Читаем без скачивания 300 спартанцев. Битва при Фермопилах - Виктор Поротников

— Велико ли это войско?

— Судя по поднятой пыли, невелико, — ответил дозорный. — Всего две-три тысячи воинов.

— Видимо, это царь Леотихид идет на выручку к Леониду, — промолвил Терей, облачаясь в панцирь. — Леотихида надо остановить! Нельзя допустить, чтобы спартанцы захватили Герейон. Выбить их оттуда будет непросто.

Автесион выскочил из шатра и приказал трубачам дать сигнал «К битве!».

Стан аргосцев наполнился топотом многих тысяч ног, бряцаньем оружия и возгласами военачальников, собирающих воедино свои отряды. Лагерь был прикрыт обозными повозками лишь со стороны, обращенной к стану лакедемонян.

Труднейший переход по горам, лесам и топям до такой степени вымотал не привыкшего к таким трудностям Леарха, что он горько пожалел о своем намерении вкусить воинской славы. Сильная усталость и постоянное неистребимое чувство голода наполняли душу юноши озлоблением против самого себя. Леарх был зол и на Сперхия за то, что тот без удержу гонит войско вперед. Леарха раздражали участливые взгляды его соратников, которые видели, как трудно ему приходится. От предлагаемой помощи Леарх отказывался, сдерживая себя от грубости. Дорога, по которой двигался отряд Сперхия, казалась Леарху нескончаемой. Шлем, панцирь и щит давили на измотанного Леарха своей тяжестью, древко копья постоянно норовило выскользнуть из его усталой потной руки. Полуденное солнце заливало идущее войско потоком горячих лучей. Пыль, поднятая сандалиями гоплитов, желтой пеленой вздымалась над дорогой. Эта мелкая пыль набивалась в горло, скрипела на зубах.

Когда по рядам воинов передали сообщение, что лагерь аргосцев уже близко, Леарх мысленно возблагодарил богов. Ему казалось, что самое трудное уже позади. Даже предстоящее сражение представлялось Леарху чем-то вроде избавления от этого бесконечного пути по жаре. Леарх тупо выслушивал приказы военачальников, машинально выполняя все необходимые движения при перестроении на ходу войска из маршевой колонны в глубокую фалангу.

Втягиваясь в проход между двумя горными утесами, где царила прохладная голубая тень, идущие в боевом строю спартанцы увидели перед собой аргосское войско. Отряды аргосцев стояли без движения, но, судя по глухому рокоту боевых литавров, где-то в задних шеренгах аргосской фаланги торопливо заканчивалось построение к битве.

Глубокая спартанская фаланга, не прекращая движения, вытянула фланги во всю ширину горного прохода. Легковооруженные илоты, шедшие позади спартанцев, взяли наизготовку дротики и луки со стрелами.

По команде Сперхия заиграли флейты. Спартанцы хором запели пеан. Шаг спартанской фаланги чуть замедлился для того, чтобы эномотархи и филархи выровняли шеренги, а гоплиты поймали заданный флейтами темп движения. Чуть склоненные вперед копья покачивались над красными султанами. По мере приближения к войску аргосцев две передние шеренги спартанских гоплитов взяли копья в положение над плечом. После этого шаг фаланги ускорился, а круглые щиты лакедемонян сомкнулись в сплошную стену.

Когда флейты смолкли, спартанцы прекратили пение. До врага оставалось меньше ста шагов. Эномотархи стали передавать по рядам боевой клич лакедемонян «Эниалос!».

Со стороны аргосцев тоже несся их воинственный клич «А-ля-ля!» и «Энио!».

Аргосское войско было гораздо многочисленнее отряда Сперхия. Однако узость горного прохода не давала возможности аргосцам охватить фланги спартанского боевого строя.

Два войска столкнулись лоб в лоб. В то время как передние шеренги спартанцев и аргосцев вовсю орудовали копьями, стараясь дотянуться до врага, задние шеренги всей своей массой налегали на своих впереди стоящих соратников, дабы усилить их натиск. Шум сражения, отражаемый отвесными стенами скалистых утесов, далеко разносился по округе.

Леарх, еле державшийся на ногах от усталости, пришел в полное отчаяние, когда увидел совсем близко от себя грозную боевую фалангу аргосцев. Вражеские копья то и дело валили с ног кого-нибудь из гоплитов в передовой спартанской шеренге. Тем не менее спартанская фаланга наступала, вынуждая аргосцев пятиться назад. Лучники и пращники с обеих сторон, помогая своей тяжелой пехоте, засыпали неприятелей стрелами и камнями. Две фаланги были похожи на сцепившихся в смертельной схватке кабанов, один из которых теснил другого.

Вытеснив аргосцев из горного прохода на равнину, спартанцы сразу оказались в затруднительном положении, поскольку вражеские гимнеты толпами ринулись на их фланги. Илоты изо всех сил пытались сдерживать врагов, но, уступая им числом, все же были вынуждены отходить. Убитых среди спартанцев было немного, но раненых становилось все больше и больше.

Камень из пращи угодил Леарху в голову в тот момент, когда он заменял в строю стоящего перед ним гоплита, сраженного аргосским копьем. Таким образом, Леарх оказался во второй шеренге, почти в самой гуще сражения. Теперь ему приходилось не только прикрываться щитом от летящих сверху стрел и камней, но и действовать своим копьем против аргосских гоплитов, которые хоть и отступали, однако сражались храбро. Леарх наносил удары копьем, но удары эти были настолько слабы и неточны, что находящийся в передней шеренге филарх, обернувшись, спросил у Леарха, не ранен ли тот. Леарха и впрямь сильно мутило, у него перед глазами расплывались красные круги. В нос Леарху бил приторно-острый запах свежей человеческой крови, и от этого ему делалось еще хуже.

Леарх что-то ответил филарху. И вдруг он провалился в темноту, как в бездонный колодец. Шум битвы в ушах Леарха сменился каким-то странным гулом, который, впрочем, резко оборвался. Наступили мрак и тишина.

Очнулся Леарх в шатре Леонида. Над ним колдовал лекарь, обкладывая голову Леарха какими-то примочками. От него Леарх узнал подробности сражения, закончившегося для аргосцев поражением.

Аргосцы уже одолевали отряд Сперхия, когда им в спину ударило основное войско лакедемонян во главе с Леонидом. Все было кончено в течение одного часа. На поле битвы осталось около пятисот аргосцев, еще триста угодили в плен.

Обратившегося в бегство врага спартанцы не преследовали, поскольку у них существовал такой обычай, когда-то введенный законодателем Ликургом. Все недруги Спарты, зная об этом обычае, при развале боевого строя во время сражения со спартанцами предпочитали спасаться бегством, а не стоять насмерть. Так было и на этот раз. Аргосцы бежали за реку Астерион, бросив свой стан.

Глава четвертая

Дафна

В Спарте происходило празднество в честь Диоскуров, покровителей спартанских царей. Легендарные братья-близнецы Кастор и Полидевк были рождены спартанской царицей Ледой от Зевса, который явился купающейся в реке Леде в образе лебедя. Муж Леды царь Тиндарей считал Кастора и Полидевка своими родными сыновьями, хотя все вокруг догадывались, что настоящий отец юношей тот, кто даровал им бессмертие. Недаром братьев прозвали Диоскурами, что значит «Зевсовы сыновья».