Читаем без скачивания Воспоминания о Рамане Махарши. Встречи, приводящие к трансформации - Дэвид Годман

Выслушав мой рассказ, он сказал: «Бедные! Почему они должны уйти разочарованными? Скажи им, чтобы они подошли к черному входу, я их встречу там».

Я передал им его слова, и они бегом бросились туда. Шри Бхагаван стоял на пороге; никто из помощников не охранял его от посетителей[133]. Все они повалились к его ногам, стали целовать их и омывать слезами. Они словно силой вырывали у него милость, а он смотрел на них, и его лицо сияло добротой. Я завидовал этим людям и их везению. В тот момент я в полной мере осознал, почему Шри Бхагавана называют каруна пурна судхабдхи (океан нектарной милости).

Шри Бхагаван чаще всего отказывал людям, спрашивавшим, могут ли они чем-нибудь помочь на кухне или где-то еще, где можно было пообщаться с ним лично, поэтому мы знали, как повезло нам, тем кому позволили работать с ним на кухне. Спустя несколько дней Рао Бахадур А. С. Кришна Рао, заслуженный юрист и политический деятель из Неллора, пришел, чтобы получить даршан Шри Бхагавана. Подробно рассказав о своем профессиональном пути, он сказал, что у него осталось одно желание – положить свою жизнь к ногам великих душ, таких как Махарши, служить им и достичь освобождения.

Он молил Шри Бхагавана дать ему наставления и быть его учителем.

Шри Бхагаван сказал ему: «Какое служение вы можете предложить в таком возрасте? Вам не нужно куда-то идти и что-то делать. Лишь настойчиво удерживайте одну мысль: „Я должен достичь освобождения“, и одно лишь это приведет вас к освобождению».

Когда я вновь приехал в ашрам в октябре 1940 г., я сразу же узнал о том, что произошло прямо перед моим приходом. Мадхава Свами, помощник Шри Бхагавана, который всегда обслуживал Шри Бхагавана без промедления и был пунктуален, в тот день почему-то забыл приготовить пан[134]. Внезапно вспомнив об этом, он приготовил и принес его, но позже обычного. Шри Бхагаван не получил его в привычное время. Шри Бхагаван отказался принять его и заявил, что с этого дня больше не хочет пан. Мадхава Свами страшно расстроился. Зная, что это его вина, он умолял Шри Бхагавана принять пан в знак того, что он прощает его. Шри Бхагаван уверил его, что прощать тут нечего, но оставался непреклонен в своем решении. Через два дня я сочинил стихотворение на телугу под названием «Тамбула-вилапам» [Стенания пана], в котором пан говорит, что служил Шри Бхагавану, как и другие преданные, и сокрушается, что теперь его отстранили от дел без его вины, лишь из-за небрежности и забывчивости Мадхавы Свами. Пан умоляет позволить ему продолжать свое преданное служение и простить Мадхаву Свами. Шри Бхагаван от души посмеялся над этим стихотворением и с явным удовольствием перевел его для жителей и гостей ашрама, большинство из которых не знали телугу. Но ни это стихотворение, ни просьбы ни в малейшей степени не повлияли на решение Шри Бхагавана.

Он сказал: «Мне нужен был повод, чтобы перестать употреблять пан, и вот он появился. Я ничего не имею против Мадхавы. На самом деле он не виноват. Так должно было случиться. Всё, что случается, – во благо. Вы говорите, что сами хотите отказаться от пана – так откажитесь от него. Я буду только рад переменам».

С того дня Шри Бхагаван ни разу не прикоснулся к листьям бетеля.

В тот раз я услышал от Суббалакшми Аммы рассказ об одном случае, также иллюстрирующем несгибаемую твердость Бхагавана в принципиальных вопросах.

Я заметил, что Шри Бхагаван никогда не поднимал руку, чтобы в нее налили расам и пахту, когда их раздавали в столовой[135]. Кажется, однажды, за много лет до этого, Суббалакшми Амма, медленно наливая пахту в руку Шри Бхагавана, чуть замешкалась над его листом. Шри Бхагаван заметил это и сказал: «Ты одинаково долго наливаешь на каждый лист? Если нет, то почему мне такое предпочтение?»

С того момента, несмотря на мольбы Суббалакшми Аммы и остальных, Шри Бхагаван никогда больше не выставлял руку, чтобы что-то получить во время трапезы.

Летом 1941 г. я приехал в ашрам и сразу же с порога меня ошарашили новостью, что Шри Бхагаван перестал работать на кухне. Кажется, работники кухни не выполнили распоряжение Шри Бхагавана, касающееся лишней пахты, и ее выбросили[136]. С того самого дня Шри Бхагаван перестал работать на кухне и никогда больше туда не заходил, несмотря на извинения и отчаянные мольбы. Эта новость стала для меня сокрушительным ударом – ведь это означало, что я лишаюсь редкой привилегии. Я сел и написал стихотворение на телугу под названием «Пакасала-вилапам» («Стенания богини очага»). Сюжет был таким: рано утром поэт входит в кухню, чтобы приступить к своей обычной работе. Он обнаруживает, что там темно и пусто. Опечаленный, он оглядывается по сторонам, и ему является видение богини очага, которая говорит ему, что она преданная Шри Раманы. Она вспоминает, какой славой и привилегиями она пользовалась, когда Бог ежедневно оказывал ей честь, приходя к ней. Теперь, проливая слезы, она скорбит о том, что в одночасье лишилась милости Шри Раманы.

Чатни, самбар, соления и другие блюда стали невкусными. Пропал интерес к нарезке овощей и другим делам. Жизнь покинула ее, несмотря на то, что внешне она выглядит так же, как раньше. Она все еще надеется, что однажды сердце Шри Раманы смягчится и он вновь дарует ей свое благословенное присутствие.

Похоже, Шри Бхагавану необычайно понравилось стихотворение. Он не только прочитал его вслух и разъяснил его смысл, но еще и разыграл эту сцену в лицах для работников кухни. Однако оно никак не повлияло на его решение, как и стихотворение про пан.

Когда я поинтересовался, не лучше ли будет, если Шри Бхагаван откликнется на эти стихи на практике, чем хвалить их в теории, он засмеялся и сказал: «Всё идёт так, как должно идти, и тут уж ничего не поделать. И ваша, и моя работа окончены, в этом нет сомнений. Теперь мы можем наслаждаться покоем. Всё к лучшему. Этим людям не нужно все время опираться на меня. Одни должны научиться действовать самостоятельно. Так что не беспокойся об этом».

Когда я писал подобные стихи, Шри Бхагаван редко предлагал исправления. Однако когда я пытался переводить его учения или его собственные стихи на телугу, он тщательнейшим образом проверял каждое слово и часто предлагал изменения и улучшения, которые, разумеется, я всегда принимал и сразу же вносил в текст. Когда я принес ему на проверку свой перевод «Улладу Нарпаду», он прочитал ее очень внимательно и предложил несколько исправлений. Седьмая строфа звучала так:

Совершенство, являющееся причиной рождений и исчезновения мира и сознания, сияющее, не рождаясь и не исчезая, – и есть та Реальность.