Читаем без скачивания Мальтийский крест. Том 1. Полет валькирий - Василий Звягинцев

На дальнем конце стола вдруг возник какой-то шум. Несколько вскриков, звон бьющейся посуды. И сразу, как здесь принято говорить — вселенский хай.

Ибрагим выдернул из заднего кармана пистолет, вовремя возвращённый Кристиной, глянул на хозяина бешеным взглядом, упёр ствол ему в бок.

— Что такое? Почему?

Штаркер закричал неожиданно зычным голосом. Словно боцман парусника, командующего в шторм матросами на реях.

Мгновенно всё стихло.

Катранджи толкнул хозяина:

— Пошли, посмотрим…

Картинка обрисовалась интересная.

Тот, кто назвался Василием, сидел на земле, обеими руками зажимая лицо и тихонько поскуливал. Между пальцами сочилась кровь, и довольно обильно. Над ним стояла Кристина, держа свой «глок» за ствол.

— Что случилось? — спросил Ибрагим, опережая Штаркера.

— Этот придурок попросил у меня посмотреть пистолет, — как отличница на уроке, ответила девушка. — Я дала. Он попросил продать. Я сказала, что могу и подарить, если он расскажет, для чего весь этот цирк и кто его устроил. Он согласился и предложил поговорить в сторонке. И вдруг направил пистолет на меня. Сказал: «Это ты мне, сучка, всё расскажешь, или…» Я захотела отобрать у него оружие, тогда он два раза нажал на спуск. Правда, целил в ногу. Пистолет не выстрелил, я его у него забрала. Всё.

Штаркер обвел гневным взглядом окружающих.

— Так?

Ему ответили, что слов они не слышали, но со стороны примерно так всё и выглядело.

— И что это означает, любезнейший? — Нейтральный вопрос. Но голос турка прозвучал достаточно серьёзно.

— Пока не знаю. Но выясню немедленно… — Движением головы он указал на Василия.

Пока того поднимали под локти, из тени коридора вышла Герта. Перед ней с руками на затылке, спотыкаясь, двигался Иосиф. Штанины с вырванной ширинкой едва держались на поясном ремне, практически по отдельности.

— Нет, милейший, — снова сказал Катранджи, с лёгкой издёвкой, — у вас действительно чёрт знает что происходит… Тебя тоже хотели обидеть? — обратился он к Герте.

— Да они тут все ненормальные какие-то. Только я присела на унитаз, он сорвал крючок и набросился, навалился сверху. Я сначала подумала — насиловать прямо здесь хочет. А он обеими руками — за пистолеты. Я его — за то самое место. Хотела сразу оторвать, но только сжала посильнее. Он даже заплакал. Я отпустила и велела идти сюда. Он пошёл. Это всё.

Разразиться хохотом и скабрёзными криками, как требовала достаточно комичная ситуация, полутора десяткам обитателей Молдаванки помешали стволы в руках у Катранджи и Кристины, но более всего — лица девушек-телохранительниц. Совершенно безмятежные, без малейших признаков злости, агрессивности, хотя бы обычного боевого азарта и высокомерности победительниц. Ничего.

Спокойная удовлетворённость людей, хорошо сделавших обычное, привычное, ничуть не героическое дело. Пробитое колесо на машине заменить, коров подоить…

Ибрагим смотрел на Герту. В её облике — никаких следов только что случившегося эксиденса. Костюм в полном порядке, даже причёска. Значит, хватило нескольких минут, чтобы и с нападавшим справиться, и себя в порядок привести. Прежнее чувство сменилось Другим. К восхищению примешивался почти мистический страх. Не на этих девушек направленный, обращенный совсем в другие сферы.

— А я ведь вас предупреждал, — мягко, но с металлом в голосе сказал Ибрагим Штаркеру.

— Я тоже предупреждала бабушку в трамвае, — легко вмешалась в разговор старших Кристина. — Зачем, спросила, на Молдаванке трупы? Передайте, кому положено.

— Она передала, я не сумел правильно объяснить, — сокрушённо склонил голову Хаим. — Этих — убрать, — он брезгливо отмахнул рукой. — Потом разберёмся. А вы, Ибрагим Рифатович, простите, если можете. Пойдёмте, телефонного звонка подождём. Вы, девушки, с нами…

Остальным, якобы гостям, заполнявшим двор, велел продолжать застолье, но — чтобы ни звука.

— Так почему пистолет не выстрелил? — спросил Катранджи Кристину, когда они вчетвером расселись во главе стола, как равные. Ривка и Сима стремительно меняли приборы и тащили очередные подносы с тарелками, мисками, горшочками.

— Я похожа на дуру, дядя Изя? Долго из полной обоймы патроны вытряхнуть? Для чего и в туалет выходила… А разницу в весе без хорошего опыта у чужого ствола не заметить.

Ибрагим довольно кивнул, а Штаркер съёжился.

— Поверьте, Ибрагим Рифатович, ничего такого никому не приказывал. Велел глаз не спускать — это да. Но ни слова больше.

