Читаем без скачивания Словенская новелла XX века в переводах Майи Рыжовой - Иван Цанкар

В этот день Нежке не хотелось играть. Она желала лишь одного — чтобы солнце поскорей закатилось за гору и наступил вечер. Но когда она поглядывала на небо, ей каждый раз казалось, будто солнце стоит неподвижно все на том же месте. Склон горы был залит ярким утренним светом. Леса и луга, редкие дальние домики и нивы, кусты ежевики и ломонос — все утопало в солнечном сиянии.

Нежка понурила голову. Никогда еще время не тянулось так медленно. Она зажмурилась. Стало темно. Однако вечер не наступил. Она открыла глаза, и снова вокруг был день.

Она оглянулась на свой дом. Одним боком он прислонился к горе. Какой он был маленький и убогий! Почерневшая дверь и четыре оконца — словно две пары испуганных глаз. Если бы в свое время все братцы и сестрицы Нежки захотели разом выглянуть во двор, в каждом окне появилось бы по две головки. Отец работал где-то в чужой стороне. Лишь изредка он ненадолго возвращался домой. Да и без него в доме было тесно. Дети друг за дружкой подрастали и уходили на заработки. Дома теперь оставались только Петерч и Нежка.

Петерч был очень тощим — «кожа да кости», — говорили о нем. Он пас на пустоши в горах их единственную козу.

Обед он обычно брал с собой в котомке и возвращался только под вечер. Нежка ходила с ним несколько раз, но больше ее на пастбище не тянуло, хотя она очень любила Петерча. Никто не умел так хорошо свистеть и так искусно вырезать из дерева всякую всячину. Но она боялась головокружительной крутизны гор, колючего терновника и гадюк. Однажды она споткнулась и упала прямо в муравейник. Другой раз нечаянно наступила на осиное гнездо. На горе ее подстерегало множество опасностей.

Дома ничего этого не было. Но когда она оставалась совсем одна, здесь появлялись страшилища. При воспоминании о них ее била дрожь. Голова невольно вжималась в плечи. Пусть мама говорит, что нечистой силы не существует. Нежка ей не верит. Она чувствует присутствие чего-то жуткого.

Неподалеку стоял лес. К вечеру от него начинали расползаться тени. А весь день в гуще деревьев слышались странные, протяжные голоса. Внизу между скал пенилась и шумела горная речка. Звуки эти отдавались в ущелье угрожающим эхом. Под бревенчатым мостиком был водоворот. Здесь несколько лет назад нашли утопленника. Сама Нежка его не видела, но мысленно хорошо представляла себе мертвеца. И ужасно его боялась. Иногда ей чудилось, будто он поднимается по крутому берегу вверх. Топ, топ! Засохшие деревья на той стороне реки казались черными лешими или какой-то иной нечистью.

Над этим сухостоем нависал крутой берег, поверху которого тянулась изгородь. За изгородью выше по склону горы раскинулся выпас. Иногда между кустов Нежка могла разглядеть пастуха и небольшое стадо. Тогда она не ощущала себя такой одинокой в этом безлюдье.

— Эге-гей!

Нежка оглянулась. За рекой на сухом дереве, держась за ветку, примостился мальчик. Это был Тинче, пастух Меяча. Он окликал кого-то на противоположной горе. Крик его, прежде чем затихнуть, дважды отдавался эхом.

— Эге-гей!

Это откликнулся Петерч, поднявшийся со своей козой высоко к самому гребню горы.

Пастухи кричали во все горло, о чем-то переговариваясь. Нежка не прислушивалась. При мысли о кукле она чувствовала себя счастливой. Между тем солнце на небе поднялось уже высоко и стояло почти над головой.

После полудня пастухи умолкли. И скотина куда-то скрылась. Нежка присела в тени. Уткнув подбородок в колени, она засмотрелась на тропинку по ту сторону реки. Когда же вернется мама? Было еще слишком рано, и все же Нежка опасалась ее прозевать. Обычно сначала из-за кустов показывалась мамина голова, затем туловище, потом широкая юбка…

У Нежки на лбу выступили мелкие росинки пота. Веки ее отяжелели, приходилось делать усилие, чтобы они не сомкнулись, стала тяжелой и голова. Нежка прислонилась к груше, да так и уснула.

Рот ее был приоткрыт, губы слегка округлились, словно она собиралась засвистеть. Деревянная кукла упала на землю. Прилетела стрекоза и уселась девочке на голову.

Она проснулась и испугалась. Что это, она и вправду спала? Солнце ушло далеко на запад и сейчас только что закатилось за гору. Из-за деревьев выглядывали последние лучи. На реку и лес ложился сумрак.

Это были минуты, когда ее больше всего одолевал страх. Она боялась теней и не смела отойти от дома. Сидела на одном месте и тихонько хныкала, пока не возвращалась мама… Но сегодня она должна быть умницей и не плакать. Правда, она вся дрожала, но все-таки сдерживала слезы.

