Читаем без скачивания Вавилон. Месопотамия и рождение цивилизации. MV–DCC до н. э. - Пол Кривачек

В 1886 г. разрушительный пожар уничтожил церковь Святой Марии Магдалины и ряд старых купеческих домов на Найтрайдер-стрит в лондонском Сити – узкой средневековой улочке недалеко от реки Темзы, названной в честь того, что однажды по ней проехали рыцари, направлявшиеся из Тауэр-Роял на Кэннон-стрит на турнир в Смитфилде. После расчистки обугленных остатков строители начали раскапывать древние фундаменты. В глубоко лежавшем пласте они наткнулись на несколько обломков черного диорита с надписями, сделанными клинописными значками. Их отправили на идентификацию в Британский музей, и оказалось, что они относятся к временам, как радостно сообщили в прессе, «самого древнего из известных царств – Древневавилонского».

Эксперт Британского музея господин Б. Т. А. Эветс отметил, что дома, под которыми обнаружили эти камни, датируются второй половиной XVII века и вошли в зону реконструкции после уничтожения этого района во время Большого Лондонского пожара 1666 г. Упоминая обломки с надписями, он предположил, что «едва ли есть причины сомневаться в том, что они были похоронены среди фундаментов при последующем восстановлении улицы». Родившийся в Варшаве американец еврейского происхождения востоковед Моррис Ястров-младший сделал вывод, что больший интерес, чем ранее считалось, вызвали к себе опубликованные письма делла Валле и представленные им образцы вавилонских кирпичей: «Ученые мужи и научные общества начали проявлять интерес к этой теме, а так как поверхность курганов в Вавилонии обычно усыпана обломками камней, кусочками кирпичей и глиняной посуды, нет ничего более вероятного, чем то, что вследствие интереса, разбуженного путешественником делла Валле, какой-нибудь лондонский купец взял несколько образцов этих древностей для своей частной коллекции редкостей. Так как местонахождение вышеупомянутых кирпичей, привезенных делла Валле, неизвестно, Британский музей теперь имеет преимущество перед Лувром, самый древний экспонат вавилонской коллекции которого был привезен в Европу ботаником Мишо в 1782 г.».

Соперничество между Лондоном и Парижем было достаточно реальным. Искатели приключений многих национальностей веками использовали в своих интересах Древний Средний Восток. К концу Викторианской эпохи, когда европейские имперские державы начали «драться за Африку», между ними разгорелось соперничество за древности Леванта; каждая стремилась откопать и привезти к себе самые впечатляющие реликвии. К концу XIX в. это поле сузилось до трех стран – Британии, Франции и Германии, у каждой из которых имелись свои политические интересы в этом регионе. Британия была озабочена тем, чтобы защитить торговые пути к своей Индийской империи. Франция уже давно по договору являлась покровительницей католических христиан в Османской империи. Вновь объединившаяся Германская империя жаждала поддержки от султана против ощутимых попыток Британии сдерживать ее. По поводу прав на проведение раскопок между ними шли безобразные пререкания. Общественность лихорадило; выгода представлялась впечатляющей; на кону стояла национальная гордость. В Британском музее, парижском Лувре и берлинском Музее Передней Азии были организованы великолепные выставки. Но в то время как удивительные древности со всей Месопотамии привлекали к себе посетителей во все больших количествах, наивысшая слава ждала тех, кто смог бы, в воображении общественности, вернуть город Вавилон к жизни.

Здесь Германия определенно была победительницей. Ее все углубляющиеся теплые отношения со слабевшей Османской империей дали возможность Роберту Иоганну Колдевею, архитектору и историку искусств, ставшему археологом, найти при раскопках и вывезти к себе на родину целиком церемониальный портал, известный как Ворота Иштар, а также часть дороги, ведущей к нему, – все это было воссоздано по оригинальным разноцветным плиткам, найденным при раскопках. Казалось, что вскоре можно будет во всех подробностях восстановить историю Вавилона с древнейших времен.

