Читаем без скачивания Партизан: от долины смерти до горы Сион, 1939–1948 - Ицхак Арад

Командование партизанского движения Советского Союза возложило на всех партизан задачу: с отступлением немцев установить контроль над всеми узловыми центрами путей сообщения, мостами и другими важными пунктами, чтобы не дать врагу спокойно отступить и разрушать по пути важные предприятия. Штаб литовских партизан принял решение объединить усилия соединений "Вильнюс" и "Кастуся Калиновскаса" Группа партизан "Вильнюса" находилась в районе Линтопа. Ванюшка Курский и я были посланы сообщить этой группе, что ей следует тотчас же прийти к месту сосредоточения всего соединения в лесу Ходоцишки.

Верхом на лошадях, взятых в одном из сел, мы двинулись с наступлением темноты в путь. Летняя ночь была приятной, окрестность мы отлично знали, и утром добрались до наших товарищей. Передали им приказ, и, будучи верхом, решили вернуться вдвоем в тот же вечер. Группа возвращалась пешком.

Через час после наступления сумерек мы доскакали до шоссе Свинцян-Ходоцишки, которое пересекли прошлой ночью. Приблизившись к шоссе, мы увидели поток автотранспорта, телег, пешеходов. Соскочив с коней, мы повели их под уздцы к шоссе, которое было забито германскими солдатами, отступающими в сторону Ходоцишки. Решили подождать некоторое время, пока весь этот поток иссякнет. Но ему не видно было конца. Мы залегли в ста метрах от шоссе и наблюдали за ним. Спустя два часа отпустили коней, ибо они могли привести к тому, что нас обнаружат. Время от времени солдаты сходили с шоссе, совсем близко от нас, по нужде. Голоса солдат с шоссе ясно доносились до нас. К этим голосам присоединялись голоса женщин и детей — семей полицаев и местных чиновников, сотрудничавших с немцами. Этим было чего дрожать за свою судьбу, если они попадут в руки советских властей, и потому они предпочитали бежать.

Несмотря на опасность, которой мы подвергались, сердца наши радовала картина происходящего на шоссе. С начала войны я видел только наступающие германские войска, входящие победителями в Варшаву в конце сентября 1939, их победный марш в Советский Союз в июне 1941. Этой ночью начала июля 1944 я удостоился, в конце концов, увидеть отступающую германскую армию и чувствовать, что внес в это и свою малую толику.

Мы лежали до трех часов утра и вернулись в лес, в котором провели предыдущий день, у дома крестьянина, который был нашим связным. После короткого сна и завтрака, который принес нам крестьянин, мы лежали, наслаждаясь отдыхом и ожидая прихода ночи, чтобы попытаться пересечь шоссе. До полудня явился хозяин и сообщил, что к нему пришли пять "власовцев", сбежавших из своей части, отступающей на запад, и желающих присоединиться к партизанам. Этим именем называли солдат "русской освободительной армии", созданной немцами, по имени командующего этой армией бывшего генерал-лейтенанта Красной армии Андрея Власова, попавшего в германский плен летом 1942. Находясь в плену, Власов убедил немцев создать русскую армию в составе двух дивизий из русских военнопленных, которая будет сражаться на стороне немцев, чтобы сбросить коммунистический режим и создать русское государство, союзника нацистской Германии. Власовское войско также действовало против партизан и принимало участие в акциях против евреев.

Пятеро власовцев в немецких формах, вооруженные винтовками, были приведены к нам. Всем им было, примерно, по двадцать лет. Они проходили действительную службу или были резервистами, когда грянула война. Ванюшка Курский представился им как лейтенант советской армии, а я — как рядовой партизан. На наши вопросы они отвечали охотно, и рассказы их походили на рассказы украинцев, присоединившихся к нам после службы у немцев. По их словам, они попали в плен, оказавшись в окружении, и чтобы не умереть от голода или болезней в лагерях военнопленных, они согласились мобилизоваться в армию Власова, когда в лагере появились вербовщики и предложили пойти добровольно в " русскую освободительную армию". Уже давно они замыслили побег из рядов этой армии, и присоединиться к партизанам, но только сейчас им удалось это сделать. Им известно, что они совершили тяжкое преступление, граничащее с изменой родине, но они хотят вернуться в ряды советской армии и кровью искупить свою вину. В течение дня крестьянин привел к нам еще семь власовцев, сбежавших с той же части, что и первые пять. Они сказали, что целая рота дезертировала из армии Власова, солдаты разбежались и ищут связь с партизанами. Все они боялись за свою судьбу с приходом советской армии. Командиры сказали им, что там расстреливают военнопленных, примкнувших к армии Власова. Мы пытались их успокоить. Сказали, что, вероятнее всего, они будут посланы на фронт, в составе в штрафных рот, действовавших в рамках советской армии, и в боях снимут с себя пятно их измены. Нас было двое против 12 власовцев, и нас беспокоило, что они могу в последний момент раскаяться в своем дезертирстве и даже обратить оружие против нас. Мы успокаивали их, чтобы ободрить и уверить, что им не грозит тяжкое наказание.

