Читаем без скачивания Неявь, или с Гэлакси по Руси - Наталья Соколова

С душераздирающим мявом Гаджет прыгнул вперёд. Затем он с нарастающим ужасом понял, что под ним только воздух! Свободное падение длилось недолго.

– Мяяяумочки! – раздался истошный визг, когда пухлый зад успешно приземлился на густой ковёр особо жгучей крапивы, который Баба-Яга специально вырастила на речных берегах, чтобы парни не подглядывали за купающимися, в чём мать родила, девками.

«Рыжая Соня» так неуёмно ликовала и праздновала победу, что оступилась на комке сухой глины и чуть сама не навернулась вниз.

После этого пушистая вертихвостка умчалась прочь, учуяв сытный запах малинового пирога, потянувший из-за излучины реки. Джинн Омар надолго неугомонную супругу оставлять не решался, поэтому несколько раз на дню неожиданно объявлялся дома, чтобы послужить живым укором ревнивой супруге, а заодно и, воспользовавшись оказией, предаться чревоугодию. Увы, более приятные стороны бытия пока что были ему не доступны благодаря стараниям любвеобильной Рины.

Розовощёкая женщина ловко вынимала деревянной лопатой из пышущего жаром зева печи румяные ватрушки с растёкшейся алым малиной со сливками и желтоватыми островками запёкшегося творога, унизанными чернильными озерцами черники. Затем аккуратно перекладывала выпечку на застеленный рушниками подоконник. Про себя Ирина что-то негромко напевала, чтобы работа спорилась.

Джинн Омар развалился на широкой лавке за выскобленным до сияющей желтизны столом. Перед ним лежала стопка тёплых пирогов и стоял запотевший жбан ледяного тернового кваса. Супруг хозяйки дома, тяжело вздыхая, отламывал румяную корочку и медленно её жевал, причитая вполголоса:

– Вот шайтан баба: сначала чуть не загрызла до смерти, теперь кормит, как на убой. Вах! – и он с шумом отхлебнул из деревянной посудины пенного напитка.

Аккуратно выковыряв сырную лепёшку, сунул её в рот, облизывая перепачканные черникой пальцы. Корж пропечённого теста так и остался лежать на досках сиротой.

– Солнышко моё, – сладко защебетала от окна расторопная хозяйка, – тебе подложить тёпленьких?

Едок лишь ослабил завязки шаровар и отмахнулся от жены, как от назойливой мухи. Наблюдавшая за этой сценой Римуся, укрывшаяся от любопытных глаз в пышном кусте бузины, чуть слюной не подавилась и завистливо пробурчала:

– Везёт же этому пузану! А меня, такую красавицу, ведающую государевыми секретами, никто за стол никто не спешит усадить, – и она принялась раскачиваться на упругих ветвях.

Дразнящий запах властно сжал в цепких лапках остатки сознания «Рыжей Сони». Заворожённо глядя на заветный подоконник, она вспрыгнула на бревенчатую стену и двинулась к нему лёгким скоком, напоминая серых крыс, идущих за зовом волшебной дудочкой, как рассказывал купец Колыван, побывавший в далёких заморских землях.

Выпуклые глаза цвета зелёной тины заволокло влажным туманом алчности. Крепкие лапки с острыми чёрными коготками крепко цеплялись за бревенчатую поверхность. Зов оказался настолько силён, что белочка, подойдя к подоконнику, застыла деревянной статуэткой, капая на пушистый мех тягучими ниточками слюны.

С самого края на улицу свешивался пирог с малиновым варевом. Растомившаяся в печном жаре ягода внезапно выпустила крупную каплю сладкого сока, которая, медленно скатилась по румяной корочке ватрушки, и тяжело плюхнулась на чёрную бусинку носа исстрадавшейся от вожделения воительницы. Это оказалась та самая, последняя, которая переполнила чашу белкиного терпения.

Цепляясь лапами за малейшие неровности стены, маленькая диверсантка ловко поползла вверх, полубезумно бормоча себе под нос ключевую фразу: «Я в раю, я в раю»! В глазах метались радостные всполохи, а реальность была напрочь отгорожена завесой грёз.

До вожделенного лакомства оставалась пара рывков, как внезапно из распахнутого окна показалась загорелая женская рука, которая бесцеремонно схватила чудесное лакомство и остальных его собратьев и уволокла прочь, не забыв затворить окно.

Отнявшиеся от неожиданности лапы не удержали упитанную белочку на вертикальной поверхности, и она тяжело плюхнулась на ковёр густого подорожника, где и осталась безучастно лежать с задранными вверх хвостом и конечностями, тяжело переживая утрату беличьего рая.

