Читаем без скачивания Сожженые мосты ч.6 (СИ,с иллюстрациями) - Александр Маркьянов

Бухара, один из древнейших городов Азии служил центром Бухарского ханства, попавшего в середине девятнадцатого века в вассальную зависимость от России и ставшего ее протекторатом. Несмотря на полное военное поражение от русских войск, Россия не аннексировала землю Бухары и просто установила вассальный статус над ней, в Бухаре по-прежнему правил эмир. Династия эта правила уже больше сотни лет, эмира сменял эмир, но все оставалось как прежде. Русские купцы — центром русского купечества, работающего на этот регион, был богатый Оренбург — торговали в Бухаре своими товарами, русские промышленники добывали газ, золото, уран, строили дороги и города. Да, да, целые города были построены там, где до этого были лишь безжизненные пустыни и солончаки, такие как Вега и Альтаир, бывшие космодромы, а теперь города, которые жили за счет вахтовиков, нефте, газо и соледобытчиков и военных.

Большой и старый крытый армейский внедорожник — лицензионный североамериканский Интернэшнл Олл-Кэрри свернул с дороги, ведущей из Ташкента в Бухару, из Европы в Азию и направился к виднеющемуся на горизонте столпотворению. По виду это больше напоминало цыганский табор, но на деле это было рынком. Одним из самых больших рынков в этом регионе, он был незаконный, но внимания на него особо не обращали. Такие рынки звались нахаловскими.

— Наши действия, господин майор? — спросил один из пассажиров этого старого и неудобного, прокаленного солнцем транспортного средства у водителя, низенького и лысого майора в грязной повседневной «рабочей» форме с тканевыми погонами бронекавалерии. Такую форму обычно используют, когда парковый день и надо ремонтировать технику.

— Не суйтесь никуда и держитесь меня, вот и все действия — сказал майор — и рот свой без дела не раскрывайте. Я говорить буду.

— Есть. Здесь… опасно?

— Опасно везде, если клювом щелкать — резко ответил майор.

Интер припарковался в ряду таких же, прямо в голой степи. Машин стояло множество, в несколько рядов, в основном приезжали сюда из Бухары, там такого рынка нет, эмир не разрешает. Торговали или с машин, или из морских контейнеров, поставленных прямо на землю, кто-то развешивал свой товар и на подставках, напоминающих большие насесты в русских курятниках. Дальше шли ряды автомобилей, новых не было, только подержанные — это уже на продажу.

Майор и сопровождавшие его молодые люди в военной форме, но без знаков различия протолкались через ряды, где торговали одеждой — а сделать это было не так то просто, у каждого второго торговца был маленький бачонок-зазывала, который буквально вис на покупателях, заставляя зайти в лавку, вышли к ровным рядам автомашин. Там, перед ними был устроен длинный ряд юрт, дымили самовары и шашлычные, в тандырах, местных дровяных печах, выкопанных прямо в земле, пекли лепешки, в закопченных казанах делали плов. Увидев майора, один из торговцев, только что сидевший у достархана перед блюдом с пловом вскочил, кинулся навстречу.

— Ассалам Алейкум, Вахид… — сказал ему майор.

— Ва алейкум ас салам, дорогой Николай, как я рад тебя видеть,— радостно ответил торговец,— как супруга, как дети?

— Живы, здоровы и слава Аллаху.

— Аллах велик!— закатил глаза торговец,— пойдем, посидим, чаю выпьем, плов кушать будем, дыня кушать будем.

— Прости, Вахид, спешу. Дел — во!

Чтобы показать, насколько майор загружен делами, он провел ребром ладони не по горлу, как это обычно делают русские, а выше головы. Здесь провести ребром ладони по горлу означало угрозу в сторону собеседника, чтобы не попадать впросак, надо здесь служить долго и общаться с местными, чтобы знать их обычаи. А Николай здесь служил долго, последние годы зампотылом бригады, в этой роли много общался с местными и как себя вести знал.

— Дела, дела… Пошли, пошли… Детишкам подарков наберу…

В мгновение ока — неопытный человек даже не заметит, как это происходит — у Вахида оказалось в руках пакет. В нем — две большие дыни, сахарные, только пошедшие.

— Возьми дорогой, детишкам на радость.

— Рахмат[49], Вахид.

— Ай, не за что дорогой, пусть кушают и растут большими! А это что за парваны[50] с тобой?

Последним дураком был тот, кто воспринимал радушие и гостеприимство местных за чистую монету и терял бдительность. Восток — это вещь в себе. Здесь одной рукой пожимают руку путника — а в рукаве другой скрывается кинжал. Гостеприимство — это для нужных людей, а вот если, к примеру, гостем окажется девушка, молодая, красивая и одинокая… тут много что может случиться.

А может и не случиться — как карта ляжет. Азия.

— Вахид, я и твоим сыновьям гостинец припас — с этими словами майор, не отвечая на предыдущий вопрос, достал из кармана нечто, напоминающее армейский пистолет. Пневматический, для начального обучения — но достаточно мощный. Такие пистолеты поступали на снабжение армии вместе с настоящими, по весу, габаритам, усилию на спусковом крючке они ничуть не отличались от настоящих, но стреляли пульками от пневматики. Из таких тренировались стрелять почти каждый день.

