Читаем без скачивания Музпросвет - Андрей Горохов

Транс был чудовищно популярен: именно 1993—1994-й — это момент, когда широкие массы наконец открыли для себя техно. После пяти лет андеграунда оно вышло на поверхность. Характерным образом, в транс-лагере оказались все те, кто непосредственно участвовал в эсид-буме конца 80-х: в Великобритании это, скажем, Пол Оукен-фолд и Дэнни Рэмплинг, в Германии — Вестбам и Свен Фэт.

Сам рецепт электронной транс-музыки был создан значительно раньше. Нежные атмосферные гуд елки и психоделические переливы, на фоне которых несутся серебряные синтезаторные аккорды, дует ветер, шумит водопад, кричит страус и ласково стучат барабаны диких африканских племен, уже вовсю применялись в музыке нью-эйдж.

Транс и есть не что иное, как слегка ускоренный нью-эйдж. Так что «новая техно-мода» была не более чем удачной попыткой гигантов звукоиндустрии всучить новому поколению потребителей саунд середины 80-х. Но можно взглянуть на это и с противоположной точки зрения: новое поколение потребителей наконец-то доросло до понимания психоделического нью-эйджа.

Свен Фэт (Sven Vath) — живая легенда, немецкий диджей номер один. Он настоящая звезда техно-транса, якобы одно из немногих исключений из железного правила, утверждающего, что в техно нет звезд. Свен Фэт был звездой уже в конце 80-х, когда о наличии техно-хауса вообще мало кто подозревал. Во франкфуртский клуб Omen, где он крутил пластинки, приезжали поклонники аж из Голландии — не просто попрыгать под абы какую музыку, что можно было сделать и дома, а именно «на Свена».

С течением времени диджеев расплодилось невероятное множество, распространилась и идея, что техно анонимно и что диджей — лишь один из танцующих, но Свен Фэт так и оставался первой поп-звездой техно. Конечно, прессе был нужен герой новой эпохи, и пресса уцепилась за Свена, но от него действительно исходила волна безумия. Он непрерывно пил, глотал экстази, нюхал кокаин и не отказывал красивым женщинам. И конечно, вел исключительно ночной образ жизни. Поэтому его выпученные глаза горели нехорошим блеском. Строить рожи и часами гнать полную ахинею у него тоже замечательно получалось.

Он был выбрит наголо, лишь сзади свисал длинный хвост, заплетенный в косичку. В носу и ушах — кольца. Под нижней губой — длинная, жидкая бородка. Свен — известный законодатель мод. Стоило ему появиться за диджейским пультом в цветастых мотоциклетных штанах с широкими полосами и крупными буквами, как через пару дней половина клуба была одета точно в такие же. В Нью-Йорке какой-то русский сапожник прикрутил к кроссовкам Свена платформы высотой 10 см. А немецкие мастера врезали в них батарейку и красные лампочки. «Очень удобная вещь, — смеялся модник, — мигает при каждом шаге, и хватает ее на два года».

Буквально через десять минут после начала своего сета Свен стягивал майку и оставался полуголым. Иногда он разоблачался вплоть до кроссовок (видно, такую красоту просто не хотелось снимать). Публика, разумеется, раздевалась вслед за своим кумиром. Когда Свен взмахивает рукой, в зале начинается ликование. Вообще, танцуя «под Свена», люди поворачиваются лицом к диджею, что, прямо скажем, необычно для техно: танцующий, как правило, вообще ничего вокруг себя не видит и смотрит в пустоту.

Свен Фэт во многом определил внешний вид и поведение фанатиков техно. Ведь в конце 80-х публика приходила на танцы одетая в джинсы и куртки. На фотографиях самого Свена той поры видно, что он носил волосы торчком, узкие бакенбарды, голубую джинсовую куртку, красный шейный платок и ковбойские сапоги — это рокабилли-мода.

Но парень хотел веселиться. Среди его нововведений значатся, например, противогазы. Конечно, в противогазе танцевать непросто. Сам Свен использует кислородную маску, когда температура в зале поднимается до 65 градусов, а влажность до 100 %. «В техно-клубе должно быть странно и безумно, — учил он, — а также очень тесно, темно и душно, с потолка должна капать влага прямо на вращающиеся грампластинки. В зале столько пара и дыма, что в трех метрах ничего не видно, и все должны быть в угаре и танцевать, даже стоя в очереди в туалет».

Сам Свен в туалет не ходит. Он стоял за проигрывателями 10, а то и 12 часов без перерыва и выпивал за это время до пяти литров минеральной воды, кока-колы, пива и более серьезного алкоголя. Вся жидкость тут же уходила с потом, Свен и секунды не мог устоять на месте.

