Читаем без скачивания Сделка (СИ) - Вилкс Энни

Но сначала нужно было скрыться.

Дарис говорил с воинами на непонятном мне языке, они кивали, улыбаясь своими белоснежными зубами. Один лишь Изуба презрительно отвернулся, проходя дальше, и опустился напротив меня в тканевое кресло. Он присвистнул, оглядев пар-оолку Нию с головы до ног:

— Ваара на!

Мой иллюзорный облик показался ему чрезвычайно привлекательным, я почувствовала отчетливое возбуждение. Это было кстати, холодно рассудила я, будто бросая кому-то вызов. Я села на кровать — медленно, как могла соблазнительно, скрестила и вытянула ноги, чуть приподняв подол, и растянула губы в улыбке. Если бы Изуба начал оказывать мне знаки внимания или даже открыто демонстрировать свою похоть, это могло бы вывести Дариса из себя. Даже могло бы спровоцировать его на безрассудный поступок, если повезет.

Я плохо умела играть в подобные игры, потому что всю жизнь относилась к таким методам с нескрываемым презрением. Сейчас же я отчетливо понимала: можно поддержать любую игру, если тебе нечего терять. Переход грани был… простым? Что они могли мне сделать? Изнасиловать? Избить? Что из этого было хуже присутствия Дариса, который в любой момент мог снова взять меня за руку, уничтожая образ Келлфера и пробуждая довольную, но не наевшуюся Идж?

Я обернулась к двери. Дарис не сводил глаз с Изубы.

— Красивая, — растягивая гласные, сказал Изуба брату Нии Табо.

Дарис оскалился. Как я и думала, его взбесили слова Изубы, но что еще ценнее, Изубу лишь подогрело недовольство Дариса, и останавливаться он не собирался. Еще немного, и Дарис сам мог бы броситься на кривые ятаганы, мне стоило лишь еще немного поддеть пожилого пар-оольца, а тому — проявить ко мне больше участия.

Я была мерзка себе и восхищалась собой, когда призывно закусила губу — ужасно неприличный по меркам пар-оольцев жест — но когда ты уже грязна, можно ли испачкаться больше? Изуба тоже провел языком по зубам, представляя, каков мой влажный рот на вкус. Этот облеченный властью местный божок проделывал такое сотни раз: пытавшиеся скрыться путницы платили за свою жизнь телом, никому не жалуясь и предпочитая забыть развратного старика как можно скорее. Я была одной из орды женщин, вынужденно опускавшихся перед Изубой на колени, и он относился ко мне соответственно.

Отвратительно — и очень хорошо.

Изуба вспоминал их скованность и испуганные глаза, глядя на пока еще не сломленную меня. Их образы распаляли его, я была совсем рядом — такая же готовая на все, как он думал. А я ему нравилась. Очень.

Я вдруг подумала, что Изуба и Дарис чем-то похожи, и это открытие неожиданно развеселило меня. Подобное тянулось к подобному, Дарис доверился именно Изубе, не какому-нибудь честному виноделу, как Келлфер. И теперь пожинал плоды. Он терял контроль над ситуацией, и это, я была готова поспорить, выбивало его из колеи. Вместо ночи любви со своей игрушкой — вынужденная попытка договориться с хозяином дома, пока эта самая игрушка строит последнему глазки.

Я хмыкнула, а потом, не сдерживаясь, хихикнула несколько раз.

Двигался Дарис медленно, но почему-то рядом оказался почти мгновенно, и теперь стоял за моей спиной.

— Прекрати смеяться. Встань, — шепнул он мне. — И если дойдет до драки, постарайся спрятаться.

Я поднялась на нетвердых ногах, кровь тут же ударила мне в голову, я пошатнулась, но Дарис поддержал меня за спину — как раз там, где тесное платье развратно расходилось крупной металлической сеткой. Это было странно: пару мгновений назад я была уверена, что свободно чувствую себя, но тут растерялась. Но только лишь ладонь Дариса прекратила ощущаться, мысли о встрече с Келлфером вернулись, и все встало на свои места.

Пожилой пар-оолец вслед за мной зашелся неприятным смехом.

— Вы говорите как Рад. Поэтому… — Изуба с трудом подбирал слова на знакомом ему, но не родном языке. — Вы должны намного больше. Я могу взять вас в темницу.

— Сколько денег вы хотите? — спокойно осведомился Дарис.

