Читаем без скачивания Последний царь - Эдвард Радзинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аликс не терпела, когда кто-то не соглашался с нею – это касалось и диагнозов ее болезни… Вот почему был приглашен лейб-медиком мягкий Евгений Сергеевич. С одной стороны, это как бы продолжало традицию лейб-медиков Боткиных, с другой – покладистый Евгений Сергеевич тотчас прописал царице знакомое лекарство: лежать без движения. Он сделал это не потому, что не понял ее истинного состояния, просто он считал, что такой диагноз лечит нервы. Знакомый диагноз успокоил царицу, перечить Аликс – означало усилить губительное для нее возбуждение.
Она: «Сердце все еще расширено и болит, временами ощущаю головокружение… Прижимаю тебя к моему больному сердцу и целую без конца…»
«Старой парочке редко удается побыть вместе»
Закончился 1914 год. Бледное зимнее петроградское солнце, – его отблески на ослепительно белом снегу Царского Села. Вереница экипажей и авто у подъезда Большого дворца. В зеркальной галерее выстроился дипломатический корпус. Николай в сопровождении свиты обходит дипломатов. С французским послом у него долгая беседа: «Путешествие, которое я только что совершил через всю Россию, показало мне, что я нахожусь в душевном согласии с моим народом». И вдруг совсем другим голосом, полным беспокойства, царь добавляет: «Мне известно о некоторых попытках… распространять мысль, будто я упал духом и уже не верю больше в возможность сокрушить Германию и будто даже намереваюсь вести переговоры о мире. Это слухи. Их распространяют негодяи и германские агенты…»
Встретив Новый год в Царском, в конце января царь выехал на фронт.
Она: «22.01.15. Мой любимый! Бэби начинает немного жаловаться на боли в ноге и так боится предстоящей ночи… Аня просит меня сказать тебе то, что забыла вчера передать по поручению нашего Друга, а именно то, что ты не должен ни разу упоминать о главнокомандующем в твоем манифесте – манифест должен исходить от тебя к народу». (Разгоралась, разгоралась война с Николашей.)
«Милое сокровище, пишу в постели, сейчас седьмой час – комната кажется такой большой и пустой после того, как убрали елочку…»
Он: «26.01.15. Моя возлюбленная дорогая женушка! Нежно благодарю за твои письма. Я сделал визит Николаше и осмотрел его новый железнодорожный вагон, очень удобный и симпатичный, но жара там такая, что более получаса там не выдержишь. Мы вплотную поговорили о некоторых серьезных вопросах и, к моему удовольствию, пришли к полному согласию… Должен сказать, что, когда он один и находится в хорошем расположении духа – он судит правильно. С ним произошла большая перемена с начала войны. Жизнь в этом уединенном месте, которое он называет «своим скитом», и сознание лежащей на его плечах сокрушительной ответственности должны были произвести глубокое впечатление на его душу. Если хочешь, это тоже подвиг».
Он так мечтал о согласии. Ему нужно успокоить ее – и он сообщает: Николаша – один, то есть без этих ужасных «черных женщин» – врагов «Друга»…
И опять – возвращался домой и уезжал.
Он: «28.02.15. Моя возлюбленная душка!.. Я так счастлив был, проведя эти три дня дома, – может быть, ты это видела. Но я глуп и никогда не говорю то, что чувствую. Как это досадно – всегда быть так занятым и не иметь возможности посидеть вместе и побеседовать. После обеда я не могу сидеть дома – так меня сильно тянет на свежий воздух, и так проходят все свободные часы, и старой парочке редко удается побыть вместе».
Она: «08.03.15. Мой родной, любимый. Надеюсь, что получаешь аккуратно мои письма. Я нумерую их ежедневно, а также записываю в моей любимой книжечке… Только что узнала, что у Ирины (дочь Сандро, вышла замуж за Феликса Юсупова. – Э. Р.) родилась дочь… Я так и думала, что будет дочь…»
Читая это письмо, он должен был вздохнуть. Он хорошо помнил день, когда родилась сама Ирина, – все это было так недавно. И вот уже у Ирины дочь…
Вера Леонидовна:
«У красавца Феликса было то, что тогда называлось «грамматические ошибки». Попросту он был бисексуален… Как страшно – сплетни переживают людей… Но вдвоем они были удивительная пара – как они были хороши… Какая стать! Порода!»
Она: «09.03.15. Мой муженек, ангел дорогой! Какое счастье узнать, что послезавтра я буду держать тебя крепко в своих объятиях, слушать твой дорогой голос и смотреть в твои любимые глаза… Посылаю тебе письмо от Маши (из Австрии), которое ее упросили тебе написать в пользу мира. Я, конечно, более не отвечаю на ее письма…»
Фрейлина Мария Васильчикова (Маша) в 1915 году жила в Австрии. Однажды! как объясняла потом она сама, к ней явились трое неизвестных и попросили ее обратиться с посланием к Государю. Они рассказали ей, каким должно быть содержание этого письма: «Миролюбие Его Императорского Величества хорошо известно во всей Европе… Австрия и Германия уже достаточно убедились в силе русского оружия» и т. д. Короче, незнакомцы явились с предложением (пока неофициальным) встретиться тайно трем представителям – Австрии, России и Германии – для начала переговоров о сепаратном мире. Встречу было предложено организовать в Стокгольме…
Он понимал: история с письмом породит все те же мерзкие слухи. И, получив «письмо от Маши», Николай немедленно передал его своему министру иностранных дел. Он хотел, чтобы все знали: он не делает никакой тайны из этих предложений, ибо они являются для него совершенно неприемлемыми.
Парадокс: 20 лет назад, когда прямолинейный Вильгельм прощался с Аликс в Берлине, он был уверен, что гессенская принцесса станет в России верной опорой Германии. Но именно потому, что она была немецкой принцессой, Аликс должна была быть вне подозрений в любой мирной инициативе, в любой попытке заключить мир с Германией. И понимая весь ужас войны, и мечтая о мире со своей родиной, и имея влияние на решения Ники, она вынуждена была молчать. Мучиться и молчать и постоянно демонстрировать свою приверженность к войне до победы… В результате Маше было велено немедленно вернуться в Россию…
И опять царь жил в Царском, чтобы очень скоро вновь уехать… Она: «04.04.15. Ты опять нас покидаешь. И, вероятно, с радостью, потому что жизнь здесь, кроме работы в саду, была скучной. Мы почти не видели друг друга – я лежала. Многое я не успела тебя спросить, а когда мы поздно вечером наконец бываем вместе, то все мысли улетают…»
Да, он неразговорчив. И когда они вместе – они молчат. Только разлука рождает это словоизвержение любви.
Она: «Я плачу, как большой ребенок. Я вижу перед собой твои грустные глаза, полные ласки… Шлю тебе мои самые горячие пожелания к завтрашнему дню (наступало их любимое 8 апреля, годовщина обручения. – Э. Р.). В первый раз за 21 год мы проводим этот день не вместе, но как я живо все вспоминаю! Мой дорогой мальчик, какое счастье и какую любовь ты дал мне за все эти годы…»