Нежка напряженно смотрела вниз, в сторону реки. На той стороне за ольшаником пролегала песчаная тропинка. На ней появилась темная фигура. Она то скрывалась в кустах, то возникала снова, постепенно все приближаясь.

— Мама!

Нежка замахала руками, словно хотела взлететь, как птица. Выскочив на тропинку, она босиком побежала к реке. Сейчас она не боялась ни колючей ежевики, ни теней. Но перейти через мост не решилась. Под мостом вода с шумом перекатывалась через большую скалу, падая с нее вниз и образуя водоворот. На мостик летело целое облако мелких брызг. Мостик был скользким, да к тому же очень узким и шатким. Из-за кустов показалась мама и, приветствуя Нежку, подняла вверх мотыгу.

— Ты была умницей?

Да, конечно, она была умницей. Пусть мама сама убедится — глаза у Нежки совсем не заплаканные.

Взявшись за руки, они пошли к дому.

Мать обнаружила на плите горшочек с оставленным Нежке обедом.

— Почему ты ничего не ела? — удивилась она.

— Я забыла, — робко ответила Нежка. Гривариха разожгла огонь в печи и принялась готовить ужин.

Нежка уселась на порог, спрятала руки под передник и, не мигая, уставилась на мать. На ее лице плясали светлые блики. Лишь краем уха услышала она, что Петерч пригнал домой козу и сейчас запирает ее в хлеву. Затем он вошел в сени.

— Мама мне сошьет куклу! — сообщила ему Нежка.

— Что ж, хорошее дело!

Он подошел к печи и стал мешать угли.

Когда мать подоила козу, было уже совсем темно. Она зажгла коптилку. Ужинали тихо, почти молча. Мать помыла посуду. Затем она досуха вытерла руки, взглянула на Нежку и усмехнулась.

Нежка вся сжалась. Сердце ее замирало от счастья.

Гривариха принесла шкатулку, которую обычно хранила в сундуке под замком. В ней была сущая мешанина из старых пуговиц, лоскутков, тесемок, ниток, иголок и булавок. Мать надела старые очки. Нежка села рядом с ней на скамейку и, съежившись, положила голову себе на колени. Мать подбирала тряпки и сворачивала их, так что получился тугой комок. Нежка тоненьким голоском тихонько смеялась.

Подперев голову руками, Петерч тоже следил за работой матери.

— Кукла из тряпок! — поморщился он. — Ведь у нее даже носа не будет.

— Молчи, Петерч! — сказала мама. — Это ничего, что не будет носа. Зато и соплей не будет.

— Если она попадется козе, коза ее съест.

— Не-е-ет, — испугалась Нежка.

— Съест? — удивилась мама. — Тогда бы она тебя давным-давно съела, ведь сам-то ты только ворох тряпья.

Все трое засмеялись.

И снова стало тихо. Так тихо, что слышно было, как в стене между бревен поет сверчок.

Плотный сверток из тряпок превратился в кукольную головку, мать обернула ее белой тряпочкой, сверху пришила платочек, затем туго перевязала там, где полагалось быть шее. Получилось и туловище. Немного погодя кукле надели платьице в крапинку, с рукавчиками, все отделанное синими и красными тесемочками. А передничек оказался зеленый, с большим бантом.

Каждый вечер после ужина Нежка мигом засыпала, но сейчас в глазах ее было напряженное внимание — она смотрела, как под волшебными мамиными руками возникает ее кукла. Девочка почти не смела дышать.

Петерч между тем уснул.

Наконец кукла была готова. Минуту мать оглядывала ее. Может быть, ей еще чего-то недостает? Нет. Все в порядке. И она дала ее Нежке.

С этого мгновения кукла стала ее собственностью. Нежка вся дрожала, сжимая куклу в объятиях.

— Теперь ты каждый день должна хорошо себя вести.

— Да.

— И никогда больше не плакать.

Исполнить это было трудновато. Но сейчас Нежка готова была пообещать что угодно.

— Не буду… А как назовем куклу?

— Как хочешь.

Мать очень устала, да и час был поздний. Убрав шитье, она завела часы и легла рядом с Нежкой. Затем задула коптилку, и в комнате стало темно.

Однако Нежка не могла сразу заснуть. Она прижимала куклу к груди и учащенно дышала. Думала, как бы назвать куклу. Только на ум ей не приходило ничего толкового.

— Мама! — шепнула она.

— Чего тебе?

— Как назовем куклу?

Мать задумалась.

— Пусть будет Божья коровка, ведь у нее платьице в крапинку… — сказала она.

Нежка тихонько засмеялась. Прозвище ей понравилось… Она обнимала куклу, пока вместе с ней не унеслась в мир сновидений…