Читаем без скачивания Оказалось, это не мой выбор (СИ) - "Imeninik"

— А ты что думал? — с гаденькой улыбкой заговорил этот пидарок.

Малый увренно понтовался ножом, который был подогнан под него, да и украшен он был не менее богато.

— Я думал, ты человек, а ты оказался скотиной, — рыча на малого, я хотел его отпугнуть, но напугать здесь могут лишь меня.

— Воу-воу, я смотрю у нас тут борзый нашелся, и вообще, это ты первый начал, — крутя нож в своих руках, он начал приближаться.

«Дешёвые понты… нож» что странно, вспомнил я о, том что сам имею нож и не один, вон тут на стене сзади мальца факел висит.

Подняв руку вперёд, я сжал её и тут же отпрыгнул назад. Огонь сорвался моментально, охватив парня целиком. Всего пять секунд и меня стошнило. В голове начали кружится куски пиццы. А коридор затопил звонкий крик парня. Что отбросил позолоченный нож и упав начал крутиться по полу. Крики о помощи остановились вместе с попытками сбить огонь. Горящее тело было перевёрнуто на спину. А я смотрел на это не отрывая взгляда, всматриваясь в глаза которых нет, в волосы которых нет, в лицо, которое пропало, даже одежда была полностью чёрна. Долго огонь не горел он стих, стих, всего через несколько минут, после своего начала. Но даже этих жалких минут хватило чтобы убить. Я смог подняться на ноги и ковыляя ею, матеря все сущее, побрел в сторону где должна быть Алиса. Противный запах заставлял скривиться.

«Ах если бы я только с самого начала побежал сюда, возможно мне бы не пришлось ещё раз убивать… Но в моем случае, выбора особого нет, или я или он, и вопрос стоял лишь в том, кого я больше жалею».

Думая как всегда о всякой хуйне, время от времени косясь назад, я дошел к портретам на стене. О них меня предупреждали, потому особо даже не удивился.

— Да ты, мать твою издеваешься… — ну почему?! Нахуя?! Не мог просто сдохнуть, и не появляться в моей жизни больше никогда?

В одной из рамок, был заключен портрет семьи. Радостной семьи, которая смело может претендовать на звание «семья года». Мелкий гандон стоял ровно посередине между улыбающимся женщиной и мужиком. Сам он так же был в не менее радостном настроении.

Портрет упал, а стекло, за которым пряталась счастливая семья, разбилось. После ещё несколько портретов так же попадали. На них было если не аналогичные картины, то что-то очень к этому близкое.

— Заебали, — прошептав это, ступая на разбитое стекло, я не почувствовал боли. В груди ничего не аукнулось, а воспоминания приносили лишь боль. Хочется забыть и никогда не вспоминать, то, что недавно попалось мне на глаза.

Дверь. Я не знаю, правильно ли иду, но дальше портретов должен был быть выход к яме. Железная дверь, была сродни стене, которую не перелетишь. Странно, что здесь так много мер защиты. По сравнению с местом где были драгоценности и деньги, эта дверь выглядит так, словно скрывает за собой тайны всей магии, а заодно и всей вселенной.

— Может там рояль? — нет, не музыкальный инструмент, а плюшка, которая мне поможет, с её помощью я стану столь же сильным как Геркулес, мой ум возвыситься на уровень Эйнштейна, а сам я превращусь в ебаного нагибатора. Из побочных эффектов таких роялей, является полная неправдоподобность такого сценария. Горькая улыбка зависла на моем лице, пытаясь въесться в мою суть.

«Хех, как жаль, а я ведь так сильно люблю такие закидоны от богов, жаль, что те даже не встретили меня и не просили прощения».

Открыть железный занавес оказалось сложнее чем это представлялось мне сначала. Ручка, не поддавалась, а крутя замок в разные стороны я добивался какого-то щелчка. Подозрения пали на щелчок. Он был странным. Такие щелчки должны открывать двери, но пока что они лишь открывают мой рот в удивления. Вот я покрутил вправо, слышу один щелчок, пытаюсь открыть дверь — ноль результата. Кручи ещё раз вправо, второй щелчок, и снова мимо.

— Грёбаные двери! — желание пнуть дверь резко поубавилась, когда я посмотрел на ногу.

