Читаем без скачивания Мастер - Дмитрий Шидловский

В комнате повисло молчание. Потом Стюарт поднялся, подошел к окну и некоторое время созерцал происходящее на улице. Наконец он бросил через плечо:

— Господин Назаров, мне бы очень помогло, если бы вы подготовили документ, излагающий перспективы развития флота и мореплавания Северороссии. Что же касается стажировок… Я думаю, союзнический долг Англии — оказать такую помощь.

— Великолепно, ваше высочество, — улыбнулся Петр. — А теперь давайте обсудим вопросы геральдики. Это тоже важно. Ведь помимо того, что она должна соответствовать европейским обычаям, не надо забывать и о восточных корнях страны. Я думаю, русские традиции тоже стоит учесть.

Глава 50

НЕЗНАКОМЕЦ

Прямо из резиденции Стюартов Петр отправился в порт. Он надеялся, что судно, на котором должна приплыть из Копенгагена Анне, прибудет сегодня. А может, и нет… Избалованный транспортом и связью двадцатого века, Петр привык, что задержка на час или два является страшным сбоем. А вот ждать судно, которое должно прийти не то сегодня, не то завтра, не то вообще никогда, было странно. И не звякнет гонг в громкоговорителе, и не объявит администрация порта: «Дамы и господа, корабль из Копенгагена задерживается из-за встречного ветра».

Не знают об этом в порту. Телеграф появится лет через триста, а радио — и того позже. Все новости с континента должны поступить именно с этим кораблем. И не знает никто, из-за встречного ли ветра задерживается корабль, лежит ли, выброшенный штормом, на берегу, или лихой пират взял его на абордаж. Все ждут, все в неведении.

Когда карета остановилась в порту, Петр вышел, прикрывая нос от неприятных портовых запахов надушенным кружевным платком, и осведомился у проходившего мимо лоцмана, не прибыло ли судно из Копенгагена.

— На рейде, сэр, — отвечал тот, попыхивая трубкой. — Лоцман уже отбыл. Извольте обождать часа три, пока его проведут к причалу.

— Благодарю, милейший, — произнес Петр и, подумав, направился в портовую таверну, чтобы скоротать время ожидания.

…Усевшись за столик, он заказал кружку пива и, рассеянно поглядывая в окно, погрузился в собственные мысли. Предстояло долгое ожидание.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам, сэр? — элегантно одетый молодой джентльмен с кружкой в руках приблизился к его столику.

— Вообще-то я хотел бы побыть один, сэр, — отозвался Петр.

— Зато мне было бы очень интересно поговорить с вами, — и, не дождавшись приглашения, молодой человек опустился на скамью, а его серые глаза встретились с глазами Петра.

Было нечто странное во взгляде этого франта, что-то притягивающее и завораживающее. Петру вдруг показалось, будто он погружается в озеро с кристально чистой водой… нет, летит в холодном пространстве космоса, среди сияющих звезд.

— И о чем же вы хотели поговорить? — непроизвольно обронил он.

— О вашем блестящем ходе, — произнес молодой человек, отхлебнув из кружки. — Если задуманное вами удастся, Северороссия совершит в своем развитии качественный скачок. Возможно, лет за десять — двадцать совершит то, на что в обычных условиях ушел бы век, если не полтора. Да и вас, полагаю, ждет блестящая карьера при дворе нового правителя.

— Благодарю, я стараюсь, — улыбнулся Петр.

— Действительно стараетесь, — ответил мягкой улыбкой собеседник. — Вы старательно выводите страну на стандартный, известный вам путь, которым пошли в вашем мире страны Западной Европы. Действуете так, чтобы она стала развитой индустриальной державой. Я целиком поддерживаю ваши усилия, но хотел бы предостеречь от некоторых ошибок.

— Каких, например?

— Скажем, так, — снова отхлебнув из кружки, произнес молодой человек. — То, чего в вашем мире добились западные страны к концу двадцатого века, представляется вам идеалом. Но в природе не бывает ничего неподвижного. Для меня это — лишь промежуточная стадия на пути к следующему этапу. Притом, если говорить о Западе, то далеко не все там пошло, как хотелось бы. И как раз в двадцатом веке.

— О чем вы? — удивленно поднял брови Петр.

— В своем мире вы мечтали получить грант в одном из западных университетов и, если повезет, эмигрировать. Вы — человек, целиком ориентированный на западный уклад. Для вас это идеал и единственно возможное направление развития. Попав сюда, вы решили направить по этому пути целую страну. Так сказать, исправить ошибки, которые, с вашей точки зрения, допустила страна, что в конечном итоге привело вас, умного и интеллигентного человека, в комнату в коммуналке.

