Читаем без скачивания Крушение - Рабиндранат Тагор

— Нет только шали, которую дала ей поносить, — ответила хозяйка. — Чего еще не хватает — не знаю.

— Нужно сообщить в полицию, — невозмутимо предложил хозяин.

Одного из слуг послали в полицию. Тем временем Комола вернулась и увидела, что Нобинкали, стараясь узнать, что из вещей пропало, старательно перерыла весь дом.

— Что это за штуки! — закричала она, как только увидела Комолу. — Ты где была?

— Я окончила работу и пошла в сад, — ответила Комола.

Нобинкали разразилась бранью. Она говорила все, что приходило ей на язык. На ее крик сбежались слуги и столпились в дверях кухни.

Никогда никакие оскорбления Нобинкали не могли заставить Комолу расплакаться. И сейчас под злобным потоком ругательств она стояла молча.

Когда поток слов Нобинкали несколько ослабел, Комола сказала:

— Вы недовольны мной! Отпустите меня!

— Я отпущу тебя! — снова закричала Нобинкали. — Не воображай, что я буду кормить и одевать такую неблагодарную тварь, как ты! Но прежде, чем распрощаться с нами, ты у меня узнаешь, с кем имеешь дело!

После такого скандала Комола не осмеливалась больше выходить в сад. Она закрывалась у себя в комнате и мысленно утешала себя:

«Должен же всевышний смилостивиться к тому, кто столько страдает!»

Однажды Мукундо-бабу с двумя слугами поехал прогуляться. После его ухода наружную дверь дома закрыли на засов. Стало уже темнеть, когда за дверью послышался чей-то голос.

— Мукундо-бабу дома?

Нобинкали переполошилась.

— Да ведь это доктор Нолинакха пришел! Будхия! Будхия! — звала она слугу. Но Будхии и след простыл.

— Беги скорей и открой дверь! — приказала Нобинкали Комоле. — Скажи доктору, что хозяин вышел прогуляться. Он сейчас придет. Пусть доктор подождет его.

Комола взяла фонарь и спустилась вниз. Ноги ее дрожали, сердце сильно билось в груди, руки похолодели. Она боялась, что от страшного волнения не сможет разглядеть Нолинакху.

Девушка отодвинула засов и, закрываясь покрывалом, отступила за дверь.

— Хозяин дома? — повторил свой вопрос Нолинакха.

— Нет. Пройдите, пожалуйста, — еле-еле вымолвила Комола. Нолинакха прошел в гостиную. В это время отыскался Будхия, который и передал Нолинакхе слова хозяйки:

— Хозяин вышел погулять. Сейчас он придет. Подождите немного.

Грудь Комолы тяжело вздымалась от волнения. Она пробралась на темную веранду, чтобы оттуда получше рассмотреть Нолинакху. От волнения девушка едва стояла на ногах и опустилась на пол, чтобы хоть немного успокоить сильно бьющееся сердце. От душевного смятения и вечерней прохлады Комола дрожала всем телом.

Освещенный слабым светом керосиновой лампы Нолинакха сидел задумавшись. Взгляд Комолы был прикован к нему. Слезы струились по ее лицу. Она торопливо вытирала их, не отрывая горящего взора от Нолинакхи и словно стараясь навсегда запечатлеть его образ в своем сердце. Она оцепенела, всматриваясь в это задумчивое лицо с высоким лбом, озаренное колеблющимся светом лампы, и перестала ощущать окружающее. Сейчас для нее во всем мире не существовало ничего, кроме этого лица. В нем был воплощен весь мир.

Неизвестно, сколько времени просидела Комола в этом задумчивом или скорее бессознательном состоянии. Очнувшись, она вдруг заметила, что Нолинакха встал с кресла и разговаривает с Мукундо-бабу.

Опасаясь, что оба могут выйти на веранду и застать ее там, она спустилась вниз, в кухню. Кухня выходила во двор, через который Нолинакха должен был пройти на улицу. С замирающим сердцем Комола ждала его.

— Как я, жалкая женщина, могу быть женой такого человека! В его умном, светлом и прекрасном лице есть что-то божественное! О господин мой, я не напрасно страдала! — молилась она.

На лестнице послышался шум шагов. Комола быстро встала возле неосвещенной двери. Первым прошел Будхия с лампой в руках. Следом за ним появился Нолинакха.

«О господин, твоя верная служанка вынуждена быть рабой в чужом доме. Ты прошел мимо нее и не узнал», — мысленно обратилась к нему Комола.

Когда Мукундо-бабу ушел в комнаты жены ужинать, девушка тихонько прокралась в гостиную. Она упала на колени перед креслом, в котором недавно сидел Нолинакха; коснувшись лбом пола, она почтительно поцеловала его. Сердце Комолы сжималось от горя: у нее не было иной возможности выразить ему свою любовь и преданность.

На следующий день Комола узнала, что доктор посоветовал хозяину переменить для поправки здоровья климат и уехать на курорт, расположенный далеко на запад от Бенареса. В доме начались приготовления к отъезду.

