Читаем без скачивания Крымский Ковчег - Александр Прокопович

Небо за несколько минут снова затянулось тучами, от земли вверх потянулись клубы тумана. Не веря себе, Антон понял, что мерзнет. Где-то вдалеке раздался звук мотора – Дворник ехал убираться, Сдвиг кончился.

Если бы Стрельцов не был так занят проблемами терморегуляции, у него возникло бы подозрение, что этот Сдвиг с аномальной жарой заказывали с единственной целью – высушить насмерть настырного ходока, а заодно не допустить очередных осадков, которые в последнее время как-то слишком часто и очевидно совпадали со спасениями Антона.

На этот раз Антону снова повезло. Судя по всему, жара не понравилась не только ему.

Глава двадцать четвертая

С черного хода

Иногда для продвижения по службе достаточно оставаться в живых.

Таких мест на Среднерусской возвышенности – не десять и не сто. Невдалеке лес и ленивая речушка, то теряющаяся в камышах, то снова находящая в себе силу, чтобы упрямо раздвигать берега. Холмы, в которых непременно кого-то хоронили, наверняка где-то рядом заросшие воронки от бомбежек и такой же привычной частью пейзажа – старая проржавевшая дверь, не ставшая от своей старости менее надежной. Скорее наоборот. Мустафа провозился с замком минут пятнадцать, прежде чем он сдался.

Остальные члены группы терпеливо ждали. Аванс осел на счетах, оставалось работу работать. Пока задание складывалось прогулкой с повышенным комфортом. Инструктаж свелся к тому, чтобы во всем слушать Мустафу и всего бояться. Им подробно рассказали, что можно и что нельзя, было понятно, что информация устарела еще до того, как ею собрались поделиться. Особо повеселил инструктор по защитному снаряжению. Как-то интересно у него получалось, что, вообще, снаряжение есть, только оно до сих пор никому не помогло. Зато пара десятков компаний добросовестно разрабатывают и выдают на гора все новые варианты. И время от времени находятся ходоки, которые пытаются это снаряжение использовать.

С оружием проблемы были те же. То есть все достойное, только толку в Москве от него чуть. Ходоки вообще с одними наладонниками по Москве бродят, правда, у них и вариантов нет – их внутрь Периметра с оружием не пускают.

Зато выдали рации. Дацик, как обычно, сказал вслух то, о чем все думали: рации будто из игрушечного магазина – веселенькие, желтенькие, из какой-то даже на вид ненадежной пластмассы. Что в них может быть такого эксклюзивного, чтобы они смогли держать связь в Москве, где не работают ни спутниковые телефоны, ни приемники, ни передатчики, а проводная связь ведет себя так, будто в комплекте с проводом идет десяток обрывов?

К проржавевшим дверям прибыли на вертолете – высадил их Ка-60 в ста метрах от цели, дабы не натрудили ног своих, пояснил Мустафа. От Кубинки они отлетели всего на десять километров и высадились практически впритык к внешней части Периметра на участке, где не было ни ворот, ни вокзалов. За ржавыми дверями неопределенного цвета было ожидаемо – бетонные ступени, плакаты, посвященные боевым действиям в условиях ядерной войны. Сюрпризом стало подведенное электричество и тусклый свет древних, но через две на третью все еще горевших лампочек накаливания.

– Пятьдесят восемь секунд, – Лис остановился перед плакатом с танком Т-80.

– Сборка-разборка танка? – сострил Дацик, которому плакат тоже понравился. Т-80 был изображен в полете с холма на холм: танк, по замыслу художника, должен был вот-вот проутюжить небольшой и нестрашный гриб ядерного взрыва.

– Танк Т-80 рассчитан на пятьдесят восемь секунд современного боя.

– Маловато, – Дацика аж передернуло, будто он как раз собирался связать свою дальнейшую биографию с танком на радиоактивной территории.

– Не то слово, интересно, на сколько секунд в Москве хватит нас?

– Лис, заканчивай и даже не думай об этом, – Зингер замыкал отряд вместе с Энерджайзером, который на поверку оказался не таким уж и энергичным. – Вперед, а то Мустафы уже и не видно в этих катакомбах.

На самом деле Лиса сейчас занимали не танки и даже не продолжительность жизни их лихой компании в современном бою: сколько ни отпущено – у них все возьмут. Он все пытался понять, кто мог двигаться так, как передвигался невидимый убийца Гюрзы, пусть даже погибший Гюрзой не был. Пока, судя по тому, что он видел, получалось, что убийца остался в учебном лагере. Хотелось бы верить.

