Читаем без скачивания Рыцарь Святого Гроба - Александр Трубников

Ошарашенные услышанным, Жак и Робер молчали, не имея ни малейшего понятия, как им реагировать на то, что происходит.

– Ввиду того, что сир Робер, шевалье де Мерлан, а также сержант Жак из Монтелье подозреваются одновременно в нескольких тяжких преступлениях, – объявил бальи на весь зал официальным голосом, – постановляю впредь до суда содержать их под стражей. Исполнение приказа поручается братьям госпиталя Святой Марии Тевтонской. Брат де Барн! Арестуйте этих двоих и препроводите к месту заключения.

Де Барн, как и тогда, на аудиенции у донны Виттории, отдал по-германски несколько коротких команд. Из дверей, раздвигая плечами городскую стражу, появились давешние тевтонские сержанты.

– Господа, прошу вас сдать оружие, – словно извиняясь, произнес де Барн. По всему было видно, насколько ему неприятно исполнять приказ бальи.

– Поберегите в надежном месте, – произнес Робер, одновременно вынимая из ножен меч и кинжал и подавая их тевтонцу, – и коней наших прикажите отогнать на подворье.

– Я сделаю все, что в моих силах, – отозвался де Барн, принимая оружие сначала у рыцаря, а затем у Жака и передавая его одному из сержантов, – а теперь следуйте за мной.

Спуск по бесконечной винтовой лестнице, казалось, не закончится никогда. Идти приходилось по одному, друг за другом, так что разговаривать не было ни малейшей возможности. Лестница была настолько крутой и узкой, что свет факелов, которые несли направляющий и замыкающий слуги, доставал до шагающих в середине процессии приятелей только мечущимися по влажным стенам красно-желтыми отблесками.

Жак по дороге считал ступеньки. Их оказалось ровным счетом триста пятьдесят одна. «Каждая высотой не меньше полуфута, – подумал он, оглядывая сводчатое помещение, оканчивающееся тяжелой кованой дверью, – выходит, что мы спустились на глубину большую, чем высота городских стен».

– Эту темницу построили по приказу моего дальнего родственника, короля Конрада де Монферрата, – словно извиняясь за предка, негромко произнес де Барн, – у которого тогда было много врагов. С завтрашнего дня вас будут охранять мои пехотинцы. Ну а сегодня вы останетесь в распоряжении здешнего надзирателя.

– Да какой там, к дьяволу, завтрашний день! – прорычал в ответ Робер. – Завтра утром, как только проснется его высокопреосвященство архиепископ и ему доложат об аресте рыцаря и сержанта крестоносного братства, этот распоясавшийся апулиец самолично кубарем покатится по ступенькам, чтобы принести нам извинения и под локоток вывести на поверхность.

– Боюсь, что все не так просто, сир, – сочувственно покачал головой де Барн. – Кроме предъявленных обвинений существует еще одно, не в пример более тяжкое. Сеньор Пьетро ди Россиано подал жалобу самому легату на то, что вы его победили на турнире при помощи колдовства. А некий послушник из бенедиктинского монастыря подтвердил, что перед джострой, прямо у него на глазах, сирийская еретичка повесила вам на шею волшебный амулет… – Открывай, Вер! – закричал тевтонец и забарабанил в дверь кулаком.

Раздался натужный скрип отсыревших, давно не знавших ухода петель, и перед друзьями предстал невысокий человечек, дремучий, словно темница, которая находилась у него на попечении. В руках он держал связку ключей на большом железном кольце.

– А, это ты, разумник! – отозвался тюремщик. Голос его оказался не менее скрипучим, чем дверные петли. – Меня, истинного тевтонского рыцаря, вы вышвырнули из ордена, загнали в подземелье и теперь время от времени навещаете, чтобы насладиться своим глумлением…

– Снова ты о своем, бывший брат Вер! – рассмеялся де Барн. – Тебя погубила любовь к блудословию и страсть к беспредметным спорам, а не зависть других братьев. И тебе самому это хорошо известно. Вот два пленника, задержанных по приказу бальи. Отведешь им лучшие камеры, каждому дашь по масляной лампе и охапку сена посвежее.

– Ладно, заводи, – проворчал тюремщик. У него за спиной выросли три вовсе бесплотные тени. Это были стражники подземелья.

– Могу ли я что-нибудь для вас сделать? – поинтересовался напоследок де Барн.

– Проследите, чтобы нам сюда приличный завтрак принесли, если не трудно, – буркнул Робер. – Как говорил мой покойный дядюшка, граф Гуго де Ретель: «Война войной, а обед по расписанию…»

– Если это возможно, отправьте, пожалуйста, депешу в Яффу на имя вольного каменщика мастера Грига, – попросил тевтонца Жак, – он там руководит восстановлением цитадели. И изложите ему все, что с нами произошло. Все почтовые расходы мы вам оплатим.

