Читаем без скачивания Человек с железного острова - Алексей Свиридов

– Ага, – говорит ехидненько Ар, – исчезает.

И на пару новых, недавно зажженных факелов показывает, там из одного пламени в другое скачет уцелевшее марево. Попляшет в одном языке и в другой перейдет.

– Ну, это ничего, – Чисимет успокаивает. – Огневичок статья особая. Я его убить не могу, но и он нам вреда причинить ну, никак не сможет, так ведь, а?

Огневичок превращается в мини-Чисимета, согласно кивает головой и снова исчезает в пламени. Анлен очень уставшим голосом спрашивает:

– А этот, другой хозяин, он что, в этой комнате сидит?

Чисимет смеется:

– Что ты! Он, наверное, далеко очень, а в комнате только маленький его образ, на который направлен кончик его мысли. Но какая же у него сила, если даже сотворенные мною дурни рвались к нему, как бабочки на свет. Может быть, это и есть тот самый Друг, с которым Куранах советоваться хотел? Ладно, пока что лягу-ка я спать, устал я сильно, да и все, наверное.

И то верно, но перед отбоем нужно выполнить ритуал вежливости. Я подхожу к стене, поднимаю ковер, вынимаю вбитый полчаса назад в слуховое отверстие кляп и ору туда, что есть сил: «Спокойной ночи!!!» В ответ раздается невнятное ругательство. Итак, что день грядущий нам готовит? – с этой мыслью я и засыпаю.

Подъем здесь устраивают ударами в железный щит. Анлен еще перебирает волосы, когда к нам заходит четверо гномов и без лишних слов ведут в зал. Куранах молчит. Вместо него корявый гном объявляет, что «во исполнение воли короля великого Куранаха чужеземцы неизвестного прошлого с целью неясной к Пресному морю стремящиеся, а посему опасные для Союза Свободных Народов, а также как один из них бесцветного клейма носитель, направляются в Южный Край для блага и чистоты государства нашего и всего Светлого дела. Под надзором им пребывать одиннадцать лет, и потом отпущенными за пределы королевства быть. Или же быть им в Южном Краю вечно. Или же быть по срока истечению отправленными для очищения в места, для сего предназначенные. Или же быть им убитыми за непослушание и строптивость».

Вот так оно и бывает: берут нас под стражу и ведут на какой-то двор у стены. На нем десятка полтора телег, а на них клетки установлены. Гном с железным обручем и прозрачным камнем на нем брюзжит:

– Ну, куда теперь их девать? И так все забито!

Голос у гнома знакомый – ну да, тот самый, что в магнитофоне был. Итак, знакомец подходит ко мне и строго осматривает мешок, вытаскивает из него рацию, пару батарей и магнитофон, долго пытается понять, зачем мне это железо, и не обнаружив никаких скрытых свойств, отдает обратно – однако мягкие у них тут порядки! Затем команда – телеги со скрипом и скрежетом трогаются. В клетке со мной три человека, мрачный орк и еще кто-то неясный, хотя почему неясный – явный хаттлинг.

– Ну, – говорю, – привет честной компании. Кто за что?

Один из мужиков молча помогает мне снять мешок, а затем, коротко размахнувшись, организовывает мне зуботычину, а потом ногой в живот; я лежу в углу клетки, вытираю кровь с губ и размышляю, что же во мне такого гадкого, что не понравился так? Хаттлинг хихикает, а орк цедит: «Сам сначала расскажи».

– А что, и расскажу, и драться незачем. Путник я, иду к Пресному морю, а Куранах на мне бесцветку нашел и на юга отправил, и сотоварищей моих, чтоб не обидно было.

Тот, который бил, извиняется:

– Ты не обижайся, я уж думал, ты из этих, из дворцовых, уж больно нагло начал. А у нас тут народ простой и на них обиженный. Мы вот трое – с серыми клеймами, хаттлинг с запада пленный, а он…

Орк сам представляется:

– Вез таких же вот на очищение, да разбежались, а собрать лесные не дали. Вот теперь самого везут.

– А что там, на юге? – я интересуюсь.