— Я не могу уехать из Бенареса, — сказала Комола, придя к Нобинкали.

— Мы можем, а она, видите ли, не может! С чего это ты вдруг стала такой благочестивой?

— Говорите, что хотите, но я остаюсь здесь.

— Хорошо! Посмотрим, как ты это сделаешь.

— Прошу вас, не увозите меня отсюда, — взмолилась Комола.

— Ты ужасный человек! Пора уезжать, а ты ломаешься! Нам сразу не найти человека на твое место. Кто же будет выполнять твою работу?

Все мольбы и уговоры девушки оказались напрасны. Закрывшись у себя в комнате, она разрыдалась, призывая на помощь всевышнего.

Глава пятьдесят третья

После разговора с дочерью о ее браке с Нолинакхой у Оннода-бабу снова начались боли. Ночь прошла в жестоких страданиях, но к утру ему стало лучше.

Сидя у себя в саду, Оннода-бабу грелся в нежных лучах зимнего солнца. Хемнолини невдалеке от него приготовляла чай.

От перенесенных страданий лицо Онноды-бабу побледнело и казалось измученным; вокруг глаз легли черные тени. Он заметно постарел за эту ночь. Хемнолини почувствовала, словно в сердце ее вонзили кинжал, Огорчив старика отказом выйти замуж за Нолинакху, Хемнолини очень мучилась. Ей казалось, что причиной его физических страданий является душевная боль.

«Что сделать для его успокоения?» — думала она, но не могла ни на что решиться.

Неожиданно ее размышления были прерваны приходом Окхоя с дядей Чокроборти. Девушка хотела уйти, но Окхой удержал ее.

— Не уходите. Это господин Чокроборти из Гаджипура. Его хорошо знают в западной области. У него к вам серьезное дело.

В саду была полуразрушенная беседка, и Окхой с дядей уселись на ее ступеньках.

— Мне сказали, — начал дядя, — что Ромеш-бабу вам близкий друг. Я приехал, чтобы узнать, не слышали ли вы что-нибудь о его жене?

От удивления Оннода-бабу не мог вымолвить ни слова.

— Жена Ромеша-бабу! — наконец, воскликнул он. Хемнолини опустила глаза.

— Боюсь, вы принимаете меня за невоспитанного человека, — продолжал дядя. — Наберитесь терпения и выслушайте меня до конца. Вы убедитесь, что я вторгся к вам не затем, чтобы сплетничать о других. Я познакомился с Ромешем-бабу и его женой на пароходе во время праздника Пуджа, когда они ехали на запад. Вы, конечно, знаете, что, тот, кто увидит Комолу хоть раз, запомнит ее на всю жизнь. Я уже старик, видел много горя, и сердце мое очерствело. Но до сих пор я не могу забыть ее, нашу Лакшми. — Глаза старика наполнились слезами. — Так вот Ромеш-бабу не знал, куда ехать. Но за два дня нашего знакомства Комола привязалась ко мне, старику, и уговорила Ромеша-бабу поселиться в Гаджипуре. Там она очень подружилась с моей дочерью Шойлой… У меня нет сил рассказывать, что случилось дальше… Я сейчас не пойму, почему она так внезапно покинула нас и заставила всех страдать. С тех пор на глазах Шойлы не высыхают слезы.

И старик разрыдался.

Оннода-бабу был очень взволнован.

— Что же с ней случилось? Куда она ушла? — спросил он.

— Окхой-бабу, — обратился дядя к своему спутнику, — вы все знаете, объясните им… Боюсь, если я начну рассказывать, сердце мое разорвется от горя!

Окхой подробно рассказал обо всем, что произошло. Он ничего не прибавил от себя, но тем не менее в изложении Окхоя поведение Ромеша выглядело так, что его никоим образом нельзя было назвать благородным.

— Мы об этом ничего не слышали! Покинув Калькутту, Ромеш не прислал ни одного письма, — с трудом вымолвил Оннода-бабу.

— Мы не знали даже, что он женился на Комоле, — сказал Окхой. — Вы уверены, господин Чокроборти, что Комола — жена Ромеша? Может быть, она ему сестра или родственница?

— Что вы говорите, Окхой-бабу? — изумился дядя. — Как это не жена? Редко встретишь такую преданную и хорошую жену, как Комола!

— Удивительное дело! Чем лучше жена, тем хуже с ней обращаются! — заметил Окхой, тяжело вздыхая. — Мне кажется, что на долю наиболее достойных людей выпадают самые тяжкие испытания.

— Это поистине огромное несчастье! — сказал Оннода-бабу, поглаживая рукой свои поредевшие волосы. — Но теперь ничего не поделаешь. Незачем и горевать напрасно.

— У меня есть некоторые сомнения, — снова заговорил Окхой. — А что если Комола не утопилась, а просто убежала из дому? Я и привез господина Чокроборти в Бенарес, чтобы начать поиски. Но, видно, и вы ничего не можете сообщить о ней. Мы останемся здесь на несколько дней и попробуем поискать Комолу.