Бетонный коридор закончился вместе с электричеством. Был пол серый, стал черный глянцевый, точно прессованный уголь под стеклом. Наверное, Лису только показалось, что узор под стеклом – грани черного в черном – двигаются.

Мустафа порылся в своем вещмешке, нацепил прибор ночного видения.

– Подсветка лазерная? – Зингер подозрительно изучал свои окуляры, будто до этого сам их не укладывал к себе в рюкзак.

– Какие-то проблемы? – В приборе Мустафа смотрелся каким-то неведомым насекомым на задних лапках.

– Глаза берегу, – Зингер приладил свой прибор – полку насекомых прибавилось.

– Прищуривайся…

Дацик в окулярах уже топал мимо:

– Не боись, крестиком можно и вслепую вышивать!

Остальные надели приборы молча. Все они относились к своему здоровью всерьез. Так краснодеревщик тщательно ухаживает за инструментом. Их тела-инструменты, несмотря на всю их удачливость, были достаточно потрепанны и закаленны, чтобы воспринимать очередное пулевое ранение со спокойствием военного хирурга. И все-таки… они бережно относились к себе. Энерджайзер сидел на диете, Зингер не доверял всему лазерному и микроволновому, а Лис время от времени молился. Иногда привычно – по-православному, иногда медитировал, перебирая четки. Энерджайзер как-то поинтересовался, насколько сочетаются эти два подхода. Лис не побрезговал, ответил:

– Лишь бы помогало.

Энерджайзер понял. Его диета была таким же плацебо, что и молитвы Лиса. Дацик верил только в бицепсы. Вероятно, хотел взять смерть на удушающий.

На ПНВ заказчик не сэкономил. Пробивали метров на тридцать вперед – казалось, знай себе иди, только не поскользнись. Уж больно эта часть туннеля была ладно сделана, будто шлифовали ее значительно дольше, чем прорубали. Лис остановился, потрогал стену рукой: не было никаких идей, из чего и как можно было такое сделать. Одно было ясно: этот туннель строился явно не славным стройбатом Советской армии.

– Мустафа, мы что, так до Москвы дойдем?

– Если будем идти, то дойдем, а если будем разговаривать…

– А когда мы дойдем… как ты сделаешь так, чтобы мы никому не сказали об этом проходе?

Любой боец знает, что означает этот звук. Кто-то снял автомат с предохранителя. Стрелять в таком месте, где рикошет способен заставить пулю сутками летать, сильно смахивает на попытку суицида, но уж больно вопрос был больной – руки сами снимают оружие с предохранителя. Каждый про себя знал ответ на вопрос Лиса, и ответ не понравился никому.

Мустафа ответил не сразу – тряхнуло так, что Лис опустился на колено. Энерджайзер умудрился не просто ляпнуться, а еще и Дацика свалить, кажется, только Зингер удержался на ногах, удачно упершись в стену, Мустафа даже не пошатнулся:

– Думаю, там тонн пятьдесят камня и глины, это достаточно надежно, чтобы за нами уже никто не прошел.

– Хороший экскаватор и пара часов работы… – попытался спорить Лис.

– Как только мы дойдем, этот туннель будет уничтожен так же, как и спуск сюда. Полегчало?

Следующие пару километров отряд прошел быстро и молча. Единственное, что сейчас было действительно важно, – это чтобы очередной взрыв произошел после того, как они покинут тоннель.

В какой-то момент гранит закончился, передав эстафету бетону. Ход заканчивался так же тривиально, как и начинался. Явно еще советская древняя дверь, а точнее люк, место которому было на какой-нибудь атомной подводной лодке, открылась с легкостью, которой могли бы позавидовать стеклянные створки на фотоэлементах в пятизвездочных отелях. Надежность этого осколка советской гражданской обороны заставляла усомниться, что даже взрыв сможет с этим сооружением что-то сделать.

– Стой! – Мустафа вытащил из вещмешка связку браслетов. – Надевайте на правую руку.

– А если на левую? – попытался пошутить Энерджайзер.

– Последняя разработка? – Зингер рассматривал две половинки стального кольца с хитрым замком. – Что-то мне подсказывает, таких кружев уже лет сто никто на оборудование не наносит.

– Специалист по кружевам? – не выдержал Дацик. За такой браслет он запросто отдал бы немалую сумму, даже если бы твердо знал, что все, на что годен этот кусок металла, – это висеть на запястье. Вероятно, на браслете был изображен/выгравирован цветок, только ничего девичьего в этом узоре не было – семь острых шестиугольных лепестков переплетались с лепестками других цветов, кажется, вот-вот картинка оживет, и звякнет металл о металл, и прольется совсем не цветочный сок…