Читаем без скачивания Мурена - Валентина Гоби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее Франсуа возобновил прогулки по кварталу, не расставаясь со своей наплечной сумкой; летнюю жару ему несколько скрашивал кондиционер в кинотеатре «Патэ-Вепле»; Сильвия предположила, что брат был бы не прочь посетить и большой аквариум. Франсуа даже заглянул к Жоао. Вернувшись из гостей, он заметил, что чувак, сидящий в инвалидной коляске, выглядит как просто сидящий человек, а вот чувак без рук выглядит как человек без рук. Сильвии показалось, что Франсуа вновь захандрил и затворится в своей комнате, однако этого не произошло. Он улыбался, болтал без умолку, делился услышанным — а этого с ним не случалось почитай как год с лишним. Жоао, как рассказал Франсуа, посасывая апельсиновый сок, работал на заводе по розливу напитков — место вполне достойное. Будучи инвалидом первой категории, он мог рассчитывать на довольно скромное содержание, но за него вступилась Всеобщая конфедерация труда, благодаря которой ему удалось выиграть процесс против Пикара, который, гад такой, к тому времени окончательно спился, и получить вполне солидную компенсацию за ущерб здоровью; ног, конечно, не вернешь, но этот факт несколько усмирил гнев парня. Ноги действительно сделались совсем тонкими, мышцы атрофировались, зато плечи и руки казались выточенными из металла, как будто вся сила парализованных ног перешла в плечевой пояс. Жоао внешне напоминал треугольник — этакая немощь с бычьей грудью. Сильвия, подперев щеку ладонью, слушала рассказ брата, машинально рисуя на бумажном листке некое диковинное животное, уже уверенная в том, что Франсуа теперь точно согласится посетить аквариум, так как он перестал думать лишь о себе и заинтересовался другими. Эта перспектива волновала ее, как и раньше, когда они до несчастного случая в Бейле планировали вылазки на Монмартр, на стройплощадки или пристани Сены, а то и в парижские катакомбы, где можно гонять по закоулкам зомби и привидения.
— На улице, — рассказывал Франсуа, — пер напролом через толпу, ты бы это видела! Он крутил колеса своей коляски руками в кожаных перчатках. — При этих словах Франсуа двигал воображаемыми конечностями, лопатки ходили ходуном. — Народ шарахался, ругаясь на чем свет стоит.
Франсуа не смог угнаться за ним, так как Жоао спешил за своими сорванцами, что летели впереди, вопя, захлебываясь от смеха и страха.
— Он сказал, что не хочет возвращаться в Португалию, — продолжал Франсуа, — там у него, конечно, семья, но черта лысого найдешь работу.
Франсуа подражал выговору друга, который чересчур раскатывал звук «р», и гласные у него выходили как «у» — его речь напоминала речной поток, несущий крупную гальку.
Они прогуливались по дорожкам парка, все вокруг было окутано нежной голубоватой дымкой, дети пытались поймать щенка, который прятался в кустах. Мария осталась на маленькой террасе, чтобы мужчины спокойно поговорили. Они сидели возле пруда, один на скамейке, другой в инвалидной коляске; их лица золотило солнце, друзья смотрели на скользящих по воде уток, и никто не мог услышать их разговора:
— Слава богу, я еще могу работать. Если бы не это, точно бы рехнулся. Я ведь больше не мужчина…
На берегу пруда черный лебедь пощипывал травку. Франсуа подумал, что он даже работать не может, о чем мягко сообщил другу.
— У тебя хотя бы яйца остались, сукин ты сын! — заорал Жоао, тыча пальцем в ширинку приятеля.
Глаза Франсуа вспыхнули холодным огнем:
— И что мне теперь с ними делать, по-твоему?
Потом они сидели молча, пока не прибежали дети со щенком. Дома друзья выпили по рюмочке и сыграли партию в домино: Жоао не хотел, чтобы дурное настроение испортило им встречу. Костяшки домино за Франсуа выкладывал шестилетний сын Жоао, но самого Франсуа это даже не покоробило. Его скорее огорчило, что в отношениях Марии и Жоао обозначилась заметная трещина. Раньше их крошечную двухкомнатную квартиру наполняло нечто легкомысленное, фривольное, каждое их движение, каждое соприкосновение их рук говорило о готовности к любви и ласке, это буквально светилось в их глазах, и даже губы шевелились, словно в поцелуе. Супруги обменивались любовными импульсами простым прикосновением кончиков пальцев, движением губ, взглядом, рядом с ними чувствовалось ожидание чего-то… Но ничего не происходило. Франсуа бывало трудно смотреть на них, как будто готовых к любви, они общались, смеялись, накрывали на стол, выставляли вино и оливки, нарезали хлеб — исполняли танец, который прекратится, как только уйдут гости и дети улягутся спать. Их желание вызревало, словно фрукт, несомненно; некоторое время назад оно могло прорваться наружу, и Жоао провоцировал, поглаживая Марию по шее, пока та стояла у плиты, и было отчетливо видно, как ее грудь колышется под намокшей от пота блузкой. Он прихватывал жену за ляжку, когда она огибала стол, замедляя шаг, позволяя его руке скользить по бедру, а рот ее приоткрывался как бы в предвкушении поцелуя, и потом, во время десерта, было неловко наблюдать, как она кусает грушу; Франсуа никогда особо не интересовался Марией, не испытывал влечения к ней, его возбуждало их желание, ему хотелось быть на их месте… Но в этот вечер они просто сидели рядом, наливали друг другу зеленое вино, играли в домино… Короче, сидели бок о бок, словно старые приятели, веселые, но чужие друг другу. Какая кошмарная метаморфоза, подумал Франсуа, и для них, и для него самого; они лишили его последнего наслаждения — стать частью фантазий другого человека.
— Скажи-ка, — спросила Сильвия, дослушав до конца и прожевав ломтик сыра «Бэбибель», — не хочешь ли сходить со мной в аквариум? На мой день рождения, в июле?
И вот они впервые в Порт-Доре, что напротив Венсенского леса. На улице сущее пекло. Франсуа и Сильвия прогуливаются между гигантскими емкостями по сто тридцать семь тысяч литров каждая, утопленными в огромных нишах. Сквозь мутноватое стекло видно, как внутри колышется вода. Темно, и им кажется, что они находятся на дне реки или моря. Декорации, выполненные в зеленых, синих и желтых цветах, лишь усиливают темноту вокруг; среди аквариумов довольно свежо. Между разбросанными камнями, водорослями, актиниями снуют стайки разноцветных рыбок; мир этот нем и нетороплив, даже нильские крокодилы и черепахи замерли и не поворачивают голов. Франсуа и Сильвия читают названия обитателей этих пучин: скат-манта, скат леопольди со шкурой, усеянной белым горохом, рыба-единорог, рыба-бабочка, рыба-нож, кузовковая рыба; здесь представлены любопытнейшие комбинации, причем некоторые напоминают Жоао, каким описал его Франсуа. Вот еще рыбы-клоуны, рыбы-кошки, то есть сомы,