Однако эти надежды вскоре разбились вдребезги. Несмотря на то что объекты, привезенные в Берлин, были, без сомнения, впечатляющими, вскоре стало ясно, что откопанный Вавилон представлял собой почти полностью последние века независимого существования столицы империи царя Навуходоносора и период иудейской ссылки. Будучи прекрасными, завораживающими и с исторической точки зрения важными, руины, обнаруженные путешественником делла Валле и его последователями, вовсе не являлись такими очень уж древними, а относились, как сочли бы в Греции, к позднему архаическому периоду и едва ли были намного старше, чем Афинский акрополь. Не нашли ничего, что датировалось бы намного раньше VII–VI вв. до н. э. Все это оказалось более чем на тысячу лет позднее эпохи превращения города в главного политического игрока среди новых государств, основанных аморейскими шейхами после упадка и краха Третьей династии Ура.

До более древних слоев добраться было невозможно; они являлись допотопными в прямом смысле этого слова. За тысячелетия уровень грунтовых вод неумолимо поднимался, делая все более ранние пласты жизнедеятельности людей недоступными для раскопок. Так, к огромному разочарованию ассириологов, у нас нет прямых археологических или документальных знаний о городе Вавилоне, относящихся к самому раннему периоду его существования. И вряд ли когда-нибудь человечество их получит. Мы вынуждены полагаться на косвенные намеки и случайные упоминания, когда речь идет о древней истории Вавилона. Это все равно что пытаться установить истоки европейского Ренессанса, если бы город Флоренцию давным-давно смыло рекой Арно.

Это сравнение не такое фантастическое, как может показаться. Много в равной степени бурных событий произошло за несколько веков, которые отделяли падение Третьей династии Ура от воцарения Вавилона как главного города Южной Месопотамии – центра наивысшей точки развития месопотамской цивилизации.

Ни один царь не может быть могущественным в одиночку

На протяжении нескольких сотен лет сотрясался политический калейдоскоп на всей территории Месопотамии. «Западники» («амурру» на аккадском языке) прибывали неодолимым потоком и не представляли собой один народ; их имена свидетельствуют, что они говорили по крайней мере на двух различных западносемитских диалектах. Другие народы приходили с востока и севера. Они часто воевали друг с другом. Династии приходили к власти и теряли ее. Власть была наградой за интриги и политические убийства. Один город соперничал с другим за главенство. Происходили крупные сражения. Цари выходили на поле брани: кто-то одерживал победу, кто-то погибал.

А некоторые находили более необычный конец. Когда знамения были особенно неблагоприятными, согласно традиции монарха тайно похищали и увозили в безопасное место, а на трон временно сажали простолюдина, чтобы он получал тот удар, который судьба уготовила человеку во дворце. Приблизительно в 1860 г. до н. э. судьба предсказала, вероятно в форме лунного затмения, угрозу шумерскому царю Иссина Ирра-Имитти. «Чтобы династия не закончилась, – объясняет более поздний текст, который ассириологи называют «Летописью древних царей», – монарх посадил садовника Энлиля-Бани на свое место на троне и возложил на его голову царскую корону». Узаконенный таким образом мнимый правитель руководил храмовыми обрядами и выполнял другие царские обязанности.

Обычный ход событий, который будет знаком читателям «Золотой ветви» антрополога Викторианской эпохи сэра Джеймса Фрейзера, в которой рассказывается о живучести этой практики в европейской истории, предполагал, что нужно подождать, пока минует опасность, а затем умертвить временного монарха. Но судьба была не так слепа, какой ее обычно рисуют, и, по-видимому, прекрасно сумела отличить фальшивого царя от настоящего: «Ирра-Имитти умер в своем дворце, проглотив кипящий бульон. Энлиль-Бани, который был на троне, не отказался от него и остался царем». Энлиль-Бани оказался удивительно успешным монархом, ему удалось удерживаться у власти на протяжении почти четверти века. Его провозгласили богом. Возможно, курьезная история его восхождения на престол была просто прикрытием того, что произошло на самом деле: дворцовый переворот – вряд ли необычное событие в тот неистовый век. Чуть позже в городе-государстве под названием Курда за 10 лет сменились четыре царя, то же самое произошло и в городе Шубат-Энлиле; город Ашнаккум за половину этого срока видел пять правителей. Один дворцовый чиновник из города Мари утверждал, что за время его пребывания в должности ни один царь не являлся «по-настоящему могущественным в одиночку: 10–15 царей следуют за Хаммурапи, царем Вавилона, столько же – за Рим-Сином, царем Ларсы, и столько же – за Ибал-пи-Элемом, царем Катны; но 20 царей следуют за Ярим-Лимом, царем Ямхада».