Читаем без скачивания Мимолетное прикосновение - Стелла Камерон

— Тсс, — зашипел ему на ухо виконт. — Я уже научился не задавать миссис Феллинг лишних вопросов. Во всех ее поступках таится глубокий смысл. Теперь нам надо подняться по лестнице. Наверху будет комната. Миссис Феллинг велела нам ждать там, пока она не придет с отчетом о своих успехах. А потом мы уйдем той же дорогой. По ее словам, нам никто не помешает. И она сказала, Джулиан, что я буду более чем доволен.

Джулиан все больше убеждался, что с его стороны было чистейшей глупостью лезть в это дело.

Молодые люди пробрались через темную кухню, полную различной рухляди. Джулиан чертыхался себе под нос, ежесекундно задевая то локтем, то коленом за какие-то острые углы. Эдвард же шагал легко и бесшумно, точно призрак, наделенный даром видеть во тьме. За пыльными занавесями обнаружилась обещанная лестница. На счастье, она вела только к одной комнате, так что ошибиться и попасть не туда было невозможно.

Итак, — пробормотал Джулиан, — мы здесь. Но где же твоя миссис Феллинг?

— Скоро придет. — Голос виконта звучал так невозмутимо, что Ллойд-Престон почти успокоился. Почти, но не совсем.

Стоя плечом к плечу и не обмениваясь ни единым словом, друзья ждали, что же будет дальше. Эдвард первым заметил слабое алое мерцание и впился в плечо Джулиана.

— Гляди, — еле слышно выдохнул он.

Джулиан огляделся. Алое мерцание, казалось, исходило из какого-то квадрата в стене. Беззвучно шагнув вперед, молодые люди остановились в нескольких дюймах от этого квадрата.

— Будь я проклят, — прошептал Джулиан. — Что это еще за дьявольщина?

Эдвард не ответил. По ту сторону от отверстия в стене стояла небольшая плетеная ширма. Тонкие бамбуковые стебли полностью скрывали отверстие от посторонних глаз, позволяя в то же время наблюдателям видеть все, что происходит в комнате. Рядом в пурпурных стеклянных светильниках размещались свечи.

— Что…

Эдвард с такой силой стиснул руку Джулиана, что у того перехватило дыхание.

— Ни звука, — предостерегающе прошипел виконт, наклонившись к уху друга.

Молодые люди в едином порыве сделали еще шаг вперед. Теперь комната по ту сторону отверстия была перед ними как на ладони. В центре ее размещалась огромная кровать с балдахином — на кроваво-красном атласе, развевавшемся от слабого сквозняка, как живые, шевелились золотые изображения каких-то существ, не то людей, не то животных, гротескные фигуры сплетались в причудливых объятиях. Стены комнаты были обтянуты пурпурным шелком, на алом ковре тут и там валялись беспорядочно разбросанные красные с золотом подушечки. Другой мебели в комнате не наблюдалось лишь кровать и огромный лакированный комод черного дерева на четырех коротеньких ножках, вырезанных в форме когтистых лап. Ящички комода были украшены инкрустациями в виде длинных, переплетающихся змей с крохотными рубинами вместо глаз.

— Боже праведный… — Слова замерли на губах Джулиана. В комнате кто-то был. Прямо перед его пораженным взором складки балдахина затрепетали, и из-за них появилась женщина, необыкновенно прекрасная. Свободное белоснежное одеяние, казалось, излучало светлое пламя, особенно на красном фоне этой роскошной до безвкусия комнаты. Черные как ночь волосы волнами струились по мраморным плечам незнакомки. Голову венчала гирлянда белых цветов. Подобные одеяния носили весталки. Чудилось, это неземное видение возникло из ничего.

Джулиан с трудом сглотнул. В горле у него пересохло. Волшебное видение тем временем скользнуло к их потайному укрытию — так быстро и плавно, словно плыло по воздуху. Он невольно попятился, но твердая рука Эдварда удержала его на месте.

Девушка остановилась перед самой ширмой, твердо глядя перед собой — прямо на них. В голове у Джулиана все помутилось. Он забыл, как дышать.

Нет, не девушка. Взрослая женщина — лет двадцати восьми или даже тридцати. Но прекрасная такой экзотической, зрелой, цветущей красотой, с которой не могла бы сравниться ни одна юная девушка.

Незнакомка улыбнулась и сощурила темные глаза.

— Вы здесь, милорд? — В звучном голосе слышался едва уловимый восточный акцент, придававший ему еще большую прелесть.

— Да, миссис Феллинг, — негромко отозвался Эдвард. Однако пальцы, судорожно впившиеся в руку Джулиана, наглядно демонстрировали, что за невозмутимым голосом может таиться целая буря чувств.

— Замечательно. А теперь затаитесь. Ни звука. Смотрите и слушайте. Обещаю, вы останетесь довольны. Ваш скользкий червь уже заглотил наживку. Его аппетиты растут не по дням, а по часам. — Она засмеялась, обнажив ряд удивительно белых и крепких зубов. — Сегодня ему предстоит узнать, что всякое удовольствие имеет свою цену.

— А вам это ничем не грозит? — спросил виконт.

— Нет. — Она покачала головой, прижала палец к губам и бесшумно отпрянула к кровати. В ту же секунду шелковая занавеска на двери поползла в сторону. Но к тому времени как на пороге показался коренастый белобрысый мужчина, миссис Феллинг уже лежала на кровати в соблазнительной позе. Глаза ее были закрыты, волосы разметались по подушке — казалось, она крепко спит.

Роджер Латчетт. Джулиан завороженно разглядывал черный халат толстяка, перехваченный на необъятном брюхе шелковой лентой. В руках Латчетт держал огромнейший кубок старинной работы.

Подойдя к постели, он жадно приложился к кубку. До слуха Джулиана донеслось бульканье. Икнув и покачнувшись, толстяк перевел взгляд на спящую. Руки его тряслись. Согнувшись — с видимым усилием, — он припал одутловатыми губами к ее устам. Она тихонько вскрикнула и поднесла руку ко лбу, изображая внезапное пробуждение. Латчетт тут же поднес кубок к ее губам и заставил отпить глоток.

— Пей, дева, — напыщенно произнес он нетвердым голосом. — Пей, так с тобой будет легче сладить.

Однако вместо того, чтобы снова предложить ей вина, он сам присосался к кубку, а потом повернулся к комоду.

— С сегодняшней ночи ты будешь рада вниманию повелителя твоего, Сатаны.

Джулиан немало повидал на гноем иску различных черных и мистических ритуалов, однако этот не имел ни с одним из них ничего общего. Судя по тему, Латчетт просто сделал сборную солянку из всего, что хотя бы краем уха слышал о подобных вещах, или просто изображал что-то, когда-то виденное. Даже голос его звучал безжизненно и монотонно, точно повторял хорошо затверженные слова.

Эдвард разжал руку, и Джулиан почувствовал, как напряжен его друг.

Латчетт, смешной и нелепый в своей величественной позе, отставил кубок на комод и достал из ящика кусок плетеного золотого шнура. Медленно, словно в трансе, он вернулся к женщине, в чьих широко открытых глазах застыл ужас.