Читаем без скачивания Игра без козырей - Дик Фрэнсис

Дория сладострастно облизнула губы.

— Иди проверь бойлер, — сказал муж. — Только быстро.

— Ах, да, — спохватилась она и вышла в коридор.

Крей наконец доволок стул до нужного места, повернув его так, что мои колени почти упирались в стену. Он тяжело дышал от усилий.

За стеной размеренно гудел бойлер. Его было хорошо слышно через стену. Я знал, что меня не разнесет взрывом на куски, не ударит кирпичом и не ошпарит паром, так что беспокоиться не о чем. Но песок в часах моей жизни почти весь уже пересыпался в нижнюю колбу.

— По-моему, ты говорил, что весь коридор зальет водой? — озадаченно проговорила Дория, вернувшись.

— Обязательно зальет.

— Там сухо. Ни капли воды. Я заглянула в бойлерную и там сухо, как в пустыне.

— Не может быть. Уже почти три часа, как вода начала переливаться. Ты, должно быть, ошиблась.

— Ничего подобного, — настаивала Дория. — На мой взгляд, бойлер работает абсолютно нормально.

— Не может быть, — резко бросил Крей, выбежал и через секунду вернулся. — Ты права. Пойду приведу Оксона. Я не знаю, как эта проклятая штука действует. — Он быстро вышел.

Дория не была уверена, что бойлер не взорвется, поэтому даже не подошла ко мне. Первая приятная неожиданность за всю ночь. И она не схватила меня за волосы, чтобы посмотреть, как я корчусь от боли. Возможно, у нее пропал аппетит, потому что задуманный план начал срываться. Она нетерпеливо ждала на пороге, когда вернется муж, то и дело хватаясь за ручку двери.

Оксон и Крей, запыхавшись, пробежали по коридору мимо весовой.

У меня мало что осталось. Вероятно, только обрывки гордости. Пора уже пришпиливать их к мачте вместо флага.

Оба, уже не спеша, вошли в весовую и направились ко мне. Крей схватил стул и в бешенстве повернул меня к себе лицом. В весовой было тихо и спокойно, только темнота заглядывала в окна.

Я взглянул в лицо Крею и тут же пожалел об этом. На меня смотрела маска безумца. Белое от ярости, неподвижное лицо с двумя темными провалами вместо глаз.

Оксон держал в руке мышь.

— Это, должно быть, Холли, — произнес он так, будто уже неоднократно говорил об этом. — Больше некому.

Крей схватил меня за изуродованную руку и начал ее выкручивать. После трех бесконечных минут ослепительной боли я потерял сознание.

Я цеплялся за темноту, пытаясь завернуться в нее, как в одеяло. А она становилась все тоньше и легче. Шум все усиливался, а боль все нарастала и нарастала. И я уже не мог отрицать, что вернулся в этот мир.

Мои глаза против воли раскрылись.

В весовой было полно народу. Полицейские. Они стояли у каждой двери. Яркие желтые огни сияли за окнами. Полицейские осторожно разрезали веревку на моих одеревеневших конечностях.

Крей, Дория и Оксон казались очень маленькими в окружении мужчин в темно-синей форме. Дория инстинктивно и безуспешно пыталась кокетничать со стражами закона. Оксон выглядел потрясенным до глубины души — судя по всему, впервые в жизни он посмотрел в лицо действительности.

Бешенство Крея еще не прошло. Он с ненавистью смотрел на меня.

— Куда ты его послал? — закричал он, пытаясь вырваться из сильных рук, державших его. — Куда ты отправил Болта?

— Потерпите, мистер Поттер, — сказал я в неожиданно наступившей тишине, — мистер Уилбур Поттер. Скоро узнаете. Но не от меня.

Глава 19

Я снова оказался там же, где и в начале этой истории: в больнице. Но в этот раз я не задержался здесь надолго. У меня были просторная палата с видом на море, исключительно симпатичные медсестры и непрерывный поток посетителей. Как только врачи разрешили, пришел Чико — в воскресенье после обеда.

— Черт возьми, — ухмыльнулся он, разглядывая меня, — ты выглядишь ужасно.

— Большое спасибо.

— Оба глаза подбиты, губы в струпьях, на лице сине-желтые разводы и трехдневная щетина. Красавчик!

— Судя по моим ощущениям, все так и есть.

— Хочешь посмотреть? — Чико вытащил зеркальце и протянул мне.

Я тщательно изучил свое лицо. Полагаю, в фильме ужасов оно было бы к месту. Вздохнув, я сказал:

— Похоже на рентгеновский снимок.

Он засмеялся и убрал зеркальце. На его лице тоже еще можно было различить следы борьбы. Бровь уже заросла, но на скуле виднелся большой синяк.

— Эта палата лучше, чем была в Лондоне, — проговорил Чико, подходя к окну. — И запах терпимый — для больницы, конечно.

— Перестань болтать о пустяках и расскажи, что случилось.

— Мне велели не утомлять тебя.

— Не дури.

— Ладно.

