Читаем без скачивания Психопат-тест - Джон Ронсон

Меня озадачивало, почему Пол никак не желал признать, что ловушка, устроенная им для Стэгга, была довольно неуклюжей, а с юридической точки зрения — незаконной. Но в не меньшей степени меня поразило и понимание того, что он демонстрировал предельный вариант импульса, так хорошо понятного любому журналисту и автору документальных передач на телевидении, а также, наверное, психологам, полицейским и адвокатам. Бриттон совместно с сотрудниками полиции создал предельно искаженный, безумный вариант Колина Стэгга, соединив воедино самые патологические аспекты его личности. Только откровенно сумасшедший журналист зашел бы так далеко, как зашли они, но практически любой в нашей профессии проходит определенное расстояние на этом пути.

Бриттон злобно уставился на меня. И вновь повторил свою точку зрения.

Ни разу за все время проведения операции он не перешел допустимых границ.

— Даже тогда, когда вы сказали, что шанс одновременного пребывания на Уимблдонской пустоши двух «до такой степени сексуально извращенных» индивидов ничтожно мал? — спросил я.

— Ну, вы же должны помнить, — ответил он. — Роберт Нэппер там был, а Колин Стэгг — нет. Таким образом…

— Колин Стэгг был там в то утро, — возразил я.

— Но не в то же самое время! — воскликнул Бриттон.

И окинул меня взглядом победителя.

— Вы полагаете, что у Колина Стэгга были сексуальные отклонения? — спросил я.

— Я не знаю Колина Стэгга, — отрезал Бриттон.

Наступила гнетущая тишина.

— Это все вопросы, которые вы хотели задать? — спросил он.

Нам принесли счет.

10

Смерть Ребекки Райли, которой можно было бы избежать

Чудесным весенним вечером 1 апреля меня пригласили на официальный банкет в старый особняк Рона Хаббарда в Ист-Гринстед. Вначале мы пили шампанское на террасе, выходящей на раскинувшиеся до горизонта просторы сельской Англии, после чего нас провели в главный зал, где меня усадили за центральный стол рядом с Тони Гальдером, бывшим менеджером «Роллинг стоунз».

Вечер начался с очень странной церемонии. Сайентологов, которые пожертвовали больше 30 000 фунтов, пригласили на сцену, где им вручили хрустальные статуэтки. Они стояли на сцене, широко улыбаясь, на фоне яркой панорамы из нарисованных на заднике умопомрачительно красивых облаков, а аудитория из пятисот человек стоя приветствовала их бурными аплодисментами. Вокруг них взметались клубы сценического дыма, облекавшего их мистическим сиянием.

Затем леди Маргарет Макнэйр, руководитель британского отделения антипсихиатрической организации сайентологов, сделала довольно пространный и вызвавший недоумение доклад по поводу новых разновидностей психических расстройств, которые предполагалось включить в переиздание справочника «DSM» — «DSM-V».

— Вы когда-нибудь нажимали на клаксон своего автомобиля просто от злости? — спросила она. — Нажимали? Превосходно! Значит, вы страдаете «синдромом периодического нарушения контроля».

Аудитория разразилась смехом и аплодисментами.

На самом деле «синдром периодического нарушения контроля» характеризуется как «расстройство поведения, для которого свойственны крайние проявления гнева, порой доходящие до степени неконтролируемой ярости — реакция, абсолютно не пропорциональная спровоцировавшей ее ситуации».

— Кроме того, здесь есть еще «патологическая зависимость от Интернета», — продолжала Маргарет. В аудитории вновь раздался хохот и свист.

На самом деле синдром «патологической зависимости от Интернета» был уже отвергнут советом составителей «DSM-V». Идея внести туда упомянутое «заболевание» принадлежала психиатру по имени Джеральд Блок, живущему и работающему в Портленде, штат Орегон.

«Патологическая зависимость от Интернета» — весьма распространенная патология, которую необходимо включить в «DSM-V», — писал он в марте 2008 года в «Американском психиатрическом журнале». — Негативные проявления названного заболевания включают раздражительность, лживость, пониженную социальную эффективность, изоляцию и синдром хронической усталости».

Однако совет составителей «DSM-V» не согласился с ним. Они заявили, что склонность проводить слишком много времени в Интернете может считаться симптомом депрессии, но не отдельным заболеванием. Было решено, правда, упомянуть о нем в приложении к «DSM-V», но всем известно, что приложение к «DSM-V» не что иное, как кладбище отвергнутых психических расстройств.

