Читаем без скачивания Рыжее наследство - Инна Ромич

Эрика жадно уплетала рагу. Время от времени она давилась крупными кусками, но ее это не смущало — пальцами она запихивала их в рот, отчего соус стекал по локтям и капал на стол. В комнату вошел пожилой слуга и неприязненно покосился на гостью. В руках у него дымилось блюдо с жареным кроликом, которое он чинно поставил на стол. Глаза девушки загорелись. С каким-то утробным урчанием она оторвала лапу от тушки и впилась в нее зубами.

Рот у старого слуги презрительно перекосился. Маргарет строго взглянула на него, слуга мученически возвел глаза к потолку и вышел. Весь вид старого мажордома красноречиво говорил, что, будь его воля, он немедля выкинул бы эту обжору вон, но подчиняется воле хозяйки. Эрика громко втянула в себя соус. Маргарет отвела взгляд от двери, за которой скрылся оскорбленный в лучших чувствах слуга, и брезгливо поморщилась. Всему есть предел!

— Эрика, дитя мое, не забывай, что ты в приличном доме, — стараясь говорить ласково, сказала она. — Ешь медленно. Никто не станет отнимать у тебя еду.

Вопреки желанию голос хозяйки звучал строго. Девушка мгновенно стушевалась. Она растерянно взглянула на свою тетушку, а у Маргарет едва сердце не разорвалось при этом.

— Простите меня, тетя Мэг! — прижав руки к груди и попутно украшая и без того грязную куртку пятнами соуса, сказала она. — Но мы так долго ели всякую гадость, что теперь я просто не смогла удержаться... Вы себе не представляете, как болит желудок после кореньев или сырого ежа...

Маргарет почувствовала, что ее замутило. Эрика между тем с видимым сожалением отставила кроличью ногу в сторону и вновь налегла на рагу.

— Вообще-то я умею есть красиво, — с набитым ртом продолжала племянница. — Меня учила этому моя нянька Кэтрин. Она тоже говорила, что юным леди негоже чавкать и жадничать. Но у нас в Тейнделе нечасто можно было поесть вот так, — глаза ее с восторгом обвели все окружавшее ее великолепие, — досыта...

Она внезапно покраснела, заметив откровенную жалость на лице родственницы.

— Только не подумайте, что отец морил нас голодом! — воскликнула она. — Он очень хорошо заботился о нас. В доме всегда было что пожевать. Да я и сама могу запросто подстрелить кролика или гуся, а то и дичь покрупнее. Мы всегда могли сами управляться по хозяйству, даже если отец отлучался куда-то. Однажды на охоте я сама подстрелила оленя! Это потому, что я очень хорошо стреляю из лука. Джош и отец научили меня...

На глаза девушки неожиданно навернулись слезы. Воспоминание о доме резануло ее прямо по сердцу с такой силой, что она едва не разрыдалась. У Маргарет, слушавшей свою племянницу со смесью ужаса и недоверия, неожиданно тоже задрожали губы.

Надо помнить, сказала Мэг сама себе, что пришлось пережить этому странному ребенку, и постараться смягчить свое отношение к ней. Достаточно было услышать, что девочка увидела в своем разоренном доме. Мертвые братья и отец, сожженный замок... После ее рассказа женщине казалось, что волосы у нее на голове до сих пор шевелятся от ужаса. Как она вообще выжила? Только по воле Господней это дитя осталось в живых после всех передряг, выпавших на ее долю. Просто немыслимо. Пересечь пол-Шотландии в мужской одежде, голодать... Ужас! Надо вести себя с ней помягче... Но как тут сдержишься?! Это просто дикий зверек, не подозревающий, кажется, что на свете существуют хорошие манеры и простая вежливость!

Маргарет, несмотря на свою суровость, была жалостлива, к тому же это была родная кровь, ее племянница — все, что осталось ей от сестры. Но в то же время вся ее душа восставала при мысли о том, что это лохматое полудикое существо поселится в ее доме, рядом с ее детьми... Да что еще скажет Дункан! Еще один лишний рот никак не обрадует его.

Леди постаралась взять себя в руки. Ведь это ее долг — приютить девочку. Она вспомнила, как та рыдала, уткнувшись ей в передник, и в глазах опять предательски защипало. Бедная Эйлин, бедный Родерик! Как печально окончилась их любовь. Маленькая Эрика — вот все, что осталось от их чувства. Да, девочка совершенно не умеет себя вести, но она же не виновата в этом... Ведь Эйлин умерла, когда та была совсем крохой, откуда же тут взяться хорошему воспитанию. Она непосредственна, несдержанна, но не испорчена и, судя по всему, не лжива.

— Скажи, а что еще ты умеешь? — как можно мягче спросила женщина. — Что ты хорошо стреляешь из лука, это я уже поняла. А еще?

Эрика задумчиво надула губы, прижав пальцы к уголку рта. Маргарет удивленно покачала головой: этот жест так напомнил ей Эйлин, что на мгновение ей показалось, что перед ней сидит любимая младшая сестренка. Только Эйлин всегда была аккуратной, а это прямо чертенок какой-то!

— Ну, еще я умею хорошо лазать по скалам и деревьям, — неуверенно стала перечислять девушка, — подражать голосу птиц... Скакать на лошади без седла, бросать кинжал... Гораздо лучше я управляюсь с пращой. Тут мне нет равных, — хвастливо прибавила она.

Маргарет с ужасом смотрела на нее.

— Могу сплести веревку и залезть по ней куда угодно, добыть из гнезда птичьи яйца, — продолжала Эрика. — Нырять и плавать. Еще я хорошо готовлю. Ну, и я умею читать и немного писать.

—  Уже немного легче, — потрясенно промолвила тетушка Мэг. — Скажи, а знаешь ли ты какие-нибудь молитвы?

— Конечно! — с энтузиазмом воскликнула девушка. — «Отче наш», «Богородицу». Наш священник, отец Годвин, научил меня всему. Не смотрите, что я не помолилась перед едой. Просто я была очень голодна.

— Слава богу, ты не так безнадежна, как мне показалось поначалу, — с заметным облегчением сказала Маргарет.

Она умолкла, задумчиво перебирая четки на поясе. Эрика, внезапно посерьезнев, отложила в сторону ложку, не забыв перед этим тщательно облизать ее.

— Тетушка, что вы решили со мной делать? — напрямик спросила она.

Маргарет вздрогнула. Да уж, девочка действительно слишком непосредственна. Похоже, она совсем не испытывает почтения перед старшими. Интересно, сколько ей лет? Она выглядит такой худой... Там, во дворе, она приняла ее за мальчишку не старше тринадцати.

— Скажи, дитя, сколько лет тебе исполнилось? — вместо ответа спросила она.

— Пятнадцать. Скоро исполнится шестнадцать, — серьезно заявила Эрика. — Так что же вы скажете мне?

Мэг недовольно поморщилась.

— Эрика, ты не должна так говорить со мной, — наставительно сказала она. — Прости, но ты отвратительно воспитана. Позволь сказать тебе кое-что. Нельзя перебивать старших или грубить им, а тем более — торопить их. Хотя тебе скоро шестнадцать, ты ведешь себя как десятилетний мальчишка. Это ужасно! А ведь юной леди положено быть скромной и послушной.