– Я сегодня же отправлю в Яффу своего слугу, – ответил де Барн. – По приказу великого магистра я более не возглавляю охрану сеньоры Корлеоне, но тем не менее я больше чем уверен: все, что произошло с вами, – дело ее рук.

– Я в этом тоже не сомневаюсь, – скрипнул зубами Робер. Дверь темницы вновь заскрипела и с громким хлопком затворилась, окончательно отсекая друзей от внешнего мира.

– Ну что, голубчики, пойдемте, я вам ваши новые жилища покажу, – раздался прямо над ухом у Жака скрипучий голос бывшего брата Вера.

Глава девятая,

в которой выясняется, что перед ассизами Иерусалимского

королевства все равны, а баронский суд -

отнюдь не самый гуманный суд в мире

Тир, 1228 г. от Р.Х., пятница —

воскресенье по Богоявлении (14–16 января)

Где-то далеко-далеко, в конце коридора, застонала входная дверь. Жак почесал подбородок – последнее время отросшая щетина зудела почище, чем укусы тюремных клопов, плюнул на кончики пальцев и, стараясь не обжечься, чуть вытянул фитиль. Его слух, обостренный за время, проведенное в тиши глубокого подземелья, уловил много необычного. Например, то, что по лестнице спустился не один человек, а сразу несколько, что это был не слуга, несущий еду и питье охранникам и заключенным, ибо прибывшие носили доспехи и были вооружены. Все вместе это означало, что в их судьбе наступают перемены – кроме него и Робера в главном тирском подземелье узников больше не было.

Ждать пришлось недолго. После коротких переговоров по каменному полу чуть слышно зашелестели войлочные башмаки надзирателя, загрохотали отпираемые запоры, и сразу же вслед за этим на все подземелье раскатился львиный рык достославного рыцаря де Мерлана. «Похоже, сир Робер не утерял присутствия духа», – подумал Жак, с трепетом ожидая, когда придет его черед. Сам он, отрезанный от мира и потерявший счет дням, уже давно находился на грани помешательства, и только ругань приятеля, неизменно доносившаяся до него в то время, когда в двери открывалась ставенка, удерживала его от малодушных поступков.

Ключ застучал в замке, дверь отворилась.

– Выходи! – раздался скрипучий голос Вера.

Жак поднялся с лежанки и шагнул наружу.

– Живой, пейзанин! – заорал Робер. Казалось, что одиночное заключение только прибавило ему сил и энергии. – Ну, я им всем устрою, когда выберусь наверх!

У выхода их ожидал де Барн в сопровождении своих сержантов.

– И где же твои пехотинцы, брат-рыцарь? – ехидно поинтересовался Робер. – Да и обещанное «Не далее как завтра» – похоже, несколько затянулось…

– Прошу меня простить, сир, – ответил, нахмурившись, де Барн, – но в этом нет моей вины. Там, наверху, вокруг вашего ареста кипят нешуточные страсти. Ваш главный недоброжелатель, сеньор Пьетро, заручился поддержкой Жана Ибелина и привез из Бейрута своего юриста. Все вместе они добились, чтобы вас держали отрезанными от внешнего мира до тех пор, пока обвинение не подготовится к суду. Впрочем, поспешим наверх, там вам все объяснят намного лучше, чем могу это сделать я, простой тевтонский рыцарь, не искушенный в дворцовых интригах и в судебном крючкотворстве…

– Сколько мы здесь сидим? – бесцеремонно перебил его Робер.

– Завтра будет неделя, – ответил де Барн. – Но разве это так важ…

– Понятно, – снова перебил его рыцарь, – значит, эта скотина нас кормила не чаще чем два раза в день вместо положенных трех. Бы нам провиант и вино передавали?

– Конечно, сир, – удивился де Барн, – я лично следил, да и ваша домохозяйка тоже, чтобы вам раз в день передавали суточный запас самых изысканных яств, дабы хоть как-то скрасить неудобства, связанные с заключением.

– Мы сюда больше не вернемся, сир рыцарь? – спросил Робер без всякой видимой связи с предыдущим вопросом.

– Нет, сир, – ответил де Барн. – Сегодня вы предстанете перед судом.

– Вот и славно. – Де Мерлан развернулся и со всей силы врезал стоящему в дверях тюремщику по физиономии. Тот охнул и растворился в темноте. В глубине коридора что-то грохнуло и покатилось.

Процессия начала подъем, который для приятелей, ослабевших в заключении, превратился в настоящее испытание. Жак шел, опираясь рукой о стену, в спину ему сопел Робер. За спиной у рыцаря, время от времени цепляя ножнами о шершавую штукатурку, поднимался тевтонец.