Читаем без скачивания Циклон над Сарыджаз - Николай Коротеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом Стеша спрашивала его о травах и деревьях, которые попадались на их трудном пути. И он рассказывал до первого привала, а затем они снова отправились в дорогу, и, разговаривая, шли до второго привала, пока на закате не подошли к балагану Комолова.
Антон спал в глубине его на подстилке из лапника. И тут же рядом с ним лежали плащ и котомка инспектора.
Оттолкнув Федора, Стеша проскользнула в балаган
— Здесь! Жив! — и принялась трясти Комолова, который с трудом очнулся от тяжелого забытья. — Где? Где Семен? Да проснись же!
Вытаращив глаза, Комолов уставился на учительницу, словно на привидение.
— Чего вам? — Антон вдруг дернулся к выходу, схватив карабин.
Федор удержал его за шиворот:
— Очнись, Антон! Не медведи мы! Где инспектор?
Комолов тусклым взором ткнулся в лицо Федора, а когда перевел взгляд на Степаниду, то рот Антона дернулся в судороге:
— Чего, чего вам?
— Семен где? Вот его вещи: плащ, котомка. Что с ним? Да говори же! Говори!..
— Подождите, Степанида Кондратьевна! — остановил Шухову Федор.
Егерь посветил фонариком в балаганчик и увидел у стенки пустую бутылку из-под спирта.
— С похмелья Антон, — сказал Федор.
— Оставь его, — проговорила Стеша брезгливо.
«Как бы не так! — решил Федор. — Самое время мне с ним поговорить. Отведу-ка я его к ручью. Там самое удобное место».
Глядя, как Стеша совсем неумело пытается развести костер, егерь не помогал и не мешал ей советами.
«Пусть, пусть старается, — говорил себе Федор. — Это хорошо. Она должна стараться, характер показать… Только почему же Антон так испугался Стеши? До ужаса испугался! Пойду-ка прополощу его башку в холодной водице. Скажет тогда, откуда у него в балагане котомка и плащ Семена Васильевича. При Стеше разговора может не выйти. Очень уж Антон почему-то боится её…»
— Давай, охотничек, поднимайся! — обратился егерь к Антону, который сидел на земле у входа в балаган.
Комолов вскинул тяжелую, видно, голову, словно хотел рассмотреть того, кто к нему обратился.
— При… приз… — пытался он выговорить, — желаю…
— Вот-вот, — пробурчал Федор, взялся за воротник Антонова мокрого ватника и поставил Комолова на ноги…
— Хочу… — сказал Комолов. — Хо-чу… приз… на… хочу!
— И я хочу, — и Федор, подхватив парня под мышки, то ли повел, то ли поволок к ручью, сильно шумевшему селевым, ещё не опавшим паводком.
— Не хочу! — вдруг уперся Комолов. — Туда не хочу!
Тащивший его Зимогоров почувствовал: расслабленное тело Антона напряглось. Отстранившись, Комолов посмотрел на егеря почти мгновенно протрезвевшим взглядом.
Но егерь сгреб его в охапку и потащил прочь от балагана, от Стеши, которая всё еще разводила костер. Она поглядела вслед ушедшим и покачала головой: «Что ж это такое? Ведь хороший парень — и на тебе. Остался на несколько дней без присмотра — и готово: водка…»
Затрещали ветви в огне, и Стеша обрадовалась. Ей-таки удалось развести костер из мокрых сучьев. И она посчитала, что сделала это довольно быстро. Пламя полыхнуло жаром, и Стеша чуток отошла, огляделась. Свет заходящего солнца косо врывался меж стволов, но под кронами было сумрачно и сыро. Клубы дыма, поднявшись, дотянулись до невидимых в прозрачном воздухе лучей, и вдруг в клубах словно вспыхнула оранжевая лампа, яркая, переливающаяся. Около балагана, притулившегося к косогору, сделалось светлее и даже как-то уютнее.
Стих далекий треск ветвей под ногами Федора. Треск, который Стеша старалась не слышать.
А Зимогоров тем временем подтащил упиравшегося Комолова к бурному, ещё пенному потоку и, поставив его на колени, стал пригоршнями черпать воду и лить на голову Антона. Тот сначала мычал и старался вывернуться, но потом успокоился и только фыркал.
— Хватит, пожалуй.
— Хва… — Антон по-собачьи потряс головой.
Егерь поправил сползший с плеча ремень карабина и, стоя над Комоловым, усмехнулся:
— Охотничек…
— Признаться… Признаться хочу, — выговорил наконец Антон.
— Да уж признавайся, чего там, — Федор благодушно помог парню встать на ноги. Волосы нависли на глаза Антона, капли текли по щекам, и он провел ладонями по лицу, чтобы стереть их. Теперь он был трезв, даже не пошатывался.
— Степаниде Кондратьевне не скажи… только.
— Герой.
Антон протянул руку вперед, едва не задев Федора:
— Там я его оставил.
— Столько мяса испортил. Эх, жадность! Знал ведь — тяжело нести будет, а три лицензии взял, губошлеп.
— Не мясо, — не опуская руки, сказал Антон. — Его…
— Ладно, разберё… — начал было Федор и осекся. — Кого это?
— Инспектора…
Зимогоров поглядел в ту сторону, куда указывал Антон.
Вспученный ручей занимал всё каменное русло распадка. Вода катилась уже спокойно, но была ещё высокой. В тишине послышалось, как где-то в ветвях закопошилась птица, взлетела, щелкая крылом о крыло, пошла плавно. Странно сильно запахло влажной прелью и гнилью.
— Чего ты? О ком ты?..
— О Семене о Васильевиче… я его… я пулю кинул… нечаянно, признаюсь. Признаюсь!
Застонав, егерь подсел, потом, охнув, разогнулся и ударил Комолова кулаком куда попадя. Не отдавая себе отчета, Федор сдернул с плеча карабин и, лишь от удивленья, что не видит Антона перед собой, а тот валяется на земле шагах в пяти, не выстрелил. А тут же подумал: «Нельзя! Стеша услышит».
— Я признаюсь… признаюсь… — лепетал Комолов разбитыми губами.
Увидев кровь, Федор опомнился, с трудом вынул сведенный судорогой палец из скобы:
— Повтори.
— Нечаянно… я признаюсь. Убил. У-убил.
Отбросив в сторону карабин и сжав кулаки, егерь медленно двинулся на Комолова. Федору хотелось бить и топтать это валяющееся существо, рвать его и истошно вопить. И снова только вид окровавленного лица остановил егеря. Он тяжело сел, опустив вмиг отяжелевшие руки на колени.
Антон на четвереньках подполз к нему и принялся говорить, что он и на мыс нарочно пошел, чтоб ещё там признаться первому встречному в убийстве старшего лейтенанта, участкового инспектора Шухова, но, увидев в лодке вместе с егерем жену Семена Васильевича, испугался её, удрал обратно к балагану.
— Ис-пу-гался… — тяжело выговорил Федор и помотал головой.
— Испугался, — охотно подхватил Антон. — Очень её испугался.
Услышав его голос так близко от себя, Федор снова почувствовал в себе закипающую ярость, готовую захлестнуть его темной волной.
— Семен Васильевич… — начал Комолов.
— Заткнись! — бухнув кулаками по своим коленям, гаркнул Зимогоров. — Заткнись! Слова не моги…