Читаем без скачивания Пионер Советского Союза - Сергей Арсеньев

Подъезд наш проверили ну очень тщательно, абсолютно все квартиры (ордер на обыск? нет, просто полиционеры ВЕЖЛИВО просили хозяев впустить их; отчего-то всегда пускали) и служебные помещения осмотрели, даже шахты обоих лифтов. Как я и ожидала, ни Руди, ни профессора, ни Светки (тогда, впрочем, я ещё не знала, как девчонку зовут) найти не удалось. Но нервы полиционеры всем помотали изрядно. И где-то через неделю, ещё до окончания весенних каникул, я от них в фашистскую Германию сбежала. Надоели, хуже горькой редьки.

А там всё без изменений, всё по-прежнему. Профессор с пистолетов в руке, Руди прижимает к себе голую окровавленную Светку, сама Светка шипит и вырывается. Она как меня увидела, ещё раз бедолагу Руди укусила, теперь уже за большой палец, вырвалась и ко мне прыгнула. Руками обхватила, трясётся вся. Вот так я её и вела до своей комнаты, за плечи обняв. Хорошо ещё, она идти самостоятельно могла.

Светка три дня меня вообще никуда не отпускала от себя, то есть совсем никуда. Вцепилась в меня — и не отпускает. Врач приходил её осматривать — так только в моём присутствии, иначе истерика. Да ладно ещё врач, она в туалет меня даже не выпускала, так вдвоём с ней туда и ходили. И спать девчонка могла лишь рядом со мной, держа меня за руку, мне для этого кровать поставили прямо вплотную к Светкиной.

На четвёртый день лишь ей легче стало. Ужас в глазах исчез и она даже говорить начала. Сначала очень тихо и только со мной, но ещё через пару дней и с Лотаром говорить принялась и даже улыбаться иногда. А кроме Лотара говорить было и не с кем, никто к нам больше не заходил.

А Лотар как-то неожиданно большой шишкой в гестапо стал, подчинялся лишь самому Мюллеру, больше не указ ему никто был. А в отсутствии последнего он что ли старшим становился в нашем затерянном в лесу домике, командовал и охраной и прислугой только так. Профессора же и Руди я и не видела с тех пор, как вернула их в 1940 год. Они нас со Светкой проводили до моей комнаты, да и растворились куда-то, ни слуху, ни духу от них. Остался лишь Лотар, да Мюллер заезжал иногда. Больше, как я понимаю, никто и не в курсе был насчёт моих способностей.

Два раза я с Ленинградом говорила по телефону, с тётей Шурой, мне фашисты сеансы связи устраивали. За себя говорила и за Сашку, про которого врала, что он всё ещё в больнице, не вылечится никак. А ещё один раз говорила с каким-то человеком из советского посольства, тоже по телефону. Он всё интересовался подробностями нашего побега из страны и спрашивал, не обижают ли меня и вообще, всё ли у на с Сашкой хорошо. Обещал всемерно ускорить процесс нашего возвращения на Родину. А после окончания разговора Мюллер наоборот, пообещал, что сделает всё возможное, чтобы это возвращение по возможности оттянуть.

Светланка историю мне свою рассказала, как она жила, как у неё был дом, были родители. Компьютера не было, ну да и фиг с ним. Зато её любили. И не так любили, как Занира хотела, а по-настоящему. Она ночью рассказывала, в темноте. Забралась ко мне под одеяло, взяла меня за руку и рассказывала. Долго рассказывала. Про дом, про школу, про больную бабушку, про то, как она с горки каталась на санках и как прошлым летом у неё ночью украли из подъезда новенький велосипед, перекусив чем-то удерживавшую его цепь. И про Заниру, тварь такую, тоже рассказывала, и про клуб извращенцев, куда та возила её, рассказывала. Я даже пожалела, что Руди этой Занире в голову выстрелил. Нужно было в живот, три раза. Тогда долго подыхала бы, а с тремя пулями в брюхе и наши бы врачи не спасли всё равно.

Ну, а как Светке совсем уже хорошо стало, так я ей объяснила, что теперь она, вообще-то, в гестапо находится, а домик наш стоит в самом сердце фашистской Германии, недалеко от её столицы, от города Берлина. Честно говоря, думала я, что девчонка либо не поверит мне, либо испугается, либо и то и другое вместе. Но к тому, что случилось на самом деле, я совершенно готова не была. У Светки истерика началась, но не испуганная, а такая, как бы это получше сказать, смешливая. Она принялась безудержно смеяться, а скорее ржать. Смеётся и смеётся, даже икать от смеха стала, на глазах слёзы выступили. Ну, я ей воды попить дала и только после этого Светка кое-как смогла объяснить мне, что её так насмешило. Говорит, у неё фамилия — Лисицына. Вот это я не поняла. И что с того, чего смешного-то? Определённо, у девочки с головой не всё в порядке, фамилия-то её тут при чём? Светка же дальше и вовсе бред какой-то нести принялась. Это, говорит, римейк будет. Римейк под названием «Вторая попытка или Лисов возвращается» и теперь ей нужно срочно изобрести напалм и рассказать товарищу Сталину про командирскую башенку. И опять ржёт и икает. Я ей тогда на всякий случай успокоительное скормила, что доктор немецкий оставил, после чего Светка заснуть смогла. Ненормальная.

