Читаем без скачивания Избранные творения - Григорий Нисский

Но слово наше далеко уклонилось от предложенного, углубляясь в дела естества и предприемля описать, как и из чего составилось в нас все служащее как к тому, чтобы жить, так и к тому, чтобы жить хорошо, и к тому, что еще, кроме этого, примечено было нами по первому разделению. Ибо предположено было нами доказать, что осеменяющая причина нашего состава есть и не душа бестелесная и не тело неодушевленное, но что первоначально из одушевленных и живых тел рождается живое одушевленное существо. Человеческое же естество, восприняв его, подобно некоей кормилице, само питает его собственными своими силами; оно же питается в обеих своих частях, в каждой части соответственно оной явно возрастает. Ибо при этом художественном и многоискусном образовании естества тотчас обнаруживается сопряженная с ним сила души, хотя вначале оказывающаяся слабой, но впоследствии сияющая вместе с у совершением орудия подобно тому, как можно это видеть у ваятелей. Художнику нужно представить из камня вид какого–нибудь животного. Предположив себе это, сперва очищает он камень от приросшего к нему вещества, потом, отсекши излишние его части, подражанием предположенному несколько приближается к нему в грубом виде, так что и неискусный из видимого угадывает цель искусства. Снова принимаясь обделывать, еще более приближается к желаемому подобию. Потом, выработав из вещества совершенный и точный вид, доводит искусство до конца. И этот незадолго до того не имевший никакого образа камень делается у художника или львом, или человеком, или чем бы то ни было не потому, что вещество изменено этим видом, но потому, что этот вид искусственно придан веществу. Нечто подобное приписывая душе, не погрешим против истины. Ибо утверждаем, что естество, художнически все обрабатывающее из однородного вещества, приняв в себя часть, взятую от человека, создает изваяния. Но, как за постепенным обрабатыванием камня последовал вид, сначала слабый, а по окончании дела совершеннейший, так и в изваянии орудия вид души, соответственный предположенному, проявляется в несовершенном несовершенный и в совершенном совершенный.

Но он был бы совершенен и в самом начале, если бы естество не было повреждено грехом. Потому–то общение с рождением страстным и скотским сделало, что не вдруг в твари просияет Божий образ, но каким–то путем и последовательно по вещественным и животным более свойствам души ведет человека к совершенству. Подобное учение излагает и великий апостол в Послании к Коринфянам, говоря: Егда бых младенец, яко младенец глаголах, яко младенец смышлях: егда же бых муж, отвергох младенческая (1 Кор. 13, 11); не потому что в мужа входит другая душа, кроме умопредставляемой в отроке, и отвергается младенческое разумение, а появляется мужское, но потому, что та же душа, в младенце несовершенная, в муже оказывается совершенной.

Как о том, что рождается и растет, говорим, что оно живет, так и о всяком существе, которое причастно жизни и естественного движения, никто не скажет, что оно неодушевленно, хотя и невозможно утверждать, что подобная жизнь причастив совершенной души. Ибо являющаяся в растениях душевная некая деятельность не достигает до движений чувства. Опять и в бессловесных с приращением показывающая себя душевная некая сила также не достигает совершенства, потому что не вмещает в себе дара слова и разумения. Поэтому говорим, что душа человеческая есть душа истинная и совершенная, дающая познавать себя всякой деятельностью. Если же что иное причастно жизни, то называем это одушевленным по привычке выражаться неточно, не потому что в этом есть совершенная душа, но потому что приметны в этом некоторые части душевной деятельности, которые, как познаем по таинственному сказанию Моисея о бытии человека, появились и в нем оттого, что освоился со страстным. Поэтому–то и Павел желающим слушать, советуя достигать совершенства, предлагает и способ, как получить желаемое, говоря, что подобает совлечься ветхого человека и облечься в нового, обновляемого по образу Создавшаго (Кол. 2, 22). Но да возвратимся и все к той же боговидной благодати, с которой вначале сотворил Бог человека, сказав: Сотворим по образу Нашему и по подобию. Ему слава и держава во веки веков! Аминь.

Примечания

1

 Червлёный, червлёная, червлёное (книжн. устар.). Багряный, темнокрасного цвета.

2

 Опона церк. и стар. запон, покров, завеса.

3

 Власяной, волосяной, сделанный из волос.

4

 Наперсный крест, жалуемый в награду священникам.

5

Греческая золотая монета в 100 драхм.

6

Персидская золотая монета с изображением Дария.

7

Πνέυμα, по славянскому переводу: ветр.

8

То есть двести десять тысяч.

9

Богиня, согласно греческой мифологии, присутствующая при рождении детей.

10

Здесь в издании творений Святаго Григория на Греческом находится пропуск. Слова означенныя вносными знаками дополнены по Латинскому переводу.

11

Рай.

12

Греческое слово: ὀ τὸος значит вообще приплод, а посему как рост на деньги, так и плод чрева.

13

В Писании, а выше и у Григория Нисского читается здесь γίνεται, а не γινόσει.

14

Сей род ехидн у древних назывался: дипсада.