Рынок оказался до отказа забит коммерческим трансом, который все больше и больше начинал смахивать на диско-музыку итальянского производства, а его треки — на песни, из которых по ошибке удалили вокал. Развелось много всяких трансов: хэппи-транс, транс-хаус, эсид-транс, хард-транс, транскор и так далее до бесконечности.

В 1994-м этой музыке наступил конец (эффект «техно покидает дискотеки» и «пришли Oasis и все испортили»). Массовая мода прошла, и термин, применявшийся для приманки молодежи, девальвировался. Сегодня слово «транс» никакого конкретного музыкального стиля уже не обозначает.

Мы живем в эпоху глобализации: любые расстояния сокращаются, люди становятся ближе и понимают друг друга лучше, чаще и охотнее. Но это не более чем пропаганда, на самом деле под глобализацией подразумевается то, что все люди становятся одинаковее, у них обнаруживаются одни и те же потребности, которые они готовы удовлетворять сходным образом: слушать одну и ту же музыку, жевать одни и те же бутерброды, смотреть одни и те же фильмы, носить одни и те же штаны и так далее и так далее.

Музыканты из лондонской группы Transglobal Underground недаром дали своему коллективу такое программное название. Под странным словом «Transglobal» («преодолевающий границы глобального») имелся в виду протест против навязывания человечеству стереотипной и стилистически однообразной поп-продукции. Намерение искоренить поп-однообразие, конечно, следует только приветствовать, но задача создать музыку, которая принадлежала бы одновременно всем этническим музыкальным традициям, утопична. Сама же эта идея — явное наследие нью-эйдж-идеологии с ее тоталитарными всекосмическими претензиями.

Впрочем, Transglobal Underground не воевали с ветряными мельницами, а лепили этно-поп на дабоватой транс-основе. Музыкантам казалось, что они стоят на пороге чего-то огромного и перспективного, несущего подлинное освобождение от пут американизированной попсы. Их энтузиазм выражался двумя лозунгами: «Anything goes» («Все годится в дело») и «The world in your sampler» («Весь мир в твоем семплере»). Ни у кого не было сомнений, что транс, то есть экстатические состояния, известные практически каждой культуре, — это и есть тот универсальный язык, который позволит объединить самые непохожие музыкальные формы.

Хотя в составе Transglobal Underground присутствовали музыканты самых разных национальностей, экзотические добавки к своей по преимуществу электронной музыке они заимствовали с компакт-дисков, содержавших этническую и традиционную музыку: индийскую, арабскую и индонезийскую. Иными словами, они не исполняли традиционную музыку и уж тем более не развивали и не обогащали ее, а попросту воровали.

С течением времени первоначально чисто диджейский коллектив Transglobal Underground начал применять настоящие музыкальные инструменты, в основном разнообразные экзотические барабанчики. Главным украшением шоу была певица Наташа Атлас (Natacha Atlas), которая не только пела по-арабски, но и исполняла танец живота. «Как все было прекрасно, — вспоминала Наташа, — у нас было чувство, что мы пионеры и одновременно конкистадоры, газеты нас расхваливали выше всякой меры. А потом пришли Oasis и все испортили».

Известна науке и такая разновидность транса, как гоа-транс, он же пси-транс. Это пляжная танцевальная музыка с восточным колоритом. По звучанию она в лучшем случае похожа на эстрадно-симфонический оркестр, решивший сыграть веселый индастриал. Возможно, это следствие того обстоятельства, что индустриальные коллективы в массовом порядке сползли в транс.

Гоа — курорт на западном побережье Индии. С точки зрения подавляющего большинства индусов, Гоа — рассадник преступности и разврата. Власти всячески пытаются отравить диким туристам жизнь и положить конец повальной наркомании и купанию в голом виде.

Самый известный аттракцион Гоа, кроме моря, наркотиков и блошиного рынка по средам, — ночные пати. Эсид-хаус попал сюда в 1988-м, его привезли европейские туристы. В то же время, когда в Европе разгорелся бум вокруг транса, возникла и его специфическая гоа-разновидность.

Танцы начинаются с заходом солнца и продолжаются до рассвета. Звучит громкая музыка, как правило, из кассетного магнитофона — индийские курортники и местные жители сильно страдают от этого грохота. Во время пати можно купить спиртные напитки, лимонад, чай и, конечно, экстази, ЛСД и марихуану. Горят ультрафиолетовые лампы, так что все белые элементы одежды начинают сиять химическим фиолетовым светом. Энтузиасты и себя расписывают люминисцентными красками. Самая крупная пляжная танцулька проходит под Рождество. На нее съезжается до двадцати тысяч человек.