Наутро, проспавшись, Света вполне вменяемой стала. Сказала, что и сама уже догадываться начала, без моих объяснений, куда она попала, и не так уж её сильно это и пугает. Говорит, что она уже один раз умерла, ей теперь не страшно вообще ничего. И даже если её отправят в концлагерь, то она всё равно не верит, что там будет хуже того, что она уже пережила. И если бы перед ней стоял такой выбор, то она бы скорее согласилась близко познакомиться с доктором Менгеле, чем вернуться обратно к Занире (чтоб ей в аду икнулось!). Правда, свастик Света всё равно пугалась и дёргалась каждый раз, когда видела очередную. А свастик тут хватает, они у них повсюду. Вон, даже на слоновник прилепили одну. На слоновник-то зачем? Или слоны в Рейхе тоже арийской расы?

Ой!! Кто-то довольно сильно толкает меня под локоть и мороженое, что я в руке держу, размазывается по моему носу, губам и подбородку. Зараза.

— Тыр-пыр-мыр-быр, — говорит зловредная Грета.

— Грета просит прощения за свою неловкость, — переводит мне Лотар. — У неё случайно так получилось. Тебе дать платок?

— Не нужно, у меня свой есть, — отвечаю я, выбрасывая в ближайшую урну остатки брикета. Мороженое всё равно почти растаяло, я немного задумалась и перестала есть его. А так все, кроме меня и Клауса, свои порции уже доели. Клаус же вовсе мороженое есть не стал, оно ему говорить мешало бы. Вот, болтун-то мелкий! Он уже до Ганнибала добрался, будто я без него не догадываюсь, как сложно было провести слонов через Альпы.

— На правой щеке ещё осталось, Лен, — говорит мне Лотар, когда я заканчиваю вытирать свою измазанную мороженым физиономию.

— Так нормально? — повторно вытираю себе щёку и спрашиваю я.

— Нет. Погоди, дай я помогу.

Лотар достаёт собственный носовой платок, слюнявит его и принимается оттирать мне щёку, а затем и подбородок. Чувствую на лице его дыхание. Однако, приятно. А ещё чувствую, как Грета рядом со мной буквально бесится от злости, но сделать ничего не может. Вот так-то, подруга! Случайно она мне по локтю заехала, ага, как же. Так я и поверила.

Грета — это старшая сестра Клауса и девчонка Лотара. То есть это она считает себя девчонкой Лотара, но сам Лотар этого ещё то ли не заметил, то ли не хочет замечать. Я так и не поняла, кого из них пригласил с нами Лотар, а кто примазался — Клаус или Грета. Наверное, всё-таки Клауса приглашал, а не взять заодно ещё и Грету было бы просто неудобно, всё-таки сестра.

Трудно представить себе двух более непохожих друг на друга мальчишек, чем Лотар и Клаус. Лотар — высокий блондин спортивного телосложения, вылитый «истинный ариец», такого и на плакат не стыдно поместить (неудивительно, что Грета запала на него). Клаус наоборот — низкий и щуплый доходяга-очкарик, классический пример ботаника, к тому же, на три года младше Лотара. И тем не менее. Тем не менее, они дружат, как-то вот сошлись друг с другом, непонятно даже как. В зоопарк вот с нами поехал сегодня, его Лотар пригласил.

Зачем пригласил? А бес его знает, он мне не говорил того. Я вообще узнала, что с нами ещё и эти двое поедут только тогда, когда они присоединились к нам возле перехода берлинского метрополитена — оказывается, Лотар заранее, ещё накануне, договорился с ними по телефону о совместной прогулке. Против Клауса я не возражала ничуть — очень милый ребёнок, хоть и очкарик. Немного занудный, правда, но такой уж у него характер. А вот его сестра Грета — та ещё змеюка. На меня чуть ли не шипит и постоянно гадости всякие пытается делать, причём так, чтобы Лотар этого не заметил. А он и не замечает. Мальчишка, чего с него возьмёшь?

Воскресенье сегодня, 22 сентября, выходной день. До окраины Берлина на автомобиле нас троих довезли, до конечной станции метро, а дальше уж мы под землю спустились. Охраняют ли нас? А чёрт его знает, я не замечаю никакой охраны, но Мюллер хитрый, мог и послать кого-то следить незаметно. Народу в зоопарке (входящем в десятку старейших зоопарков мира, по словам Клауса) по московским меркам вовсе не дофига, я бы даже сказала, что мало народу. Но для Берлина-1940 здесь, наверное, достаточно людно. Особенно возле клеток либо вольеров с какими-то интересными зверями, типа тех же орангутангов или слонов. А это вот тигры, кошки полосатые.