Весь день с востока доносилось эхо артиллерийской канонады, сначала издалека, а после полудня — ближе. Фронт приближался к нам. Вечером мы снова двинулись к шоссе. Ночью по нему также продолжалось беспрерывное движение. Параллельно двигались два ряда телег с солдатами и гражданскими лицами. По краям шоссе шли группы солдат. Посоветовавшись между собой, мы решили с Ванюшкой переодеться в германскую форму, которая была в запасе у власовцев. Вместе с ними выйдем из леса, как подразделение немцев, и таким образом пересечем шоссе. Так мы присоединились к потоку отступающей германской армии. В один ряд катились полевые кухни, телеги, нагруженные военным снаряжением, вероятно, интендантской части. Вторым рядом двигались телеги граждан. Суматоха на шоссе была велика. Телеги накатывались одна другую, люди орали друг на друга. Голоса на немецком языке смешивались с русским, белорусским, литовским языками, — двигался вал людей, сброд, мешанина сотрудничавших с немцами, обратившаяся в бегство. То тут, то там слышался в темноте плач ребенка. За нами слышался настойчивый гудок автомобиля, пытавшегося обогнуть ряды телег, перегородивших шоссе. В этой суматохе никто на нас не обращал внимания, и после, примерно, двухсот метров нашего продвижения по шоссе, мы сошли с него по другую сторону.

На востоке, в некоторых местах, небо было багровым: села были охвачены пожарами. Часть их подожгли отступающие немцаы, часть горела от огня артиллерии. Мы двигались быстро, чтобы еще ночью добраться до леса Ходоцишки. Из-за задержек в связи с переходом шоссе, мы были в двух километрах от леса. Необходимо было пересечь дорогу Ходоцишки-Малигян между двумя селами, отстоящими друг от друга на километр. Внезапно из этих сел по нам открыли пулеметный и минометный огонь. Мы бегом бросились в лес. Два власовца упали. Мы продолжали бежать. Огонь усиливался. Послышались взрывы снарядов в селах, из которых по нам вели огонь. На бегу я думал, направлен ли огонь против нас. Выяснилось, что мы оказались на самой линии фронта. Сдерживающие силы немцев расположились именно в этих двух селах, между которыми мы хотели пройти. Советские солдаты атаковали их на заре вдоль дороги, проходящей южнее леса Ходоцишки. Я боялся, что они могут открыть по нам огонь, увидев немецкие формы власовцев. Мы собрались в лесу, не досчитавшись трех власовцев. Я приказал им снять немецкие мундиры, чтобы при столкновении с советскими солдатами, нас не приняли за немцев и не открыли бы по нам огонь.

Мы пошли на восток, и к полудню вышли к небольшому селу. Пригляделись и к большой радости увидели там советских солдат. Власовцы остались на опушке леса, а я с Ванюшкой пошли в село. Мы были взволнованы при виде часового, который остановил нас. Это был первый встреченный нами советский солдат. Сказали, что мы партизаны и попросили встречи с командиром их подразделения. Солдаты в селе принадлежали к подразделению дивизионной разведки, командиром которого был майор. Рассказали ему, к какому партизанскому соединению мы принадлежим, спросили, не встретил ли он случайно партизан "Вильнюса", сообщили о власовцах. Он попросил привести их в село, чтобы заняться ими. Мы привели их в один из домов села, хозяин угостил всех самогоном, Ванюшка поднял тост за жизнь, и в это время вошел майор с солдатами и приказал власовцам следовать за ним. Через несколько минут послышались выстрелы с околицы села, мы схватили оружие и выскочили наружу, узнать, в чем дело. Выстрелы прекратились, и мы увидели отделение солдат, стоящих и рассматривавшись что-то, что нам на расстоянии не было видно. Приблизившись, я увидел тела девяти власовцев. Майор, увидев нас, сказал: "Собакам — собачья смерть".

Под вечер мы встретили группу разведчиков полка "Вильнюс" и узнали от их, что полк находится намного севернее, вблизи городка Видз. На следующий день я нашел свое подразделение. Выяснилось, что линия продвижения советских войск проходит севернее и южнее, а территория, на которой мы находимся, является разделительной линией между Третьим Белорусским фронтом, силы которого прорвались к Вильно, и Первым Балтийским фронтом, войска которого вышли на Шауляй. В лесном массиве Ходоцишки действуют лишь подразделения разведки. Решено, что "Вильнюс" и подразделение имени Кастуся Калиновскаса овладеют городком Ингалина, установят контроль над железнодорожной колеей Вильно-Двинск до прихода советских войск. Разведчики доложили, что в городке нет германских войск, а вся местная власть и полиция сбежала. Мы вошли в городок при свете дня. Улицы были пустынны, редкие жители подглядывали за нами сквозь прикрытые жалюзи. Пока мы начали выстраивать оборону, внезапно возникли немецкие танки. У нас было несколько противотанковых ружей, качество которых оставляло желать лучшего. Я был в конце городка, когда услышал стрельбу танков и увидел моих товарищей, бегущих в лес. Присоединился к ним. Когда мы собрались в лесу, выяснилось, что отсутствуют 20 партизан. Это равнялось числу потерь "Вильнюса" за год боевых действий. Мы заплатили дорогую цену за то, что несерьезно отнеслись к принципам партизанской войны и боевых действий в дневное время против регулярной армии, не имея на это ни необходимого оружия, ни надлежащей подготовки.