Читаем без скачивания Не открывая лица - Николай Далекий

— Эльзу угощаю я, — объявил майор. — Не делайте испуганных глаз, милая Эльза, это дамский напиток типа “кагор”.

Девушка взяла бутылку, чтобы рассмотреть этикетку.

— О! — произнесла она восхищенно. — “Мартель”. Лучшая в мире марка коньяка.

— А вы понимаете толк в этом деле? — удивился майор и как-то по-новому, слишком уж игриво взглянул на девушку.

— Нет, я не разбираюсь в винах, — простодушно призналась Эльза. — Этот коньяк я пила только один раз. Ма-а-ленькую рюмочку. И то только потому, что один из наших… ну, в общем один мой знакомый, назвал “Мартель” напитком богов. Я выпила и думала, что задохнусь. До чего же крепкий и противный. Но сегодня… У меня такое ужасное настроение… сегодня я попробую “напиток богов” вторично.

— И уже большую рюмку, — подсказал майор.

— Нет, — сморщив нос, засмеялась Эльза. — Достаточно средней.

Офицеры достали закуску. Эльза спохватилась и потянулась за корзинкой.

— Господа, у меня есть чудесная закуска. В украинском стиле. Подарок господина Редьки. Какой прекрасный старик! Вы знаете, рядом с иконами он повесил портрет Гитлера. А как он ревностно выполняет приказания властей…

Ловко орудуя ножом, Эльза нарезала толстыми ломтями колбасу, розовое, с припаленной шкуркой сало, открыла банку с медом, и все это щедрой рукой разложила на импровизированном столе.

Майор подал ей стакан, налитый до половины. Приспустив вздрагивающие ресницы, девушка смотрела на плещущуюся в стакане прозрачно-янтарную влагу. “Выпьет два — три глотка, не больше, — решил Маурах, наблюдавший за девушкой. — Потом закашляется и под каким-то предлогом откажется пить “напиток богов”. Ну, что ж, придется пожертвовать своим ликером. От ликера-то ей будет неудобно отказываться. С помощью летчиков я ее накачаю”.

— Какой же будет тост? — спросил лейтенант. — Я предлагаю выпить за женщин.

— Разрешите мне, — поднялась Эльза. — За настоящих немцев! За тех, кто является гордостью великой нации!

И, довольная тостом, чокнувшись со всеми, Эльза, запрокинув голову и закрыв глаза, к величайшему удивлению Маураха, выпила коньяк до дна.

— Браво! — восторженно закричал лейтенант, также успевший осушить свой стакан. — Закусывайте, закусывайте!

Несколько минут ели молча. Маураху очень понравилась колбаса — нежная, сдобренная чесноком, вся пропитанная жиром, тающая во рту. Лейтенант и майор налегли на сало. Девушка также ела с аппетитом, и так как ее рот был занят, она жестами радушной хозяйки то и дело предлагала своим спутникам не стесняться и отведать всего, что находилось на столе.

— А знаете, Эльза, вы очень, очень непохожи на немку, — сказал вдруг гестаповец.

Глаза девушки стали круглыми от удивления. Она перестала жевать.

— Почему?

— Потому что настоящая немка никогда так не поступила бы со своей провизией. Одной из наших национальных черт является бережливость. Мы умеем жить экономно, рассчитывая каждый пфенниг, каждый грамм продуктов. А что сделали вы? Одним махом, без сожаления, выложили на стол недельный запас продуктов.

Эльза окинула взглядом стол и, как бы сожалея о своей оплошности, грустно покачала головой.

— Очень верное замечание, господин обер-лейтенант. Вы, как всегда, правы… Я так долго жила и воспитывалась среди русских, что невольно усвоила их обычаи и привычки. Это следует осуждать, но это можно понять. Однако, — добавила она тут же с веселой усмешкой подвыпившего человека, у которого развязался язык и который уже способен без стеснения под видом шутки говорить дерзости, — однако я желаю немедленно исправить свою ошибку и обрести истинно немецкую черту характера. Поэтому запрещаю вам притрагиваться к моей колбасе. А чтобы хотя частично возместить нанесенный мне вашим аппетитом убыток, реквизирую в свою пользу банку ваших консервов. О, это крабы… Чудесно!

И нераспечатанная банка консервов во мгновение ока перекочевала со стола в корзинку Эльзы.

Все нашли шутку очень милой и рассмеялись. Особенно долго хохотал майор, поглядывая на гестаповца.

Снова разлили спиртное в стаканы, и снова, к удивлению Маураха, Эльза мужественно выпила свою порцию. Лицо девушки раскраснелось, глаза помутнели, она улыбалась пьяной счастливой улыбкой и от души смеялась при каждой плоской остроте офицеров. Но когда майор достал вторую бутылку, Эльза решительно убрала со стола свой стакан.

— Я от вас этого не ожидала, господин майор, — сказала Эльза строго и с упреком. — Вы забываете, что я девушка, и хотите меня скомпрометировать. Это некрасиво. — И уже лукаво грозя майору пальчиком с окрашенным красным лаком ноготком, добавила: — Оч-чень некрасиво!

Эльза была пьяна, но не теряла чувства собственного достоинства.

Поезд остановился на какой-то станции. Майор предложил выйти на свежий воздух. Маурах охотно согласился — его осенила оригинальная мысль, и он захватил с собой фотоаппарат. Вышли. Седоусый проводник, поставив фонарь на землю, скалывал маленьким ломиком лед на ступеньках. Эльза остановилась у вагона, весело болтая с летчиками.

— Господа, я предлагаю вам сфотографироваться, — сказал гестаповец.

Девушка точно не слышала. Она повернулась к майору и, сказав ему что-то, громко и весело рассмеялась.

— Господа, я хочу вас сфотографировать… На память, — уже громче повторил Маурах, выдвигая объектив и приготавливая магний для вспышки.

— Сейчас? — испугалась девушка, закрывая лицо рукой. — Ни в коем случае! Слышите! Закройте аппарат!

Маурах торжествовал — наконец-то она выдала себя: боится оставить свою фотографию “на память” гестаповцу.

Однако Маураха ожидало полное розочарование. Эльза быстро подошла к проводнику, поставила его фонарь на ступеньку и, глядя в маленькое карманное зеркальце, заботливо поправила прическу. Затем она вернулась к летчикам и, взяв их под руки, крикнула, смеясь:

— Готово! Прошу не испортить!

Маурах сделал три снимка. Трижды вспышка магния осветила смеющееся лицо девушки, глядевшей прямо в аппарат. В третий раз Эльза проказливо высунула кончик языка.

В душе у гестаповца шевельнулось сомнение — неужели у этой молоденькой девчонки такая железная выдержка? Невероятно!

— Господа, — живо обратилась Эльза к летчикам, — вы, конечно, этих фотографий не увидите. Но я… Я не отстану от обер-лейтенанта до тех пор, пока он не вручит мне их. Так и знайте, господин Маурах!

Они вошли в купе. У майора оказался патефон советского производства — портативный, изящный. Он поставил пластинку и, раскрыв двери купе, пригласил девушку в коридор — танцевать. Эльза от удовольствия захлопала в ладоши. Она сняла с себя полушубок и тотчас же выпорхнула в коридор. Пластинки сменялись одна за другой. Эльза танцевала и с майором, и с лейтенантом, и с офицерами из других купе. И тут-то наблюдательный Маурах сделал одно очень заинтересовавшее его открытие — юбка и кофточка Эльзы на поясе у левого бедра странно оттопыривались, и девушка то и дело одергивала вниз кофточку именно в этом месте.