(Я, конечно, не сказал об этом сайентологам, но втайне я был сторонником включения «зависимости от Интернета» в список заболеваний, так как мне было бы очень приятно, если бы тех ребят, которые постоянно обсуждают в Интернете вопрос, подсадная я утка или просто придурок, признали сумасшедшими.)

Леди Маргарет продолжала оглашать свой список нелепых психических расстройств:

— Вы когда-нибудь дрались со своей супругой или супругом? Значит, вы страдаете от «отношенческого расстройства».

— У-гу-гу! — завопили собравшиеся.

— Вас иногда одолевает лень? Значит, вы страдаете «синдромом замедления скорости когнитивных процессов»!

Затем последовали «синдром склонности к кутежам», «пассивно-агрессивное личностное расстройство», «синдром посттравматической озлобленности»…

Многие из присутствовавших на мероприятии были успешными бизнесменами, столпами общества. У меня сложилось впечатление, что свою свободу хорошенько поругаться с женой и от злости что есть силы надавить на клаксон они ни на что не променяют.

Я не знал, что и думать. На свете много больных людей, симптомы недугов которых проявляются самым странным образом. Мне представлялось, что со стороны леди Маргарет, а также других противников психиатрии — сайентологов или какого угодно, — несколько легкомысленно считать их здоровыми только потому, что это соответствовало определенной идеологии. Интересно, когда сомнения и оправданная критика диагностических критериев в психиатрии переходят границы и превращаются в насмешку над необычными симптомами реально больных людей? Как-то «Гражданская комиссия по правам человека» распространила пресс-релиз, в котором родители подвергались резкой критике за то, что начинают пичкать детей медикаментами только потому, что те «ковыряют в носу».

…

«Психиатры абсолютно на все наклеили ярлык психического заболевания, от ковыряния в носу (ринотиллексомания) до альтруизма, лотереи, игр с пластиковыми куклами. Они стремятся навязать всем абсолютно ложное мнение, что такие «расстройства», внесенные в справочник «DSM», как проблемы с орфографией и счетом или головная боль при отказе от кофе — столь же очевидные патологии, как рак или диабет».

Однако суть в том, что родители не пичкают своих детей лекарствами потому, что те ковыряют в носу. Они начинают давать им лекарства, когда чада расковыряют нос до такой степени, что обнажатся лицевые кости.

Однако по мере того, как она продолжала зачитывать список, я все больше задавался вопросом: почему мы пришли к такой ситуации? Ведь на самом деле леди Маргарет озвучивала в данный момент очень серьезную проблему: в нашем мире наклеивают ярлыки психического расстройства практически на любые проявления сложной человеческой натуры. Почему так происходит? И вообще, имеет ли это какое-нибудь значение? И каковы могут быть последствия? Ответ на мой вопрос оказался потрясающе простым. Всему виной один человек из 1970-х годов — Роберт Шпитцер.

— Сколько себя помню, мне всегда нравилось классифицировать людей.

Большой просторный дом в зеленом пригороде Принстона, штат Нью-Джерси. Роберт Шпитцер — ему уже далеко за восемьдесят, он страдает от болезни Паркинсона, но все еще очень харизматичен и полон душевных сил — принимает меня у себя в обществе своей экономки. Он вспоминает детство, свои походы по сельским просторам штата Нью-Йорк.

— …Я сидел в палатке, выглядывал из нее и делал заметки относительно дам, расположившихся на пикник неподалеку, — рассказывает он. — Записывал свои мысли о каждой из них. Их особенности. Выделял те, которые меня особенно привлекали. — Он улыбается. — Мне всегда нравилось классифицировать все вокруг. И до сих пор нравится.

Походы Шпитцера стали следствием попыток вырваться из тяжелой домашней атмосферы. Его мать страдала хроническими неврозами.

— Она была очень несчастной дамой. И страшно увлекалась психоанализом. Переходила от одного психоаналитика к другому.

Но лучше ей не становилось. Мать Роберта прожила несчастливую жизнь и умерла несчастной. И ее сын был свидетелем всего этого. От психоаналитиков не было никакого толку. По мнению Шпитцера, они просто толкли воду в ступе. Они ничем не могли ей помочь.