По пыльной улице столицы Двувосьмого Царства уныло брёл несчастный отпрыск Кота-Баюна с опухшими от крапивной примочки лапами и животом. В правой лапе он нёс крепко зажатый в когтях булыжник. Глаза его так оплыли, что напоминали лишь узкие щёлочки.

Кикимора Маришка, которую Ярина послала по воду, увидев в каком состоянии находится Гаджет, аккуратно опустила тяжёлые вёдра на коромысле наземь и всплеснула белыми руками:

– Эко тебя разнесло, Васька! Идём со мной к Бабе-Яге, сейчас я тебе верное средство дам от синяков и оплывов.

Молодой кот отчаянно затряс опухшей башкой, он прекрасно знал, что синеглазая ведьма вызнает у него всю подноготную. Признаваться же в том, что его так отделала сумасшедшая белка, сыну Кота Баюна, ой, как не хотелось.

Ученица Главной Колдуньи Двувосьмого Царства церемониться с хвостатым нахалом не собиралась. Придерживая одной рукой тяжёлое коромысло с увесистыми вёдрами, на кисть второй намотала весьма облезлый тёмно-рыжий хвост страдальца и поволокла почти неподъёмную ношу на двор Ярины, отпуская весьма едкие замечания по поводу присутствия ума в черепушке у молодого котяры.

Баба-Яга вытащила всё, даже причину свары с злопамятной Римусей.

– Хорошо, что за девками не подглядывал, но плохо, что с кощеевой любимицей поссорился. Надо бы вас замирить, – синеглазая красавица в момент завернула бедолагу в холстину, смоченную в отваре, благоухающем лесными травами, а на опухшую морду положила примочку.

Алёна с Ядвигой положили кота на широкую лавку и отправились по своим делам. Старая ведьма бездельничать никому не дозволяла, считая, что праздная жизнь до добра никого не доводит.

Береника тревожно принюхалась и поделилась с подругой дурным предчувствием:

– Ой, Алёнка, чую, беда у самых границ наших бродит. Не спокойно на душе, муторно, ночами просыпаюсь от кошмаров, в которых огонь, стрелы калёные и сабли кривые кочевников степных.

– Наверно, голову напекло тебе красное солнышко, Яда, вот и мерещится всякая небывальщина, – деревенская девушка была практичной и никаким призрачным снам и предсказаниям не верила, как позже оказалось, напрасно.

Ярина затворив дверь и скрыв от пригляда горницу специальным заговором, которому ещё прабабка обучила, вытащила из-за пазухи заветный костяной гребень, дунула, плюнула, и встал перед ней упрямый швед, никак не желающий жениться на своей синеглазой зазнобе.

– Яра, когда сходились, никакого разговора про женитьбу не было! Любовь не должна быть отягощена никакими ритуалами и печатями государственными в паспортах. Иначе свобода пропадёт, золотой клеткой став, – белокурый рок-музыкант нахмурился и старательно уставился в окно, занавешенное украшенной ручной вышивкой шторкой.

– То не любовь, а блуд! – горячилась Баба-Яга, даже ножкой, обутой в красный сафьяновый сапожок, топнула на приятеля, рассердившись за его упрямство.

– Не был ни разу женат и не собираюсь собственноручно хомут на шею вешать! – мужчина продолжал упорствовать, как-то упустив из виду, кто перед ним и чем это может быть чревато.

– Ах, вот ты как, значит, касатик, запел?! Всё равно будет по-моему! – синие очи стали почти чёрными от ярости, красавица что-то прошептала и дунула в лицо упрямцу и плюнула ему на грудь.

Раздался печальный звон, точно хрустальный бокал ненароком рукавом со стола на мраморный пол смахнули. Посреди небольшой горницы стояла ванна из прозрачного стекла, точно такая, какую Старшей Ведьме Двувосьмого Царства показывала Шаласса, которую сейчас восхищало всё изящное, необычное и пропускающее свет.

– Я тебе покажу, ирод иноземный, как неявскими красавицами помыкать! Женишься, никуда не денешься! Мне всё равно, сколько придётся ждать, пока ты сломаешься и покоришься моей воле! Знаешь ли, никто не помешает и мне дать тебе почувствовать, каково это видеть, как твою женщину то один, то другой мужичок навещает. А развратничать стану прямо в тебе. Либо женишься, либо эта пытка станет для тебя вечным проклятием!