Сев и опершись спиной о холодную дверь, я принялся получше осматривать тогу. Вся красная залитая кровью. Боль так и не прошла, зато кровь свернулась, и слабая корочка появилась на ране.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Оп, — почему-то, я утратил свою точку опоры. Ах да, это же открылась дверь! Представьте в каком я удивлении видя, как из этой комнаты для трупов выходят. Живой и здоровый человек, даже мужчина средних лет, поправляя штаны и завязывая на них шнурки, кивнул мне.

— Иди, теперь там свободно, — я заторможено кивнул в ответ.

Ушел этот Жигало насвистывая себе своеобразную мелодию. Я же повернул голову к той самой заветной комнате, чтобы увидеть не самую лучшую картину. Нет, это не хорошо, это плохо! Ужасно! Бесчеловечно и противно! Такое…

— Не заслуживает ни один человек.! — ком, который подступил к горлу оказался совсем не комом. — бля… — хрипло протянул я, осматривая свой переваренный ужин. — что за пиздец…

Трупы. Что ж, меня не наебали и здесь, именно в этой комнате и вправду были трупы. Вот только применяют их… Нет чтобы закопать или скинуть в кучу и поджечь, нет, они их ебут! Ебут Карл! Здесь один запах чего стоит… стоп, запах совсем не гнилого мяса.

— Сперма, — вот что ощущалось, и это странно. Трупы имеют свойство разлагаться, а здесь такая мистика.

Я ещё даже не зашел в это место, а оно меня уже страшит. Зыркнув назад, не увидел того парня, уже жалею, что не придушил этого некрофила собственными руками.

Сделав болезненный до невозможности шаг вперёд, я прикрыл нос рукой стараясь дышать лишь через рот. Смотреть на голые трупы девушек было невыносимо, возможно из-за этого я тут же выбежал из комнаты.

— Ха… Ха… — вдыхая свежий воздух я будто восстанавливал силы или запас полезного воздуха.

Иногда я считаю себя гением, а иногда полным и беспросветным тугодумом, но кто же знал, что ответ так близко и так далеко одновременно. Жаль понял я его лишь смотря на лежачее, голое тело Алисы, которой надели повязку вместо моей. Она имела открытый глаз, а тот не смотрел ни на что окромя темного потолка.

Она не двигалась, делая вид, что является трупом. Она не думала, подтверждая свое звание трупа. Не знаю, что случилось с ней, пока меня не было. Сколь страшные вещи она может мне теперь поведать? Сидя перед ней в лесу, я теперь не смогу как раньше приказать ей рассказать о своей жизни.

На моих глазах ясно можно прочитать слово «жалость» мне жаль, что все так произошло. Сказать правда не могу. Ничего не могу сказать. Лишь смотреть, пока слезы лились по лицу.

Но вот, неизвестно почему, возможно интерес, а возможно непонимание почему ничего не происходит, заставили её глаз взглянуть на меня.

— … — она что-то прошептала, но голоса нет. Трупы не нуждаются в цепях, потому она поднялась с холодного пола и подошла ко мне.

— Разрешаю говорить, — это и был тот самый просчет, ведь чтобы не искать тело одной я мог просто крикнуть что-то на подобии: «Алиса отзовись!» И не пришлось бы мне с отвращением оглядывать, а в некоторых случаях и двигать мёртвые изнасилованные тела.

Сейчас же, смотря на меня своим глазом. Огонь что я видел раньше даже и не думал вновь разгораться в глазах этой девушки. Я опоздал. Она полностью сломана, её взгляд не может вызвать ничего кроме жалости. Изумрудный глаз, усмехнулся, в то время как губы произнесли столь горячие слова.

— Убей меня, — слова которые она произнесла были оставлены без ответа. — убей меня, — обхватив мою шею своими холодными как лёд руками, она приблизилась и жестокими словами продолжила ранить в сердце. — убей, убей, убей…

— Замолчи, — с запинкой сказал я. — отцепись, и иди за мной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Подчинившись моим приказам, мы вышли из этого морга. И снова резкая боль заставила меня пошатнуться. Нога на которой был порез снова заболела.

— Алиса, вылечи пожалуйста, — и рука, покрытая зелёным цветом, прикоснулась к моей ране. Свежесть как от холодной воды тут же приятно разлилась по всей ноге.

«Она голая…» Да, не было у трупов одежды, а ничего больше я не имел. Но ведь оставлять её в таком неприглядном виде плохо. По её бледной коже, люди что сейчас снаружи ведут революционные войны могут и принять её не за живую. Не найдя ничего больше окромя снять с себя свою же рубашку, я отдал её Алисе.