Читаем без скачивания Волчий корень - Юлия Игоревна Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Награды… — Замятию аж передернуло. — Знаешь, какую награду мне приготовили за мое предательство? Мою единственную дочку, радость всей моей жизни, мою красавицу, Иван нынче же приказал привести в его опочивальню. В тот день, когда мы с тобой оказались в доме Потакина, мою кроткую голубицу забрали из родительского дома и доставили в Москву. Сегодня ее попарили в баньке, обрядили в драгоценные одежды, и к ночи царь призовет моего ребенка. — Он не выдержал и всхлипнул. — Христом Богом прошу, помоги, Кудесник.
Волков словно лишился дара речи. Какое-то время он смотрел на несчастного отца, не зная, что и сказать.
— Дочку мою Вяземский с Малютой несколько лет тому видели и говорили, что вырастет — первой красавицей станет. Я еще, дурак, радовался, думал, не случайно Соломонией чадо окрестил. Думал, что, коли помрет государыня и царь призовет к себе девиц на смотрины, тогда эти в два голоса назовут имя моей доченьки. Но царица жива, а моей Соломонии всего восемь лет!
— Ты тоже предлагал ее мне в жены, — напомнил Волков, — или знал, что я не вернусь из Суздаля.
— О том, что не вернешься, не знал. — Сабуров помотал головой. — Вот те крест святой, что не знал, не ведал. Малюта сначала велел просто втереться в доверие, прикинуться, будто напуган до смерти. Но ты ведь и правда ехал расследовать дело моей тетки, так что мне и врать не пришлось, дрожал как осиновый лист и за дочку, конечно, тоже переживал. А опоить тебя приказали, это когда уже мы в монастырь собирались, Малюта-кровопивец мне пузырек всучил. Но я ведь и тогда знал, что таких, как ты, как Волковы, в общем, никакие зелья не берут. Так что ты ничем не рисковал.
— Оборотня не берут зелья? — Волков какое-то время раздумывал над столь неожиданной сентенцией. — А что скажешь об опоенных тобою моих побратимах? Думаешь, я бы простил тебе их смерти?
— Ты исчез, так что, даже если бы в монастырь и явились с вилами да кольями, никаких волков они бы все одно там не нашли, а покушаться на жизнь царевых опричников, не-е, деревенские на это неспособны. Да и я бы рядом был, неужели с мечом не выстоял бы против сиволапых?
В то, что Замятня стал бы защищать опоенных им же ребят, Волков, разумеется, не поверил, сбежал бы, скорее всего, только пятки бы сверкали. Поэтому дознаватель поборол естественное омерзение и переключил мысли с Замятии на невинного ребенка. Меж тем Сабуров еще бормотал что-то, должно быть, пытаясь оправдаться перед Волковым, но тот больше не слушал.
— Где держат Соломонию, знаешь?
— Знаю. — Он кивнул в сторону царской опочивальни; как обычно, у дверей дежурили стражники, пройти мимо которых было невозможно. Зато теперь Волков знал, что туда же можно проскользнуть из тайной комнаты великой княгини Соломонии через секретную дверь.
Точно в тумане, Волков прошел через комнату Соломонии к тайной двери, ведущей в царскую опочивальню, потянул за ручку сначала тихонько, потом сильнее. Потряс несильно, раскачивая замок. Вдруг дверь дрогнула, но пошла не на Волкова и не от него, а непонятным образом спряталась в стене. Юрий отодвинул преградивший ему путь ковер и оказался в спальне Ивана.
Несмотря на то что спаленка — место сугубо интимное и посторонних туда обычно не приглашают, опочивальня царя была огромной залой с широкой кроватью под узорчатым балдахином в углу. Здесь же Иван принимал людей, с которыми нужно было потолковать с глазу на глаз, так как считалось, что в царской опочивальне невозможно подслушать. Должно быть этот обычай завел еще прежний государь Василий Ш, когда жил в ладу с мудрейшей Соломонией.
Теперь царь Иван снова призвал в свои покои Соломонию Сабурову, восьмилетнюю девочку, которая должна была ответить перед ним за грехи ее двоюродной бабушки, равно как и за весь свой невольно согрешивший против трона род.
Хорошенькая востроглазая девчоночка в расшитом крупным жемчугом сарафане и огромном кокошнике, надетом поверх распущенных рыже-каштановых волос, сидела, съежившись на полу в углу опочивальни. Девочка с тряпичной куколкой, чем-то похожей на нее саму, дрожала всем телом и ожидала смерти. Увидев отца, она испустила тоненький вздох, но от страха так и не смогла подняться с места. Не смея зайти в опочивальню, Замятня так и остался на пороге, Волков же пересек комнату и, обняв девочку, вынес ее в тайные покои великой княгини Соломонии.
— Кощунство! — только и мог произнести он, гладя девочку по голове, с которой заботливый отец уже стащил тяжелый кокошник.
— Выведи ее отсюда, Кудесник, беги с ней, с кровиночкой моей. А я уж буду стоять до последнего, — шептал Замятня. — Подрастет, будет тебе жена, краше которой на всем свете не сыщешь. Я ведь тебя давно знаю, ты ее не обидишь, тебе я доверяю. А коль примешь шапку Мономаха, если вступишь на престол законным наследником, будет вторая Соломония подле тебя и восстановится справедливость, — шептал Замятня, все еще не выпуская дочку из своих объятий.
— Заберем ребят и все вместе двинем отсюда, — потряс его за плечо Волков. — Что же тебе здесь на смерть оставаться?
— Волком обернусь, — невесело хмыкнул Замятня. — Сабуровы с Волковыми в родстве, отец, правда, всегда говорил, что я в материнскую породу пошел, рохля, толстый, таких волков не бывает, но я знаю, в самый страшный момент даже такой некудыка, как я, если, конечно, в нем это заложено, может превратиться в волка. А в нас с тобой одна кровь — волчья, пусть моя и пожиже, пусть и…
— Жирнющий волк из тебя получится. — Только теперь Волков заметил стоящего в дверях Томило Чулкова.
— Где наши? — спросил дознаватель, краем глаза заметив, как съежился Замятня.
— Прости, что опоздали, упустили нашего пленника, ушами прохлопали, а он и сбежал. Ума не приложу как. Не иначе сквозь землю провалился проклятый. Пока искали, пока людей расспрашивали, время и ушло. Но теперь все в сборе, и он, гнида, вижу, тоже здесь.
— Всем нашим нынче же бежать