Этот, конечно списали.

— Ай, спасибо дорогой. Они у меня такие душманы, всё с палками носятся.

— Смотри, как бы глаз себе не выбили. Он пневматический.

— Ай, спасибо, дорогой. За машинами пришел?

Майора знали на этом базаре давно, он был постоянным покупателем. Ему нужны были совсем старые и дешевые, «на слом» машины. Бронекавалеристам тоже надо было по чему-то стрелять.

— За машинами, дорогой. Вот курсанты у меня. Надо им по машине подобрать, но дело молодое… короче денег у них немного. Сам понимаешь…

Торговец покачал головой.

— Ай, понимаю, Николай, сам молодым был, как Джамилю встретил, четыре года не ел, не пил деньги на выкуп собирал. Сто баранов отдал за усладу своей души. Пойдем, дорогой, посмотрим, что подобрать твоим парванам.

Первую машину подобрали довольно быстро — старый, аксайский «Додж»[51] с закрытым кузовом и бензиновым дефорсированым мотором, развивающим при почти пяти литрах объема чуть больше ста сил. Машина была побитой, но движок, как запустили — схватился с полоборота.

— Откуда, дорогой?

— А, это нефтяников. Хорошая машина.

Понятно, актировали после того, как самортизировалась полностью, но продали налево, заработав уже себе на карман. Тут так часто делали. Восток. Бакшиш на Востоке — не взятка, а выражение уважения.

— Сколько хочешь?

— Тысячу рублей прошу — скромно сказал Вахид.

— Побойся Аллаха! Этой машине два десятка лет!

— Всего двенадцать, уважаемый! Но зато в нефтяных компаниях их очень хорошо обслуживают и ремонтируют! Она почти как новая!

— Какая новая, Вахид!? Ей цена двести в базарный день.

— Ай, Николай-устаз, теперь ты меня ограбить хочешь!

Сошлись на четырехстах пятидесяти.

Следом шли несколько «Волков», один даже с легким бронированием, два в грузовой версии, один в версии для перевозки отделения солдат — но Николай даже смотреть их не стал, несмотря на эмоциональные уговоры Вахида. Машины и впрямь были хороши, в самый раз для армейского нижнего чина, тем более что и ремонтировать их можно было казенными запчастями и за казенный счет — но Николаю были нужны машины именно гражданские, которые никогда не принимались на снабжение в армии.

Взяли два «Интера» — один почти такой же, на каком они сюда приехали, с закрытым кузовом, второй пикап с удлиненной пятиместной кабиной. Взяли «Бенц», полноприводный, в африканской версии — его завезли сюда золотодобытчики из Священной Римской Империи, за него пришлось здорово поторговаться, и все равно меньше чем восемьсот цену сделать не удалось. Потом нашли еще один «Додж», побольше размером, уже как грузовичок, на десять мест, да еще и с небольшим кузовом. Потом взяли еще один «Интер» и африканской версии длинный «Фиат».

Расплатился Николай наличными, из всех проданных машин только одна принадлежала Вахиду, но по правилам этого базара у любого торговца были свои постоянные клиенты, и он мог продать им любую машину из числа выставленных на продажу, а хозяевам он сам потом заплатит требуемое за исключением комиссии за продажу. Потом заправились — к неудовольствию местных торговцев бензином, предлагающим свой товар из канистр и бочек за три цены, в машине у Николая нашлись и канистры и воронка. Ближе к вечеру небольшой конвой свежекупленных машин пошел вместе с караванщиками на юго-восток.

А в это же время в Южном учебном центре войск специального назначения полным ходом шла работа…

После того, как в Персии и Афганистане сложилась чрезвычайная ситуация — всех курсантов центра, несмотря на их протесты, вывезли на базу под Мирный. Они то хотели взять автомат и вместе с взрослыми воевать с душманами — но взрослые хорошо понимали, что перед ними, по сути, пацаны, по девятнадцать — двадцать лет. Пока они не прошли полный курс подготовки спецназа, включая обязательный выпускной, они — мясо. Да, им можно дать в руки автомат, и они пойдут в атаку, хоть на пулеметы, хоть куда, только скажи — но только последний поддонок воспользуется наивным, мальчишеским еще патриотизмом и заставит их умирать за Родину там, где нужно просто сделать работу и вернуться назад. Работу грязную, кровавую — но нужную. И обязательно — вернуться. В южный учебный центр, расположенный на плоскогорье, у подножья раскаленных солнцем гор стекались люди. Кто-то прилетал попутным рейсом, кто-то приезжал на своей машине, кто-то на взятой напрокат, у кого-то был рюкзак, у кого-то большой жесткий оружейный чехол, у кого-то и то и другое, а кто-то прибывал с голыми руками. Всех их роднило одно — возраст от тридцати до сорока пяти[52] лет, неприметная внешность, пропитанная солнцем кожа — загар, который так въелся в кожу, что уже не сходит никогда и внимательные глаза. Не жесткие, и тем более не жестокие, а внимательные, привычные к тому, что опасность может скрываться везде и ни на секунду не прекращающие искать ее.