Читаем без скачивания Комендант Транссиба - Павел Алин

— А что вы предлагаете? — обиженный Данияр гордо поднял голову, упёр руки в бока и вызывающе посмотрел на Елизавету Николаевну. Та, хотя и уважала старикана за умение врачевать и поговорить по душам о хороших временах, в кулинарных вопросах его вовсе не замечала, и порой даже молча игнорировала.

— Сварить с сушёной картошкой, типа, как простая еда и нечего выпендриваться?! — высказался шаман, засунув кулаки в карманы своей шёлковой ферязи, уже изрядно заношенной, но сохранившей красивый отлив. — А где фантазия повара, дарящая людям радость мясоедения? Вот где она?

Закидон с Альбертычем молчали. Окунь уже отрезал им кусман мясца килограмм на пять и они собирались вечерком его пожарить. У стариков был готов десятилитровый бачок разведённого и настоянного на листьях дикой чёрной смородины спирта. Хотя Сабиров запретил пить, но на забавы дедов смотрел сквозь пальцы — они и так натерпелись в жизни, да и обязанности свои исполняли отлично. Альбертыч держал в порядке местную сауну. Закидон, оказавшийся умелым оружейником, помогал бойцам в ремонте автоматов и потихоньку приводил в порядок найденное здесь вооружение. Данияр был вообще незаменим при лечении болячек и ранений.

— Сказала бы я, где! — отрезала матриарх. — Да дети здесь! Мясо и птиц на кухню. Сегодня на ужин гречка с тушёнкой, а изюбря завтра подадим! С рябчиками!

В этот раз очередь помогать поварам выпала Манжуре. Он был спокоен и невозмутим, как и всегда. Кошмарные сны с неграми ему больше не снились, он вообще спал без сновидений. Вёл себя Николай отчуждённо, даже общаться с товарищами перестал. Так, по службе перебрасывался словами и фразами. Яков Седых иногда, прикусив губу, пристально наблюдал за ним, а потом уединялся с Данияром и о чём-то беседовал.

Шаман, кстати, только с ним поделился своим наблюдением, от которого у него вырвался возглас удивления в момент отступления из посёлка Гусиное Озеро. Он тогда увидел, как камы лёгким облаком метнулись от взорванного «Фантомаса» вслед за Манжурой. И поныне эти существа были с ним, окружая Николая мягким светящимся, видным только Данияру свечением. Но признаков души у выходца с Червонной Руси так и не появилось.

В этот раз кухонное дежурство затянулось. После того, как Манжура по указанию поварих перетаскал все тяжести и принёс со склада мешки с крупой и банки консервов, его попросили помочь с очисткой кишок добытого оленя.

— Хочу колбаски пожарить, — Елизавета Николаевна посмотрела снизу вверх на статного Манжуру. Он импонировал большинству женщин, как мужик спокойный и исполнительный. А Иринка, двадцатилетняя вдова, чьего мужа убили викинги три года назад на центральной площади Улан — Удэ, возле огромного бюста Ленина, положила глаз на Николая. Сегодня она пошепталась с матриархом и та попросила Манжуру помочь Ирине.

— А вы откуда родом? — вежливо спросила та, оставшись с Николаем вдвоем на кухне. Они должны были вычистить оленьи кишки для колбас. Также молчаливый помощник замочил для этого сушёный картофель. Утром Елизавета Николаевна хотела начать готовку праздничных блюд в честь удачной охоты.

— Не помню, — Манжура даже не поднял головы, занимаясь делом. — У меня всё как отрубило, когда эти чудо — юды зимой появились.

Ирина уже слыхала о тех, кто таскал на себе поезда конвоя, но значения им не придавала, поскольку её интересов это не задевало. Она сегодня специально надела тщательно отутюженный синий халатик, очень хорошо обтягивающий нужные в таких делах места. При этом в распахе на груди можно было увидеть, точнее, невозможно было не заметить два весьма волнительных полушария. Полы халатика, намного не доходившие до колен, постоянно разлетались от быстрых движений женщины. Особенно много почему-то их происходило, когда рядом оказывался Манжура.

Сделав, что от них требовалось, дежурные отправились отдыхать. Ирина попросила, чтобы Николай проводил её. Она отчего-то стала пугаться полутёмных коридоров и призраков погибших здесь военных. Манжура довёл женщину до места, причём она всё время болтала, рассказывая смешные истории, и поминутно хватала его за руку, опасаясь привидений.

Кавалер проводил Ирину и на обратном пути завернул в мастерские, к старикам. Те потихоньку попивали настоечку, закусывая жареным мясом и играли в домино, в «пятёрочку». Алкоголь немного туманил им мозги, поэтому деды путались в расчётах, роняли самодельные металлические костяшки на пол, писали неверные итоги, обвиняли друг друга в мошенничестве. В общем, веселились.