— Ваша забота, — небрежно ответил Катранджи.

— Имейте в виду, — минуя его, прямо обратилась Кристина к Хаиму, — минут через пять сюда могут подъехать ещё две наших девушки и два других человека. Ошибка не повторится?

— Да ни боже мой! — интересно, как кадровый еврей легко употребляет присказки совсем другой конфессии. Впрочем, на то она и Одесса: здесь смешалось то, чему смешиваться вроде как совсем нельзя.

Телефон зазвонил резко, пронзительно и отрывисто, как это принято в международной связи. Катранджи снял трубку, выслушал доклад с той стороны.

— Хорошо, — и отсоединился. — Первый экзамен вы выдержали, Штаркер. Подождём результатов второго. Скажите, кстати, у вас найдётся место, где мы сможем побеседовать с вами и кое с кем ещё по-настоящему конфиденциально? Без малейших опасений?

— Да здесь и можем. С гарантией… — и осёкся, встретившись взглядом не с Катранджи даже, с Кристиной.

Звук подъехавших с до предела сброшенными оборотами моторов автомобилей за общим шумом не расслышал никто, кроме неё и Герты.

Девушка перевела свои глубокие, чарующие глаза на Ибрагима и с потешной миной глубоко вздохнула. Только что руками не развела.

Калитка открылась, в неё вошли Уваров и Окладников, во всем блеске военной формы. Тремя шагами сзади — Анастасия и Марина.

— Вот и вся ваша гарантия, — спокойно констатировал Катранджи. — Если это, допустим, жандармерия, вы нас защитили?

— Если бы это была жандармерия или полиция — я бы вас точно защитил. Вернее сказать — они бы сюда без предупреждения и не приехали. А если приехали и вошли без шума — их заслуга, но немножко и наша…

— Умеешь ты выкручиваться, — отпускающе махнул рукой Ибрагим. — Но нам как раз такие нравятся. Присаживайтесь, господа офицеры, — он даже встал навстречу Уварову. — И прекрасные дамы. От всей АУШи благодарю за ваши труды. — Сказать «благодарю за службу» он права не имел.

— Не говоря о высоких материях, прошу иметь в виду, что моё слово, данное милейшим девушкам, украшению нашего стола, распространяется и на вас. Независимо от долга службы.

Уваров посмотрел на Анастасию, на Кристину. Первая пожала плечами, вторая кивнула. Всё в порядке мол, знаю, о чём речь.

Телефон зазвонил снова. Уже — по местной линии. Ибрагим указал глазами Штаркеру — бери, это тебя.

Тот сколько-то времени слушал, отвечая междометиями, потом, вытерев пот со лба, ответил:

— Спасибо и на этом. А как там дальше повернётся… Передаю трубку.

С Сенатором Катранджи говорил совсем недолго. Назвал несколько сочетаний цифр, пару раз хмыкнул в ответ на какие-то слова.

— Одним словом — на всё вам полчаса. Тогда и продолжим.

Удовлетворённо и даже расслабленно вздохнул, опустив трубку на рычаг. Чего ему теперь опасаться? С ним уже четыре девушки и два боевых офицера. И главный смотрящий Одессы скоро приедет. Глядишь, с его помощью он размотает все непонятки раньше генерала. Легче будет дальше вести переговоры с Игорем Викторовичем, а там, глядишь, и с самим Императором.

— Вам, господин подполковник, эта форма идёт больше, чем смокинг метрдотеля, — повернулся он к Уварову.

— Тот кивнул по-гвардейски, несколько утрированно благодаря за комплимент.

— Вы бы позвонили вашему шефу, — сказал Катранджи, — что у нас всё в порядке и он может не беспокоиться. А то ведь переживает, наверное.

— Непременно будет исполнено, — снова наклонил голову Валерий.

— Пока присаживайтесь, закусите, чем бог послал, — тоном хозяина предложил Ибрагим. — Теперь я окончательно почувствовал, что основные неприятности позади. Можно и поразвлечься. Тем более — у вас всех есть все основания быть довольными сегодняшним днём…

Кристина загадочно улыбнулась всем сразу, а Уварову почти фривольно подмигнула, наслаждаясь мгновенно посуровевшим лицом Анастасии.

Лазарь Менделевич Эфроимсон оказался мужчиной возрастом около пятидесяти лет, явно за собой следящим. Крупный, но не толстый, подтянутый, в очень недешёвом костюме, регулярно посещающий хорошего парикмахера. Пышная каштановая шевелюра без намёка на седину модно подстрижена и уложена волосок к волоску.

Весьма приличный господин. Со всеми присутствующими поздоровался с достоинством, без подобострастия, не выразив ни малейшего удивления пестротой собравшейся компании, хотя удивиться было чему. Два офицера армейской и морской пехоты, четыре девушки-красавицы и неопрятный жлоб, он же заграничный миллиардер (и не только), в окружении колоритной молдаванской публики.