Я беззаботно дремал дома у Рэднора. Сижу это в кресле у него в кабинете, с одной стороны — телефон, с другой — вполне приличные сандвичи с цыпленком, мне снится пышная податливая блондинка, и вдруг звонок в дверь. — Чико усмехнулся. — Я встал, потянулся и пошел спросить, кто там. Это мог быть ты — вернулся, а ночевать негде. Я знал, что это не Рэднор, разве что он забыл ключ. Ну кто еще может прийти в два часа ночи? Но на пороге стоял этот толстый тип, будто только что из Сити: полосатые брюки, котелок. Говорит, что ты его послал. «Тогда проходите», — говорю я, а сам зеваю, чуть челюсть не оторвалась. Он входит, и я веду его в кабинет Рэднора. «Вас прислал Сид? — переспрашиваю. — Зачем?» Толстяк объясняет: дескать, как он понял, здесь живет девушка Сида. Боже, дружище, никогда не пытайся закрыть рот, если уж начал зевать. Я чуть не вывихнул челюсть. Ладно. Толстяк спрашивает, может ли он ее видеть. Извиняется, что так поздно, но дело чрезвычайной важности. «Ее нет, — отвечаю, — она уехала на пару дней. Могу я помочь вам?» — «А вы кто?» — спрашивает он и оглядывает меня с головы до ног. «Ее брат», — говорю. Он подозрительно смотрит на сандвичи, на книгу, которую я читал — она упала на пол — видит, что я сонный, и, наверное, думает: ну, все в порядке. Тогда он говорит: «Сид просил меня забрать одну вещь, которая хранится у вашей сестры. Можете ли вы найти ее?» Я говорю: «Конечно, а какую?» Он немного поколебался, но чувствует, что будет очень странно, если он откажется сказать. «Пакет с негативами. Сид сказал, что у вашей сестры несколько его вещей, но мне нужен пакет, на котором имя того, кто проявлял пленки. Йогоро Кано». — "А, — невинно говорю я, — Сид послал вас за пакетом, на котором написано «Йогоро Кано?» — «Да, — отвечает толстяк и оглядывает комнату. — Пакет, видимо, здесь?» — «Конечно, здесь», — уверяю я его.

Чико замолчал и присел на краешек кровати.

— Откуда ты знаешь про Йогоро Кано? — серьезно спросил он.

— Где-то читал. Он придумал дзюдо.

— На самом деле он ничего не придумывал, — покачал головой Чико. — В тысяча восемьсот восемьдесят втором году он собрал все лучшие приемы из сотен вариантов джиу-джитсу, свел их воедино и назвал «дзюдо».

— У меня даже сомнений не было, что ты знаешь о Йогоро Кано, — ухмыльнулся я.

— Но ты здорово рисковал.

— Ты должен был понять. В конце концов, ты же все эти годы занимался в клубе. Никакого риска, стопроцентная уверенность, что ты поймешь. Главное было правильно назвать имя. Ну и что случилось дальше?

— Я его узлом завязал. Он был страшно удивлен. Вообще-то это выглядело очень забавно. Потом я слегка надавил на него. Прижал большим пальцем кое-какие болевые точки. Боже, слышал бы ты, как он вопил! По-моему, он надеялся разбудить соседей. Но ты же знаешь Лондон: никто ничего не услышал или сделал вид, что не услышал. Ну, когда он охрип, я спросил, где ты был, когда послал его ко мне. Но он еще не дозрел. Должен сознаться, пришлось добавить. Это не было идеальным правосудием, но учитывая, что они сделали с тобой... Я сказал ему, * что у меня в запасе таких упражнений на всю ночь, и это только начало. Такая перспектива сломала его. Совсем сломала.

Чико вскочил и начал ходить по палате.

— Знаешь, — криво усмехнулся он, — ему, наверное, было что потерять. Он ведь довольно крутой тип, надо отдать ему должное. Если бы я не был уверен, что ты послал его ко мне как сигнал SOS, не думаю, что у меня хватило бы духу причинить ему такую боль, чтобы он раскололся.

— Прости, — вздохнул я.

— Мы многому научились на этом деле. Правда? — Чико задумчиво глядел на меня. — Ты принимал удары, а я... Мне это не понравилось. Я имею в виду, делать такое. Раз-другой ударить, пригрозить всегда было достаточно, а потом и не вспоминаешь... Но раньше я никогда никому не причинял такой боли. Всерьез, намеренно. Понимаешь, он плакал...

Чико повернулся ко мне спиной и уставился в окно.

Наступило долгое молчание. Когда пытают тебя, моральные проблемы не так велики. По крайней мере, совесть не мучает.

— В конце концов он мне все рассказал, — не поворачиваясь ко мне, проговорил Чико.

— Не сомневаюсь.

— Я не оставил на нем ни единой царапины... Он сказал, что ты на ипподроме Сибери. Я подумал, что это скорее всего, правда и он не пытается сбить меня со следа, как ты сделал это с ним. Ты ведь и сам говорил, что поедешь туда. Еще он добавил, что ты в весовой, а бойлер скоро взорвется, и он надеется, что это тебя наконец убьет. Он просто ополоумел от ярости. Ему надо было сразу догадаться, кричал он, что тебе нельзя верить, что ты скользкий, как змея, и однажды ты уже одурачил его... Но ты, как ему показалось, был сломлен, поэтому он и поверил, что ты говоришь правду. И еще потому, что... потому что ты просил морфия и бог знает что еще...