Манжура тяпнул стакашек настойки, бросил в рот кусок мягкого, прожаренного мясца и рассказал Данияру о поведении Ирины. Не то чтобы он насторожился, просто шаман попросил его сообщать о всяких необычных вещах, происходящих с ним. От игры в «пятёрочку» Николай отказался и выпив ещё стакашек, ушёл спать.

— Вот дурак какой, — немного помолчав, сказал Закидон. — Ясно, чего она хочет. У него не только души нет, но и мозгов. А может он этот, как его, который хочет и не может?

Альбертыч улыбнулся и разлил по стакашкам. Данияр задумался.

На следующий день, после завтрака Елизавета Николаевна приступила к готовке фирменной еды. Две поварихи вместе с ней принялись рубить сечками в деревянных корытцах оленье мясо, ещё одна таким же способом готовила разбухший за ночь картофель и черемшу. Кроме мяса, тут же рубился на мелкие кусочки и ливер — лёгкие, печень, сердце.

Когда всё было готово, все продукты свалили в большую алюминиевую кастрюлю, кинули мелко нарезанного сала, посолили и добавили ячменной сечки. Елизавета Николаевна поручила Манжуре, одетому в белую поварскую куртку, заняться перемешиванием. Взяв специальную палку, похожую на маленькое весло, Николай занялся работой. Неожиданно для себя он обнаружил, что при размешивании начинает болеть шея.

В это время поварихи начали готовить похлёбку из рябчиков. В кастрюлю положили пшено, чищеных потрошённых птичек, нарезанные белые грибы, собранные вчера возле ЗКП и несколько лавровых листов. Залили холодной водой и поставили на огонь.

После этого удивлённого тем, что устал, Манжуру отставили в сторону и женщины начали набивать очищенные им оленьи кишки полученным мясным ассорти.

Ирина, с утра завивавшая себе пряди волос на висках, и потому припоздавшая, нежно улыбнулась Николаю. Тот улыбнулся в ответ, отчего его лицевые мышцы, не привыкшие к этому, немедленно заныли. Манжура понял, что он удивляется и улыбается.

Надо поскорее рассказать об этом Данияру, мелькнула мысль, и тут же набежала другая, почему поскорее? С ним что-то происходило. И Манжура вздрогнул. Но посидев немного на мягком диване у стены в обеденном зале, к нему вернулись прежнее спокойствие и апатия.

Но нежданная улыбка его не прошла незамеченной Ириной, и та, как женщина, привыкшая добиваться своего, поправила свои волнистые «завлекалочки» на висках, уложила получше чёрные как густой дым пушистые волосы, оглядела себя в зеркало и выскочила к нему.

— Что-то устала я сегодня. Ой, а у вас куртка испачкалась, — она присела рядышком и аккуратно сняла с него прилипшие кусочки фарша, видимо, при перемешивании пристали, — Говорят, здесь киноленты нашли, фильмы скоро показывать будут. Вы любите кино?

— Не знаю, — пожал плечами Манжура, глядя в распах синего халатика. Что-то там привлекло его внимание. Ирина на миг задумалась, хихикнуть над этим, не обращать внимания или… Она как бы нечаянно провела руками по груди, при этом волнительные полушария стали видны ещё лучше.

В это время на кухне раздался крик, призывающий обходительную повариху. Ирина легко вскочила, мило улыбнулась и покачивая бёдрами, отправилась на зов. С Елизаветой Николаевной, хотя и понимавшей, что женщинам надо устраивать личную жизнь, ссориться не стоило.

За пару часов до начала обеда на огромных противнях начали жарить полуметровые колбасы. Готовые складывали на деревянные доски, и прикрывали лопухами, чтоб не остыли.

В похлёбку добавили картошку, поварили минут двадцать и убрав с огня, накрыли крышкой. Настоится, вкус поймает.

Из ягод лесной клубники и чёрной смородины наварили киселя и приготовили ещё вересовый морс. На десерт в духовом шкафу испекли пирожки из рыбы с рисом.

— Обед отличный! — Пустэко налил в тарелку киселя, хлебнул ложкой и зачмокал. — Никогда такого не ел! Поэтому, никогда с вами не расстанусь, милые мои, прекрасные волшебницы! Чудесницы кулинарии, богини, можно сказать, еды и питания! Спасибо вам огромное от меня. А остальные сами скажут заслуженные вами слова благодарности и, наверное, даже любви.

Часть колбас оставили для тех, кто был сейчас в дозоре. Командиры, уйдя к себе, вновь начали обсуждать варианты действий. Сабиров уже почти убедил Серёгу, что надо вести более активный поиск своих, когда к ним зашёл один из дозорных с огромной улыбкой на лице.