– Болота. И в них всяческая живность и нежить. Их осушать надо, чтобы после Общего Дела было где жить.

– А что за «Общее Дело»?

– Ну, ты как с луны прямо слез, ей-ей. Общее Дело – это когда все станет хорошо, как в старые времена, о каких эльфы рассказывают. Но только уже не только для них, но и для всех народов, в Союз входящих.

Отходчивый мужик дополняет рассказ орка:

– А вообще, никто толком не знает, что это такое, и как все это будет. Куранах-то обещает со слов Друга, ну, и каждый понимает по-своему. Но говорят, что клейменных тогда отпустят, кто жив будет. Всему этому сейчас цена во.

Мужик сводит пальцы на микронное расстояние. Я бы дал еще меньше, но это мое личное дело. Я отхожу в угол, сдвигаю хаттлинга и начинаю думать. Конечно, мы сглупили, сунувшись к королю с открытой душой без разведки, но кто мог знать! Теперь не о прошлом, о будущем надо думать. С югов, конечно, надо сбежать, но куда? И как выручать Ларбо и летчиков? А может, с этих болот – да на бербазу, и оттуда уже устраивать спасательные операции – но на чем? Танка нет, самолета тоже. Или вот дурная мысль: выйти на этого самого Друга и его за жабры взять. Как же, взял один такой, но все же, видимо, только в нем ключ к тому, что в этих краях творится – ко всем этим южным болотам, гномо-эльфийским союзам, кстати, надо узнать такую вещь:

– Народ, а что, эльфы на юге тоже болота сушат да елки окучивают?

В ответ звучит дружелюбный хохот, а орк поясняет:

– Да они, если б так, от обиды перемерли б. Из эльфов да лупоглазых второе южное войско состоит.

– Это что же, им оружие дают?

– В насмешку так говорится – войско. Просто у них работа другая: чистить то, что мы осушаем. Они в темноте видят, и нечисть чуют – вот и давят призраков да духов размазывают. Тоже не мед. А чтобы они за собой чистоту оставляли, за ними нас, гоблинов, приставляют, и срок от этого зависит.

– Это умно, ей-ей, – мужик усмехается. – Вам-то свою родню нечистую куда как проще увидать.

Орк узкими глазками из темноты посверкивает, злится, но молчит – он один, мужиков трое, да и я тоже, наверно, не при деле в случае чего не останусь. Так и едем. Холстина, что на крыше, прогрелась, вентиляции никакой, духота и жара. Телега то скрипит, то визжит, то принимается колыхаться, как дерево на ветру. Смены впечатлений никакой, и приходится размышления продолжить.

Итак, Друг ситный, он же закадычный. Чисимет почти что выпустил призраков из рук, когда они были рядом с местом беседы Друга с Куранахом. Тот же Чисимет утверждает, что Друг находился в этот момент далеко и на наших дураков внимания не обратил. Видать, неслабый он колдун, или, вернее, маг. Колдун – это что-то мелкое, деревенское, в лучшем случае, придворное, а маг – сам себе на уме, и политика у него собственная. Похоже, что сила у него вторая, если не первая. Но почему же он тогда сидит так тихо – ведь никто о нем и не слыхивал, а может, имеется в виду, что когда услышит, поздно будет? А зачем такой подход, когда стремления к равенству-братству направлены? И для стандартных претензий на мировое господство тоже не то. Он же не может не знать, что, Врага раздолбав, эльфы и близкие к ним ушли на Заокраинный, и сейчас можно сделать в тех же Средних Землях любое абсолютно дело. Но Друг сидит тут, манит Куранаха каким-то общим делом, а тот за него аж обеими руками держится, как макака за банан. Трудовые лагеря организовал, пожалуйста! Конечно, поосторожней надо с земными аналогиями, но тут иначе и не скажешь. И Властелина этого западного Друг не трогает, хотя он угроза «Общему Делу». А если Властелин и Куранах – марионетки? И Друг их стравливает в каких-то своих целях? Мои размышления прерывает какое-то карканье, визг смертельно напуганной лошади и крики охраны.