Читаем без скачивания Атомный век - Михаил Белозёров

Бодро у него получилось, ловко, а главное — никто ничего не понял, не понял важности момента, так сказать, знаменательности самого факта, разве что — Гаврилов, но с него станется, и вида не подал, что что‑то сообразил, хитрый прапорщик, очень хитрый. Правда, на лице у него отразилась мысль: «Раз подписались, то деваться некуда, что американцы, что инвазивные захватчики, один чёрт!» Вот на этом и остановимся, подумал Берзалов, потому что больше мы ничего не знаем, а значит, и мудрить не будем.

Колюшка Рябцев отозвался своей коронной фразой в тот самый момент, когда они уже садились в бронетранспортёры: «Не верю!» Оказалось, что его прихватило и он справлял нужду в кустах. Его физиономии, искривленная жутким шрамом, как всегда, ехидно ухмылялась.

— Связь! — не дослушал его Берзалов. — Любой ценой связь!

Американцы же кричали им во след:

— Манкурты мы, манкурты! Не оставляйте нас! Куда мы без вас?!

Но на них уже никто не обращал внимания. Единственно, махнули рукой в ту сторону, куда им следует топать. Только шансов у них было — кот наплакал.

Однако в укрепрайон Комолодун они в тот день не попали. Наивно было бы полагать, что если дорога гладкая, то получится с наскока. Берзалов в это не верил и как воду глядел: перемахнули они мост с лёгкостью, будто их кто‑то в зад коленкой пихал, ну и, разумеется, вместо сорок третьего квадрата со всего ходя влетели в восемьдесят третий. Да ни куда‑нибудь — а в районный центр Медвядкино. Но это Берзалов сообразил потом, когда суматоха улеглась и когда сориентировался на местности, хотя СУО, восприняв скачок в пространстве вполне естественным образом, тут же и показала этот самый восемьдесят третий квадрат, будь от трижды неладен. А поначалу Берзалов заорал в отчаянии:

— Стоп!!! Назад!!! Назад!!! Вашу — у-у Машу — у-у!.. Филатов!!! Срочно!!!

И чуть ли сам не выскочил и не побежал, хотя бежать куда‑либо было бессмысленно. Филатов со скрежетом переключил передачу и попёр с перепугу задним ходом. Но вместо железнодорожных ферм позади уже были не мост и не река Псёл с такими родимыми лоферами, а домики пригорода и огромная, развороченная ямища — атомный кратер, астроблема, заросшая лопухами и полная огромных, жирных лягушек.

— Гаврилов! Федор Дмитриевич! — взывал в эфир Берзалов по «короткой» связи. — Прапорщик!!! Остриё пять, отзовитесь!!!

С каким удовольствием Берзалов услышал бы присказку Гаврилова: «Дурилка я картонная», с каким бы удовольствием ещё раз разозлился из‑за каменной невозмутимости прапорщика, но, судя по всему, было поздно, слишком большое пространство лежало между ними и «короткая» связь не работала. Разумеется, Гаврилов их не слышал, а они не слышали Гаврилова. А «длинная связь» приказала долго жить. Только один раз Берзалову показалось, что он уловил затухающее: «Роман Георгиевич — ч-ч…» И всё! И вечный космический гул.

— Что случилось?! — всполошился вместе со всеми капитан Русаков, который ещё не вник в специфику передвижения в этой странной области, потому что просидел всё это время, держась за женский подол и в ус не дул, а на что надеялся, не понятно.

— Квантор закрылся! Вашу — у-у Машу — у-у!.. — буйствовал Берзалов, полагая, что уж в этом‑то случае Спас просто обязан был предупредить, а он отмалчиваться, сачковал. Но не предъявишь же претензии к самому себе. Глупо. Ну и интуиция тоже не сработала — американцы, то бишь манкурты помешали со своими несчастьями, и Комолодун, разумеется, тоже забрал какое‑то время. Вот тебе и самый везучий из везунчиков, ругал Берзалов сам себя чёрными словами, и конечно, был прав: расслабились они, перестали бояться, а такие по неписанным законам войны погибают первыми. Только он даже не представлял, как можно было перехитрить квантор. По всему выходило, что он закрылся, пропустил их экипаж и отсёк Гаврилова. Задание на грани срыва. И уже не суть важно, специально или не специально сработал квантор. Хотя, если рассуждать в этом русле, то получается следующая картина: возможно, кто‑то за нами следит, ужаснулся Берзалов, может быть, даже какая‑то невидимая сила. Ведь Скрипея тоже никто не видел, только его глаза, и то в темноте. А днём их наверняка не разглядишь.

— Стало быть, — рассуждал Берзалов сквозь зубы, — нас разделили нарочно, чтобы ослабить и запутать. Или опасаются, или, наоборот, в наглую за нос водят. Одна надежда на то, что Гаврилов, опытный и бывалый пограничник, выдюжит и всё сделает правильно.

