Читаем без скачивания Операция «Моджахед» - Лев Пучков

— Не понял?

— Ничего насчёт инцидента в Калмык-Юрте я не знаю, — признался Костя. — Сказал так, чтобы Рашид не понял, о чём пойдёт речь.

— Так... — в глазах Зелимхана мелькнула тень разочарования. — И о чём пойдёт речь? Рашид спрашивал меня уже, я ему всё сказал. С ним говорите, вам я ничего не скажу.

— Да и не надо, — покладисто согласился Костя. — Говорить буду я. И совсем недолго. А ты будешь внимательно слушать.

Зелимхан презрительно хмыкнул и дёрнул подбородком.

— Сестру Рашида знаешь? — приступил к общению Костя.

— Конечно. Я всех его родных знаю. Мы с ним как братья. Какую именно?.. Слушай, тебе какое дело до сестёр Рашида? Давай о деле говори!

— В общем, Земфиру ты знаешь?

— Знаю.

— Очень хорошо. А когда в последний раз её видел?

— Ну... Где-то с год назад.

— Ага... Кстати, а может, ты и не в курсе вовсе? Ты знаешь, что Рашид теперь не живёт в родном селе?

— Слушай, я же дома был, с родственниками общался, неужели, думаешь, про друга не спросил? Конечно, знаю!

— И что Земфиру замуж выдали...

— Знаю, знаю — в январе!

— За араба...

— За араба?... Гхм... За кого точно, не знаю. Старики сказали — за моджахеда. Ну, типа, хорошего парня, нашего, стоящего...

— И всё?

— Что — «всё»?

— Больше про Земфиру ничего не знаешь?

— Больше — ничего. Тебе, вообще, какая разница? Ты, вроде, хотел о деле говорить?

— А мы и говорим о деле... Сейчас я задам тебе очень важный вопрос. Попрошу не выеживаться, а ответить на него прямо, с предельной искренностью. Потому что от этого вопроса во многом будет зависеть судьба Рашида...

— Ты кто такой, вообще? — враждебно прищурился Зелимхан. — Ты почему решил, что тебе можно чужие судьбы решать?

— Если ты заметил, я очень покладистый, терпеливый и вежливый, — Костя развёл руками — вот, мол, какой я цаца. — Просто у меня работа такая. То есть своими колкостями и чабанскими остротами ты меня ни на что не спровоцируешь. Зря только время и энергию тратишь. Я тебя очень прошу: ответь сейчас на один вопрос, а потом пять минут послушай, больше от тебя ничего не нужно. Хорошо?

— Давай, задавай свой вопрос.

— Тебе небезразличен Рашид?

— А тебе зачем это?

— Ну вот, опять вопрос на вопрос... Просто я заметил, что ваши отношения сейчас не совсем такие, о которых он мне рассказывал... А я собираюсь сказать тебе нечто такое, от чего зависит его судьба. И не только его, но и всех его близких. Эту информацию нужно сохранить в тайне. То есть об этом никто в мире больше не должен знать...

— Я умею хранить тайны, — Зелимхан горделиво приосанился. — И ты напрасно думаешь... Короче, я за Рашида готов умереть. Вот так.

— Очень хорошо. Итак, приступим... Земфиру выдали замуж за араба. Это некто Халил, родственник самого Абу.

— Вот это он породнился, — Зелимхан сокрушённо покачал головой. — Ну ничего себе, родственник...

— Мне не нравится, что у тебя оружие, — неожиданно сбился с темы Костя. — Я сейчас буду говорить гадости. И не только говорить, но и наглядно подтверждать их. Я тебя не знаю и понятия не имею, как ты будешь реагировать...

— Не вопрос, — Петрушин грузной птицей метнулся к Зелимхану и неуловимым движением выбил карабин у него из рук.

— Шакалы... — взвыл было Зелимхан, лапая кобуру. — Я вас...

И не успел ничего больше сделать: Петрушин хлопнул парня ладонью в лоб, опрокидывая на спину — тут сидевший у входа Вася подоспел — и они вдвоём моментально спеленали Костиного собеседника стропой, один тур пропустив под горло.

Спустя несколько секунд Зелимхан лежал на полу, лицом вниз, судорожно разевая рот и хрипя — стропа не давала возможности не то что крикнуть, даже дышать нормально.

— Ослабили бы немного, — пожалел пленника Костя. — А то ведь задохнётся.

Немного ослабили. Зелимхан чуток продышался, поднял голову и разинул было рот, чтобы выразиться.

— Хоть слово вякнешь, запихаю в рот сало, — предупредил Петрушин, красноречиво тряхнув своим тощим вещмешком. — Просто лежи и слушай. Тебе же сказали: ответил на один вопрос, потом только слушай, и всё тут.

Зелимхан закрыл рот, повернул голову к Косте неудобно вытянув шею и ненавидяще уставился на него. Во взоре чеченца плескался мучительный крик: я знал! Знал, что этим всё кончится...