— А что в том плохого? — завелся Петр. — Да, я хочу, чтобы в конце двадцатого века эта страна жила, как другие на западе. Я жил там и знаю, что будет хорошо, а что плохо. Я хочу предотвратить наступление коммунизма. Я хочу предотвратить все ошибки, через которые прошла Россия в моем мире.

— Но жизнь не ошибается, — наклонившись к нему, негромко произнес незнакомец. — То, что случилось, должно было случиться. Вы думаете, мне и таким, как я, было бы сложно за двести-триста лет обеспечить переход всех цивилизаций Земли на западный образ жизни? Увольте, немного работы — и уже в девятнадцатом веке Индия бы была покрыта мануфактурами, а Китай занимался бы экономической экспансией, вывозя капитал.

— И это было бы прекрасно, — вскричал Петр. — Почему бы так и не сделать?

— Потому что вас не интересует, что произойдет даже в середине двадцать первого века, а меня интересует, и очень. И еще в двадцать втором и двадцать третьем… Так вот, если весь мир пойдет по пути западных стран, то неизбежно придет к катастрофе. Увы.

— Отчего?

— Цивилизация или вырабатывает ценности, или проедает их, — произнес незнакомец. — В вашем мире западная цивилизация пошла по второму пути. Она стремительно поглощает ресурсы соседних стран и всей планеты. Все это может окончиться лишь глобальным кризисом. Здесь это еще не проявилось, но произойдет неизбежно. Таковы законы развития цивилизации.

— Не вижу связи, — хмыкнул Петр.

— Элементарная экономическая логика. Машинное производство действительно сильно развивает материальную цивилизацию, но оно же наносит страшный удар по общественному сознанию. Машина требует слуги — человечка, который подкрутит гаечки, заложит сырье, вынет готовый продукт. И этот человек — часть машины. Чтобы удешевить производственный процесс и сделать его эффективнее, вы должны как можно меньше платить. Но человек думающий всегда ценит себя по достоинству. Поэтому для начала вы должны будете убедить его, что он дерьмо, и низвести его до уровня дерьма. Вы лишите его всего и заставите идти на ваши предприятия в поисках куска хлеба. Вы оторвете его от земли, заставите забыть, что он — часть природы. Вы вынудите его думать только о своем брюхе, как его ублажить и накормить. Вы дадите ему гарантированную пайку за труд и отобьете у него привычку думать самостоятельно. Вы создадите инженеров, живущих созданием новых машин. Они будут получать приличные деньги, гордиться этим — и не думать ни о чем другом, кроме как о новом доме или автомобиле. И, наконец, будет существовать класс хозяев машин и хозяев жизни. Но и они будут заботиться о расширении производства — ради новых вилл и лимузинов. Общество, настроенное таким образом, всегда живет только под лозунгами: «На наш век хватит» и «После нас хоть потоп». И этот потоп — или другую экологическую катастрофу — они усердно создают собственными руками, ибо выкачивают из планеты все ресурсы, никак их не восполняя.

— Вы что, коммунист? — хмыкнул Петр. — Вы хоть знаете, как живут в начале двадцать первого века развитые капиталистические страны? А во что превратились пошедшие по социалистическому пути?

— Разве я пропагандировал марксизм-ленинизм? — мягко улыбнулся молодой человек. — И концепция рынка, и концепция коммунизма укладываются в один и тот же вектор развития цивилизации — проедание ресурсов. В рамках этого вектора люди заинтересованы только в том, чтобы иметь лучшие дома, лучшую еду, больше имущества… И все.

— Это плохо? — саркастически заметил Петр. — В конце концов, от попытки заработать на кусок хлеба они придут к тому, что у каждого квалифицированного рабочего будет в семье по две машины.

— В том, что они хотят хорошо жить и будут жить лучше, нет ничего плохого. Плохо, что они хотят только этого, да еще, желательно, за счет других. Капитализм, коммунизм — две разные модели того, как накормить, простите, свиней в свинарнике. Этакие автопоилки и автокормушки. Одна в расчете на индивидуальные показатели привеса и приплода, другая — централизованная уравниловка. Раз уж вы попали сюда из начала двадцать первого века, вы знаете, что экономическая модель социализма оказалась менее эффективной. Но и капитализм не позволил преодолеть основных разрушительных человеческих пороков — агрессии, зависти, лени, желания обогащаться за счет ближнего, чванства. Результат? А вы знаете, что при уровне развития техники, который вам знаком по концу двадцатого века, материальный уровень жизни даже в развитых странах должен быть куда выше?