— Сколько нет, — масляно сверкнул глазами пар-оолец. И продолжил, нанося своему собеседнику страшное и тем сладкое для Изубы оскорбление: — Я могу сегодня взять сестру в жены без платы. Согласись. Только сегодня.

Это было даже проще, чем я думала. Молнией мелькнула мысль: а если я подчинила Изубу, как раньше Дариса? Но укол совести оказался мимолетным и почти неощутимым, такой омертвевшей я стала.

Дарис за моей спиной шумно выдохнул.

Я не успела заметить, как он выбросил руку с ятаганом вперед — не рубящим движением, а колющим, как будто держал привычный прямой меч. Изуба даже не отшатнулся. Металл зазвенел о металл — один из охранявших его пар-оольцев невозмутимо принял удар.

— За это ты сдохнешь, — ровно сказал Дарис Изубе, продолжая наступать.

Скрещенные ятаганы медленно, но верно ползли вниз, теперь остановивший выпад Дариса воин держал оружие обеими руками. Второй воин замялся и искал взгляда хозяина, и Изуба медленно кивнул ему, как бы говоря: «Делай, но не торопись».

Я отстраненно наблюдала, как Изуба не сомневается в том, что может укротить или убить Дариса и забрать меня. Его мысли были полны тщеславия, удовольствия и сладострастных планов. Воины, служившие ему, были одними из лучших наемников Караанды, а за пределами комнатушки весь двор со всеми обитателями подчинялся Изубе, каждый из вдыхавших сладкий пар был готов собакой броситься на любого, кого Изуба укажет своим скрюченным сухим пальцем.

У нас не было шанса победить и не было шанса уйти. Именно эту мысль с удовольствием вертел Изуба так и эдак, прикидывая, стоит ли задержать меня в своей спальне еще на ночь, если я буду несговорчивой, и как заставить моего брата смотреть на мое падение, чтобы проучить его за дерзость.

Стоило второму громиле шевельнуться, Дарис оттолкнул меня. Я полетела на пол, но приземлилась на колени и ладони, как кошка. Мне не было больно, я почти не испугалась, все еще переживая на месте привычных чувств гулкую, выжженную пустоту, будто все происходило не со мной. Я оглянулась на скрестивших ятаганы мужчин, перевела взгляд на ухмылявшегося Изубу, потом — на приоткрытую дверь. Между мной и дверью стояла эта карикатурно громадная кровать, так что я закатилась под нее, собирая пыль — именно этого ждал от меня Дарис.

Ящерицей я проползла под высоким дном ложа в сторону двери, закашлялась, уже вылезая — и тыльную сторону левой ладони обожгло холодным металлом.

Инстинктивно я откатилась назад, втягивая руку, и поднесла ее к глазам. От костяшек и до бугорка запястья, и дальше, до середины предплечья тянулся красный, наливавшийся кровью порез. Я смотрела на него, не моргая, и тут боль разом затопила меня, будто река прорвала дамбу. Вечностью, сжатой до мига, я ощутила страх за свою жизнь, дыхание близкой смерти и острую боль разорванной плоти. Это заполнило пустоту, которая раньше давала мне иллюзорную силу, я стала маленькой, жалкой, несчастной и не желающей умирать.

Я вскрикнула и прижала руку к груди, металлическая вышивка царапнула открытую рану, руку свело, а я упала на спину, парализованная и беспомощная.

— Д-дарис… — выдохнула я, хотя он не мог меня слышать. — Пожалуйста…

Я просила не его. Я просила Свет дать ему сил, просила позволить мне остаться в живых, просила еще одной попытки и еще одной встречи с Келлфером. Глубокий стыд за то, что я сделала с Изубой — а я сделала, какой бы жадной до унижения женщин скотиной он ни был! — и отчаянное сожаление не давали мне дышать.

Я широко раскрыла глаза, продолжая держать поврежденную кисть на весу, чтобы в кровь не попала вездесущая грязь, и, собрав смелость, прислушалась. Треск, шум и звон, громкий и высокий, будто кто-то пытается разжечь огонь, и снова шум, стук, крик. Кричал точно не Дарис, этот голос был ниже. Кровать дрогнула, что-то упало рядом с завешивавшим мне обзор покрывалом, и складки ткани там, где они касались пола, начали тяжелеть. Темное пятно, разливавшееся на ковре, постепенно подбиралось ко мне. Запах кислятины и еще какой-то, хуже… Тошнота поднялась к горлу.