Читаем без скачивания Влюбленный без памяти - Ксюша Левина

Что самое смешное во всей этой ситуации? Пожалуй, мои воспоминания. Вспоминаю тот день, вернее – ночь, когда лежала и смотрела на спящего Марка и думала о том, как правильно влюбляться, а как неправильно. Сейчас я понимаю, о чём речь: о тех месяцах, когда вся наша жизнь – один сплошной гормон. О тех девяноста днях, когда мы неосознанно становимся лучше, чем есть на самом деле. Мы выдаём тройную норму в постели, тройную норму в разговорах. Мы под допингом. Мы сходим с ума. А потом – или любовь, или поиск нового допинга.

Помню период, когда Саша жила в формате “три месяца на отношения”. Она всякий раз завершала их и говорила: “Не могу больше! Я не создана для длинной и крепкой любви! Бесят!”

Сейчас у неё, к слову, муж и ребёнок.

Мои воспоминания подсказывают, что когда-то девочка Неля боялась, что что-то с ней не так. Почему? Вероятно, потому что романы заканчиваются где-то после месяца-двух после первого поцелуя. Они не говорят о том, что после. О том, как секс по семь раз в день превращается во всё такой же крутой, но более редкий, и про всё вот это не такое яркое и красивое. Несчастная маленькая Неля грустила, потому что всё у неё неправильно. Маленькая Неля боялась, что между ней и её мальчиком Марком нет любви.

Я плачу сейчас по ней. Потому что любовь была, только с браком. Без вот этих девяноста дней…

Они пришли теперь, когда от тоски мне сворачивает нутро, а лёгкие сжимаются плотно, будто желая выдавить воздух до последней капли и высохнуть нахрен.

Три месяца, отведённые Неле, она всё делала правильно. Она постепенно влюблялась, постепенно доверяла. Чёрт с ним с животом, ни я, ни Марк не перестраивали вокруг него отношения, как квартиру вокруг ёлки под Новый год…

Но в этом ведь весь винтаж твой,

И если войти в кураж – то не надо

Уже дружить-жить; дружить с головой.

Ты даже сам и не знаешь,

Насколько сильно ты самый крутой.

Я поднимаю голову и в ужасе смотрю на магнитолу, которая выдаёт уже не “Ленточку финишную”, а глуповатый бит и странный текст.

Соня. Малолетняя меломанка.

Переключаю музыку, вытираю слезы и завожу машину. Хорошо, всё будет хорошо.

И следующая остановка у дома Марка. Там горит свет в окнах, и я могу представить, что кто-то стоит на балконе и видит меня сейчас в машине. Это нереально, но я это представляю и смеюсь, потому что так похоже на далёкое прошлое. В нём я слушала музыку и представляла под неё клипы с собственным участием. В нём я под каждую песню знала, что фантазировать, а порой были целые сеты из трёх-четырёх треков подряд и настоящий мюзикл. В далёком прошлом я умела танцевать, как Шакира, петь, как Агилера, играть на гитаре, жила в прекрасных дворцах, была замужем за Орландо Блумом, плавала на пиратском корабле и ходила в походы с кольцом всевластия, побеждая по пути орков и обнимая после победы Леголаса.

Я выхожу из машины, с тоской думая о том, что слушала бы музыку ещё часа два, сидя тут, а лучше – катаясь по городу. Выхожу и тут же возвращаюсь обратно, чтобы позвонить Марку.

– Спустись, пожалуйста. Я у подъезда. Тут дождь.

Он выходит, прикрывая голову курткой, и забирается на пассажирское сиденье, а я делаю громче.

– Куда мы едем?

– Кататься. Ты против?

– Нет.

Я включаю очередную свою находку – “Порнофильмы”, и еду, разгоняя, лужи.

Дайте мне белые крылья, – я утопаю в омуте,

Через тернии, провода, – в небо, только б не мучаться.

Тучкой маленькой обернусь и над твоим крохотным домиком

Разрыдаюсь косым дождем; знаешь, я так соскучился!

– Тебе нравится ездить в дождь? – голос Марка глухой, и я слышу его кое-как сквозь шум дождя и ор колонок. Делаю чуть тише.

– Мне нравится слушать музыку. Я об этом забыла на какое-то время. Сегодня Маня скинула две группы: “Ундервуд” и “Порнофильмы”, и я собираюсь слушать и то, и то.

– А я тебе зачем?

Я не знаю ответа, потому жму плечами и смотрю на тебя в надежде, что это что-то пояснит.

– Не знаю, мне было тоскливо, – голос немного хрипит, и я ничего не могу с ним поделать.

Хочу пить до жути, но в машине нет воды, а заезжать на заправку нет желания.

Звонит телефон, висящий на подставке у магнитолы, и мы с Марком застываем, потому что там имя “Софи Марсо” и фото моего счастливого ребёнка. И Марк не дурак, чтобы самого себя не узнать за спиной собственной дочери. Он ничего не говорит, смотрит на фото пристально, настолько внимательно, будто прямо сейчас копается в памяти, и я боюсь, что она вернётся. Я ещё не готова к этому. Я не готова столкнуться с причинами, которые нас “развели”.

Марк протягивает руку и смахивает фото, чтобы ответить на звонок.

– Да? – говорит он.

– Папа-а-а! – воет Соня. – Бли-и-и-ин, я так скучала! Па! Давай видеосвязь?! – Экран чернеет, потом на нём появляется довольное загоревшее лицо нашего ребёнка, и Марк дрожащим пальцем принимает предложение о видеозвонке. Теперь Соня видит нас, а мы её. – Привет! Ты уже здоров? – она хохочет. Марк бледнеет, а я еду и еду. Больше на них не смотрю – не могу.

Глава 33. Сейчас

Всё моё внимание на дороге, на мокром асфальте и фарах, выхватывающих участок за участком.

– Па-па-па-па! Ар-р-р-р-р-р! – хохочет Егор, он повис на шее Сони – я знаю.

– Привет, – медленно говорит Марк, его голос слишком шокированный, будто он сейчас отъедет нафиг.

– Там папа, да? – Макс. – Папочка, привет! – милый ребёнок, он воспринимает нас с Марком богами. Обожает нас, и иногда