15

В сем слове св. Григория Нисского содержатся некоторые мысли и выражения, которые могут подать повод к недоразумениям, и в которых уже издревле неправомыслящие старались найти подтверждение некоторым своим, уклоняющимся от чистоты православного учения, мнениям. Св. Григорий по–видимому допускает мысль, что не только люди преуспевшие на земле в жизни духовной и бесстрастии, каковы были патриархи, пророки, апостолы, мученики, достигнут вечного блаженства, но и прочие, путем исправительного воспитания в последующей жизни, отрешившись в очистительном огне пристрастия к веществу, посредством свободного вожделения того, что благо, возвратятся к предназначенной от начала в удел нашему естеству благодати; что по совершенном устранении зла из всех существ, во всех снова воссияет боговидная красота, по образу которой мы были созданы в начале. В этих и подобных выражениях, в древности последователи Оригена находили подтверждение мнения своего учителя о восстановлении всего в состояние первобытного совершенства, а в последствии латиняне думали видеть подкрепление своего учения о чистилищном огне. От нареканий оригенистов старались защитить св. Григория, преп. Варсануфий, св. Максим Исповедник, препод, Феодор Студит, патриархи Герман и Фотий. Они указывали отчасти на то, что учение о восстановлении всего имеет у св. Григория значение отличное от Оригенова (св. Феодор и Максим), отчасти на повреждение сочинений Григориевых еретиками (блаж. Герман и Фотий), отчасти на необходимость различения в писаниях св. Отцев учения догматического, внушенного Духом святым и посему принятого церковью, и частных мнений, которые они могли заимствовать от своих учителей (преп. Варсануфий). На ту же необходимость отличать в писаниях отеческих личные и частные мнения от учений вселенской церкви, указывал и блаженный Марк Ефесский латинянам, находившим в творениях св. Григория подтверждение своего учения о чистилище. «Человеку, — говорил он, — хотя бы он достиг и верха святости, не возможно не погрешать, и особенно в таких предметах, о которых прежде не было исследования и не было дано отцами общего, соборного решения». (Как сии свидетельства отцев и учителей церкви в защиту св. Григория, так и доказательства вообще чистоты его учений, заимствованные из других его сочинений, с подробностью изложены в статье: «Св. Григорий Нисский», в Прибавлениях к Твор. Св. Отцев, Часть XX, 1861 г., стр. 77—92). Впрочем внимательное чтение и сего одного слова, без сличений его с другими творениями св. Григория, может достаточно убедить, что не смотря на некоторую своеобразность мнений, учение пастыря Нисского равно далеко как от оригенизма, так и от мнений латинян о чистилище.. Необходимо иметь в виду, что св. Григорий предлагая в сем слове утешение скорбящим об отшедших из сей жизни и указывая на превосходство жизни будущей пред настоящею, говорит только об усопших христианах, скончавшихся в уповании жизни вечной и чаянии ее благ, следовательно о тех, кои уже здесь, на земле, по благодати, которой сподобились и по своей вере и делам, соделались достойными сего чаяния. От них он отличает неверных, ограничивающих надежды жизни одним настоящим, которые «по тому и считают достоплачевною смерть, что для них нет надежды на то, чему веруем мы». Что как сим неверным, так и нераскаянным грешникам предлежит вечное мучение, о сем св. Григорий учит ясно (Приб. к Тв. Отцев. Часть XX, стр. 77—81). Отсюда видно, что учение св. Григория о конечном изглаждении зла и восстановлении всего в первобытное совершенство относится только до части спасаемых, до верующих во Христа, из коих. одни (как патриархи, апостолы, пророки, мученики) и на земле достигли возможного совершенства, а прочие (т. е. верующие же во Христа), хотя и положили в настоящей жизни начало нравственному преуспеянию, но по немощи воли еще не совершенно очистили себя от греховности. Эти останки греховности, эти следы нравственного несовершенства, в жизни будущей «путем исправительного воспитания, как говорит св. Григорий, постепенно отпадут и исчезнут, как отпадает изгарь от плавимого металла. В сем смысле св. Григорий мог, не уклоняясь от чистоты православного учения говорить о совершенном исчезновении зла не вообще из мира, но из царства Божия, где будет Бог всяческая во всех, и о восстановлении в нем всего в состояние первобытного совершенства. Что же касается теперь до способа сего исправительного воспитания, который св. Григорий называет очистительным огнем или пещию очищающего огня, то он ясно дает разуметь, что выражения сии имеют у него иносказательное значение. Они заимствуются из сравнения, которым св. Григорий изъясняет необходимость изменения нашей природы при переходе ее в высшее состояние. Для сравнения употребляет он глыбу железа, сперва служащую наковальнею, потом, при посредстве огня и молота, переделываемую в тонкое оружие. Заимствуя отсюда выражение: огнь очистительный, он далее дает разуметь, что огнь сей и его действие, выражают лишение в жизни будущей с разрушением тела смертью, как чувстве и стремлении чувственной природы необходимых для поддержания телесной жизни, так и всего того, что посредством сих чувств и стремлений услаждало несовершенных и увлекало порочную волю ко греху. Сие лишение, пробудив в душе сознание суетности земных и вещественных благ и стремление к благам вечным, невещественным, будет служить путем к окончательному ее очищению. Очевидно, что в сем учении нет ничего несогласного с словом Божиим и подобного учению латинян об огне чистилищном.