Читаем без скачивания Корунд и саламандра, или Дознание - Алла Гореликова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет ничего легче, – отвечает Сергий. – Король не разгневается, если я разбужу его из-за вашего приезда.
– А королева? – невинно спрашивает Васюра.
– Королева обрадуется за Юлю. – Сергий хлопает Ожье по плечу. – Я рад, что с тобой все путем, парень. Ладно, вперед. Нечего торчать посреди двора.
Четыре человека быстро идут по пустым коридорам дворца, и их шаги плещутся в тишине звонким эхом. Пятна неяркого света перемежаются островками сумерек – тусклые светильники горят только у дверей или поворотов. Самый глухой час ночи…
– А мне-то зачем к королю? – тихо спрашивает Ожье.
– За компанию, – ехидно отвечает Васюра. – Скромный ты наш…
– Король все равно захотел бы тебя увидеть, – как нечто само собой разумеющееся сообщает Сергий.
– Кто идет? – тихо окликают из полумрака впереди.
– Капитан.
– А остальные?
– Это верные люди, Юрик, – отвечает капитан. – Ручаюсь.
Караульный выходит на свет.
– Верю, капитан, но не к королю же они среди ночи?
– К королю я, – сообщает Сергий. – А они подождут в кабинете. Под мою ответственность, Юрик.
– Ладно, капитан! – Караульный сторонится. – Входите.
Кабинет короля Андрия совсем не походит на кабинет короля Анри. Он просторнее – и в то же время скромней. Никакой тебе резьбы с позолотой, ни шелковых драпировок, ни драгоценных стеклянных ваз. Даже окно ничем не занавешено. Большой темный стол, массивные табуреты. У стены стол поменьше, занятый грудой искусно вырисованных карт. Светильники по стенам и на большом столе. Всё.
Васюра по-хозяйски подходит к столу с картами. Говорит не столько удивленно, сколь одобрительно:
– А нужная-то сверху.
Перекладывает на большой стол, разглаживает.
– Смотри, Ожье, вот о чем я тебе говорил.
– Не разбираюсь я в картах, – вздыхает Ожье. – Никто меня этому не учил.
– Да? – удивляется Васюра. – Ну, значит, я научу. Мало ли, пригодится…
Дверь открывается в самом неожиданном для Ожье месте – рядом с окном. В стене, выходящей, на первый взгляд, прямиком в небо! Ожье косится на Сергия, тот насмешливо приподнимает бровь: потом, мол, растолкую. Сейчас время короля приветствовать.
– Вернулись! – Король идет к ним, не скрывая радости. Приветствия явно прозвучали бы не ко времени…
Королю отвечает Васюра:
– Да если б не Василий Антипыч, могли бы и не вернуться. А новости горячие, мой король.
– Садитесь. – Король Андрий подходит к столу, одобрительно кивает, увидев карту, и садится. – Рассказывайте.
Ожье слушает вполуха: пока гостили у Антипыча, Васюра растолковал ему, что к чему. Очень может быть, думает он, что здесь и сейчас решается судьба королевства. Но я-то ничего важного не расскажу… и, наверное, чем сидеть здесь живым свидетельством собственного везения, лучше пойти бы к Юлечке. Каждой должен делать то, что умеет, и не лезть туда, где ничего не смыслит. И разве его это дело – сидеть на королевском совете?! Ему кажется, Васюра только затем притащил его сюда, чтобы не выглядело так, будто рисковать должны одни, а награды получать – другие. Смешно. Разве он ради наград рисковал?! Он просто хотел убедиться, что все еще чего-то стоит… и убедился! Еще как, прах его забери, убедился! И какая награда поспорит с этим…
Но у короля находится вопрос для того, чьим вкладом в дело был только риск.
– Что ты думаешь о князе Гордии, Ожье? – спрашивает король.
– Сильный, – не задумавшись ни на миг, отвечает Ожье. – И понимает, чего хочет добиться. Каждую минуту. Даже когда я вывел его из себя так, что, думал, он самолично меня придушит… все равно. Он никому не позволит отвлечь себя от цели.
– Да, – тихо говорит король Андрий. – Это опасный враг. Но вассалом…
6. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
Удивительно ли, что видение уходит внезапно, на полуслове?! Больше достойно удивления то, что я не валюсь без сил, столь много увидев за раз… и то, что Серж не растолкал меня раньше. Что ж, я успокоился. Смешно, конечно, тревожиться о людях, умерших так давно, что времена те стали легендой… но они ближе мне, чем многие из живущих сейчас незнакомцев.
– Знаешь, Серж, – говорю я, – иногда мне так хочется увидеть все это наяву…
– Но ты ведь так и видишь? Как наяву?
– «Как», – повторяю я. – Это на самом деле очень странно. Я помню, как пахнет степь ночью и как мерцает в темноте луноцвет. Я помню вкус вина. Помню, как замирает сердце, когда земля несется вскачь под копытами! А я ведь на лошадь в жизни не садился, Серж! Я живу чужими жизнями, и моя жизнь рядом с ними такая… такая…
– Так, – Серж садится рядом, всовывает мне в руки кружку с водой. – Допрыгались. Да ты пей…
Я пью, вода ходит в кружке зыбкими волнами. Свет Господень, да у меня руки трясутся! Этого только не хватало.
– Так какая, Анже? – спрашивает Серж. – Жизнь?
– Серая, – отвечаю я. – Тусклая. Одни и те же стены. Ни прошлого, ни будущего. Я ведь не об этом мечтал.
– Да и я об этом не мечтал, – тоскливо усмехается Серж. – Только, знаешь, друг Анже… приключения хороши, когда слушаешь байки менестреля в теплой таверне за кружкой вина, после сытного ужина. Приключения бывают в чужой жизни, друг Анже. А если они случаются с тобой, ты скорее назовешь их невзгодами…
Может быть, думаю я. Только ведь не в приключениях дело. Обидно то, что не увидеть мне таких глаз, какими Юля смотрит на Ожье…
7. Юлия, жена Ожье
– Вернулся, вернулся, вернулся, – Юлечка плачет и смеется, и никак не разожмет рук. – Ожье, мой Ожье… живой…
– Юли, – Ожье с трудом отрывается от поцелуев. – Ну что ты, Юли! Да с чего бы мне ни быть живым?!
– Я места себе не находила, Ожье… что-то было, признайся, я не могла так ни с чего с ума сходить! Ожье… ведь у нас будет сын.
– А может, дочка, – опомнившись от нахлынувшего восторга, шепчет Ожье. – Такая же красавица, как ты… повезет же кому-то!
– Сын, – счастливо улыбается Юлия. – Ты просто еще не знаешь. Я сказала Марго, а Марго Андрию… и король рассказал мне… здесь живет бабушка Егоровна такая, она всегда точно говорит. И помогает… Только, Ожье, она мне сказала знаешь что?
– Что, Юли? – вздрагивает Ожье.
Юлечка смеется:
– Что мне и помогать не понадобится! Легко и быстро, и сынок здоровенький. Только, знаешь, она так странно сказала… – Юля хмурится, замирает… и повторяет с чужой, значительной интонацией: – Свет Господень и благость его! Кого-то из вас коснулась благодать Господня, детонька, вот почему все будет хорошо. Вы просто выбрали удачный день для зачатия… или удачную ночь. Вот приедет муженек, пусть для сына имя выберет и Господу о том скажет с благодарностью. И тогда уж, детонька, ничего не бойся.