— Что будем делать, командир? — спросил Русаков, на лице которого невозможно было прочесть ничего, кроме того разве того, что: «Хватит орать, нервы свои демонстрировать, пора за дело приниматься».

Должно быть, он не понимал сложности ситуации, ведь он никогда не воевал на земле, а всё в небе, и масштабы событий для него имели другую оценку.

— Возвращаемся, — ответил Берзалов, возясь с СУО, — судя по карте, здесь всего‑то километров сорок. Часа не пройдёт, как будем на месте!

— А прапорщик дождётся? — спросил Русаков.

Очевидно, он подумал о том же, о чём думал и чего боялся Берзалов: с Гавриловым обязательно что‑то случится. А уж причин может набраться целая сотня. И главная из них — укрепрайон Комолодун с его «умной пылью», которая делала небосвод неприлично зелёным.

— А куда он денется, — бодро ответил Берзалов и вопреки всем правилам приказал: — Филатов, курс на двести восемьдесят градусов. Идём в сторону Кочетовки, а дальше сориентируемся на местности.

C Гавриловым у них было оговорено: если один из них теряется по любой причине, в том числе и из‑за капризов квантора, второй ждёт сутки и только потом уже приступает к выполнению задания.

И ту выяснилось, что горючего всего‑то километров на пятьдесят.

— В принципе, доедем, если по прямой… — неуверенно сказал Клим Филатов и почесал затылок, виновато глядя на Берзалова.

— Так что ж ты!.. Вашу — у-у Машу — у-у!.. — нервно начал ругался Берзалов. — А НЗ?..

— Израсходовали. Лейтенанту… как его… м — м-м… Протасову две канистры отдали… — оправдывался Филатов.

Берзалов, конечно, тут же сообразил, что с пустыми баками никуда они не доедут, разве что застрянут в чистом поле или — в болоте, и скомандовал:

— Дуй прямиком на железнодорожную станцию. Будем соляру искать. Рябцев давай связь! Связь нужна, как воздух!

Городок Медвядкино они пролетели на одном дыхании, хотя был соблазн поглазеть на цивилизацию, по которой все соскучились, и расспросить местных жителей, если они, конечно, остались. Однако Берзалов даже запретил себе думать об этом. Впрочем, ни одного человека они так и не заметили, даже собаки не брехали, только чёрные вороны сидели на крестах да глухо каркали. Жутким показался городок Берзалову: пустой базар, одиноко торчащая водонапорная башня времён Петра Первого, почтамт, крыльцо которого поросло беспечными одуванчиками. Жизнь брала своё даже без людей. Правда, когда Берзалов высунулся в люк, чтобы оглядеться, то уловил запах печного дыма. Должно быть, где‑то на окраине топили углём. Но идти выяснять не было времени.

Вдруг, когда казалось, что им всё ещё везёт и что они беспрепятственно достигнут пункта назначения и найдут вожделенную солярку, СУО возьми да и выдай большую, жирную, красную «галку». И они к своему великому огорчению «увидели» бронепоезд: вначале на экране, потом — воочию. Хвост его с зенитной установкой ЗУ-23 торчал из железнодорожного депо, а вокруг сновали люди и шёл голубоватый дым, который таял в зеленоватом воздухе над городком.

— Стоп! — скомандовал Берзалов и готов был, как обычно, ругаться, но Филатов и сам сообразил, переключил передачу, сдал назад за дома и сады, цветущие неизвестно для кого, и остановился.

Тогда они и услышали звуки парового молота, и увидели отблески сварки — бронепоезд спешно ремонтировался. А между тем, станция оказалась узловой и к тому же забитой составами под завязку. Берзалов сразу разглядел цистерны с нефтепродуктами.

Капитан Русаков тоже вылез на броню и сказал, поглядев в бинокль:

— Удобное место себе выбрали: и ремонт, и горючее под боком. Живи не хочу.

— Хорошо, что они беспечны, хорошо, что у них нет радара, — заметил Берзалов. — А так дать бы по этой станции, разнести её вдребезги к едрёне — фене.

— Лейтенант… — тактично посоветовал Русаков, — ты горячку не пори. Сейчас выиграет тот, кто поспешает медленно. Может, обратиться к ним, поговорить?

— Думаешь, подвезут по старой дружбе? — ехидно поинтересовался Берзалов, но вспомнил, что капитан не в курсе того, что они сами же и взорвали бронепоезд. Выходит, плохо взорвали. Дотащился он сюда и зализывает раны. А это значительно ухудшает обстоятельства, потому кого‑то же всё‑таки убили. Станет кто‑то после этого лясы с тобой точить? Разговор будет самый короткий.

— Разведку надо делать, — сказал капитан Русаков.