— Вернёмся к нашему рассказу, — как ни в чём не бывало продолжил Костя. — Я буду говорить, отвечать не обязательно, ты только слушай. Жека, проследи, чтобы он не орал.

— Да че тут следить... — Петрушин достал из рюкзака завёрнутый в тряпицу шмат сала и положил рядом с головой Зелимхана. — На, нюхай. С чесночком!

— Нет, так усугублять мы не будем, — покачал головой Костя. — Мы ведь не омонистые хулиганы... А ты засунь ему в рот свою косынку. Он сейчас орать будет. Вдруг Рашид услышит...

— Он её обслюнявит, — Петрушин недовольно поморщился. — И с чего он будет орать? Думаешь, совсем дурак?

— Будет, будет, — пообещал Костя. — Ты засунь, я потом тебе её постираю.

— Ладно, — Петрушин в три приёма соорудил из своей многофункциональной косынки кляп и запихал его в рот пленника.

— Ммм!!! — Зелимхан отчаянно завертелся, пытаясь освободиться от кляпа. — Мммм!!!

Да уж, куда там. Знал бы он, каков опыт обращения Петрушина с пленными. У такого не забалуешь.

— Отлично, — похвалил Костя — А теперь оттарабаним его в попу. Серёга, доставай камеру. Будем снимать.

Однако! По-моему, у коллеги пунктик в данном вопросе. Судя по всему, та дрянная кассета окончательно подорвала его и без того расшатанную нервную систему. Нет, когда он такое сказал Рашиду — насчёт арабов, я понял. Это было в тему, надо же было мужика как-то обнадёжить, вывести из прострации... Но так поступать с Зелимханом? С единственным человеком, который может вывести нас на Абу? По-моему, тут он малость...

— А кто будет? — деловито поинтересовался Петрушин, внимательно посмотрев на Костю и уловив в его взгляде некую рациональную идею.

Пленник наш замер на полу, весь обратившись в слух. Костя подошёл поближе, лица его он не видел и теперь изо всех сил выгибал шею, пытаясь поймать взгляд психолога.

— Ты, потом я, — буднично ответил Костя. — За пятнадцать минут как раз успеем. Серый будет снимать. Ну что, поехали? Серый, мотор!

Я тоже кое-что понял, расчехлил свою портативную камеру и навёл объектив на Зелимхана. Петрушин навалился сверху и принялся сдирать с него штаны.

— Мммм!!! — Зелимхан начал извиваться, как тот угорь, и отчаянно мычать, его налившиеся кровью глаза вылезли из орбит и, казалось, сейчас лопнут. Взгляд чеченца стал безумным... — Ммммммм!!!

— Стоп мотор, — тихо скомандовал Костя.

Петрушин послушно слез с Зелимхана и оставил в покое его драгоценную задницу. Костя присел рядом с пленником, повернул его на спину, и уставившись прямо в глаза, сверху вниз, принялся негромко вещать:

— Судя по всему, так с тобой до этого не обращались? Ты, видимо, даже и предположить не мог, что с мужчиной, воином, кто-то попробует поступить таким вот образом... Ты бессилен что-либо сделать сейчас, верно? Ты, здоровый и крепкий мужик, с солидным боевым опытом... А сейчас я тебе расскажу про Земфиру. Её отдали замуж за араба, я тебе уже говорил. В первую брачную ночь пятеро здоровенных мужиков ворвались к ней в спальню. Абу возглавлял всё это безобразие. Он там командует, чтобы голову держали, чтобы положили поудобнее — короче, узнали его... Ну и вот. Драли её во все дыры, и снимали это дело на камеру. Нет, она не была связана, как ты сейчас. Но она была так же бессильна что-либо сделать, потому что она всего лишь юная девчонка, слабая и беспомощная, а это были опытные воины. Каждый в одиночку может справиться с тремя взрослыми мужчинами. Вот так... А потом её кололи наркотой, чтобы она не вскрыла себе вены и не повесилась. И ей всё время показывали эту дрянную запись. Чтобы не подумала, чего доброго, что может удрать от них, сбежать обратно к своей семье. К своему могучему брату, который мог бы отомстить этим ублюдкам... Потом, когда она окончательно превратилась в животное, на неё надели пояс со взрывчаткой и послали взорвать автобус в Моздоке... Знаешь, я думаю, что она всё же не окончательно превратилась в животное, что-то человеческое в этой несчастной девчонке осталось. Потому что этим ублюдкам зачем-то понадобилось тащить в Моздок ту мерзкую кассету, которую мы сняли потом с мёртвого араба. Видимо, в последний момент заартачилась, робко вякнула — я не скотина, я человек, нельзя со мной так... А они ей — на, смотри, скотина. Ты не человек, нет тебе места в этом мире... Ну и взорвалась она, куда тут денешься...

По щекам Зелимхана текли слёзы, плечи мелко подрагивали... Что за месяц такой, урожайный на плачущих нохчей? Сначала Рашид, теперь вот Зелимхан... Я их, плачущих, до этого вообще ни разу не видел. Кремень-мужики, умрут во благо джихада, слезинки не проронят...