бесстрастным голосом. Он широко открыл глаза и посмотрел вниз на вымощенную камнем дорожку и разжал руку. Но Анри даже не покачнулся, он на удивление твердо стоял на скользком от влаги наклонном карнизе.
— Значит, — вздохнул виконт, — не судьба. Прощай Мадлен, прощай моя любовь. Есть еще много чудесных женщин, но вспоминать я буду только одну ночь, когда ты пришла ко мне в дождь. Впервые мне захотелось утром увидеть лицо женщины, с
Которой я провел ночь. Ты знала, что делаешь, даже не ложилась спать. Самое ужасное увидеть с утра не то, что грезилось тебе ночью — глупо приоткрытый рот, размазанную краску ресниц, отклеившуюся мушку на щеке, расстрепанные волосы… Да, Мадлен, ты словно змея сбросила свою старую кожу и сожгла ее в камине.
Анри уже не опасаясь за свою жизнь, пробрался по карнизу к окну спальни и широко размахнувшись, забросил букет на неубранную еще постель.
— Ты сама поймешь, Мадлен, от кого этот букет. И я уверен, ты не станешь рассказывать о нем мужу, ведь он и сейчас не понимает тебя. Прощай, Мадлен.
Анри добрался до дерева, вплотную подходившего к стене, и ухватившись руками за ветку, повис над землей.
Жак с ужасом следил за действиями своего хозяина.
— Он разобьется! Боже, позвать на помощь? — причитал Жак, видя, как Анри не может добраться до ствола, перебирая руками.
Ветка становилась все толще и за нее невозможно было ухватиться одной кистью. Но помощь Жака не пошла дальше того, чтобы прикрыть глаза рукой и смотреть одним глазом сквозь расставленные пальцы.
— Это надо же, — воскликнул Жак, когда Анри обхватил ногами ствол и принялся медленно сползать по нему, — а я-то думал, хозяин сорвется. Лишь бы его никто не заметил.
Вскоре над оградой появилась голова виконта Лабрюйера. Глаза на удивление светились радостью, а губы улыбались. Виконт легко соскочил на мостовую и совсем не прячась, прошелся мимо ворот дома прокурора Ламартина.
— Ну что, хозяин? — поинтересовался Жак.
— Она не поедет с нами, — бросил виконт, — мадам Ламартин слишком сильно любит своего мужа.
— Куда мы теперь? — поинтересовался Жак, в надежде услышать «домой», ведь ему сегодня еще не довелось завтракать.
Но Анри, кажется, начисто забыл о такой прозаической вещи как еда и отдых, ему не терпелось взять реванш за утреннюю неудачу.
— К мадемуазель Аламбер.
— Вы думаете, хозяин, нас там ждут?
— Меня всегда ждут в этом доме. На этот раз мы поедем без цветов.
Вчерашнее желание извиниться улетучилось, Анри твердо решил настоять на уплате долга.
«Хватит женщинам унижать меня, — думал виконт, — я заставлю их относиться к себе с почтением и…»— что именно означает это «и», Анри так и не смог додумать.
Его конь, приученный частыми поездками к Констанции, сам остановился у ворот ее дома. Ставни нижнего этажа еще были закрыты, а на стеклах мезонина и второго этажа поблескивали капли ночного дождя. Дом стоял, погруженный в сон.
Но это внешнее спокойствие никоим образом не обмануло виконта Лабрюйера. Зная, что ворота никогда не запираются, он толкнул их и, оставив Жака вместе с лошадьми, быстро зашагал к парадному крыльцу.
На его настойчивый стук явилась Шарлотта. Анри всегда забавлял один только вид темнокожей девушки и временами он ловил себя на мысли, что ему еще ни разу не приходилось любить эфиопок. Но виконт никогда не опускался ниже дам своего сословия, а темнокожих дворянок в Париже не так-то легко отыскать.
— Доложи обо мне мадемуазель Аламбер. Шарлотта даже не двинулась с места.
— Хозяйка никого не принимает, она еще спит.
— Сходи и доложи, что приехал виконт Лабрюйер.
— Это ничего не изменит, месье, — девушка отвела взгляд в сторону.
— Если ты сейчас же не пойдешь наверх, я просто оттолкну тебя, — Анри сделал шаг вперед, но Шарлотта предупредила насилие.
— Хорошо, месье, я поднимусь и доложу мадемуазель о вашем приходе, но вряд ли это что — то изменит.
Эфиопка не спеша стала подниматься по лестнице, а Анри остался ожидать ее возвращения в холле. Шарлотта, подойдя к двери спальни, деликатно постучала.
— В чем дело? — послышался недовольный голос Констанции.
— Мадемуазель, приехал виконт Лабрюйер и просит незамедлительно принять его.
— Пусть идет прочь и возвращается через пару часов.
— Я ему уже говорила об этом, мадемуазель, но он не собирается уходить.
— Да, это похоже на него, — недовольно пробормотала Констанция.
— Виконт грозился, что войдет в дом силой, — напомнила Шарлотта.
— Хорошо, можешь сказать, что я приму его.
— Вам помочь одеться, мадемуазель?
— Нет, я не собираюсь ради него наряжаться. Констанция Аламбер, надев халат, вышла в гостиную и плотно прикрыла за собой дверь спальни. А Шарлотта, как нарочно, очень медленно спускалась по лестнице. Анри уже нервничал.
— Мадемуазель согласна принять вас.
— Еще бы, — сквозь зубы процедил виконт Лабрюйер и бросился вверх по лестнице, чуть не сбив с ног Шарлотту.
Встреча не обещала быть теплой, и Анри лихорадочно придумывал, как бы выстроить ее таким образом, чтобы не получить от Констанции отказа. Можно было бы начать с извинения, но это означало бы признать свою ошибку.
«Лучше вообще не вспоминать об этом», — подумал Анри, входя в гостиную.
— Доброе утро, Констанция, прости, что разбудил тебя.
«О черт, — выругался про себя Анри, — все-таки сорвалось это проклятое слово» прости «!»