Читаем без скачивания Хранитель - Юлия Игнатова

Въехав в деревеньку, всадники удивились заметно стихающему переполоху. Лаер предполагал, что мысль о скорой кончине мира должна посеять хаос и истерику среди населения. Она и посеяла. И тут же ушла, забрав, по-видимому, ее с собой.

Жители сновали туда-сюда по узким сельским улочкам, делясь предположениями и впечатлениями, а так же досужими сплетнями.

Орущего о покаянии храмовика, при маленьком Охраме, стоящего как и положено посередь села, слушали только бабки, да и то вполуха, в основном следя за ребятней беззаботно играющей в снежки.

— … грехи наши! Не поздно еще искупить вину свою, покуда Фесовы твари еще не приняли своих истинных обликов, а бродят по нашей земле в ипостаси смердящих червей!.. Обратитесь же с молитвой к нашему Отцу, милостивому Алдору! Да испросите прощения… — бесплодно надрывался храмовик, вращая безумными глазами и воздев руки к небу.

— Ох и старается, — одобрительно посмотрел на храмовика Ирте.

Здесь чувствовался дух пограничья, сочетающего в себе черты обоих государств.

Светлые иксилонцы и смугловатые везильвийцы смешали кровь, быт и даже язык, переделав последний до диковинного наречия.

Срубы и дома, деревянные, с высокими порогами — дань Иксилоне, и окнами обращенными к восточной стороне — наследие Везильвии, стояли вразнобой, то кучкуясь возле дороги, то отходя от нее на несколько десятков шагов.

Деревенька стояла на холме, улица шла зигзагом, иногда круто забираясь влево или вправо и теряясь за очередным домом. Воздух напоил шум спешной работы, крик домашней скотины, звон металла из расположенной прямо перед въездом кузницы, скрип снега сгребаемого лопатами, переругивания и смех жителей.

Иногда молодухи, в цветастых шалях и полушубках, сбиваясь в стайки, шепотом перечисляли, за какие же прегрешения обрушилась кара небесная. Их шугали деды, и бабы постарше — и без разговоров дел хватало до начала Конца: снег дочистить, скотину напоить, хлев вычистить, белье снять… Но равнодушных к всадникам вошедшим в село, не осталось.

Ребятня восхищенно оглядывала путников, даже прекратив снежную забаву. Девушки пронзительно хихикая и шепотом делясь впечатлениями, сгрудились в сторонке.

— Эй, бандиты! — подозвал мальчишек Лаер. — Где у вас старейшина живет?

— Староста? Дядь Дука? — вперед выступил краснощекий пухлый мальчишка лет семи. — Так вот четвертый дом по левой стороне…

— Так я это, я, господа путники! — Из кузницы вышел крепкий невысокий бородач, кутавшийся в старую потертую куртку. — Чего…

Его взгляд натолкнулся на Лаера, тот закатил глаза, понимая, что сейчас начнется.

— Господин Хранитель! — выдохнул староста, сгибаясь в глубоком поклоне. — Сам Всевышний послал вас, не иначе!..

Ирте недоуменно переглянулся с Лаером.

— Да что ж я, пень старый, вас на дороге — то держу… Пойдемте-пойдемте…

Бородач торопливо направился к своему дому. Пока путники привязывали коней к коновязи, распахнул дверь крикнув:

— Самилька, снаряжай стол, гости у нас знатные!

Хозяйка, добродушная женщина лет сорока накрыла стол, благодушно отнекиваясь от всех попыток Уны ей помочь.

— Беда у нас, господин Хранитель, как есть беда… — после того как женщина плотно прикрыла за собой дверь начал староста. — Мужики пропадать начали. А как сегодня это гадское Предзнаменование случилося так все людишки сума посходили. А дотоле завелся гад у нас в лощине. И за все время пока он паскудства разные совершал, жития никакого не было, не иначе!

Хранитель вздохнул и с тоской посмотрел в окно. Ирте пнул его под столом ногой. Все равно вечером заняться нечем. Так хоть нечисть погонять. А утром они отправятся из деревни и уже к обеду пребудут в Элиар. Но целый вечер скучать в пограничной деревне…

— Что-то не пойму я, — покорно начал Лаер, под довольную улыбку Рийского. — Ты давай по порядку. Причем тут пропавшие мужики, неведомый гад и Предзнаменование?

— Так с гада началося все, не иначе! — Вздохнул бородач, наполняя глиняные кружки домашним смородиновым вином. — Проездом был у нас один купчишка, да и волхв один. Вечером сидели они в нашенском трактире, а волхв тот, все людей сторонился, и ану как подскочит, аки ужаленный, трясущимся перстом в купчишку тычит и молвит что де, оборотень. Ну, мужики купчишку и скрутили, а тот верещал что де, волхв сумасшедший, да и взял в чудовище как обратится!..

Старейшина прервался и одним глотком опустошил кружку, в прострации глядя перед собой. Уна смотревшая на него большими — большими глазами придвинулась ближе к задумчивому Лаеру.

Истинными оборотнями нельзя стать, ими можно только родиться. И если до семи-восьми лет, дети еще могут оборачиваться по желанию, то после происходит полная и необратимая трансформация в зверя. Остальную часть жизни оборотень доживает в своей второй ипостаси. Лишь на пару часов в день имея возможность стать человеком, но сознание при этом сохраняется от зверя.

Проклятые оборотни — люди с искаженным сильной магией ореолом. Чаще всего это редкая образина без навыков и приобретенных рефлексов. Инертное и безобидное, но до ужаса отвратительное и жуткое существо. Разумеется, без возможности превратится обратно в человека. Заклятия оборотничества, убийств, порабощений запрещены — об этом уведомлены все маги. Это внушается на протяжении всех лет обучения в магических скитах. Нарушение запрета — безоговорочная казнь.

Выходит, загадочный маг проклял мужика, затем спровоцировал скандал, вызывая того на эмоции и тем самым активировав проклятье. Лаер встретился взглядом с Рийским, который, судя по всему, пришел к тому же выводу.

— Как оно выглядело? — Ирте деловито разрезал гуся.

— Так ужас просто, не иначе. Две лапы, сам сгорбленный, волосатый, под потолок величиной. Клыки до пола, не иначе. Мужики ему ноги-то подрубили он и уполз. В лощину. Мы, значится, собрались почти всей деревней, и по следу к той лощине. А там гад — то другой уже! Перекинулся чтоб ему, значится, удобней была убийства всякие совершать, и а ну как давай людишек-то пожирать, еле ноги унесли! А ему хоть бы что, у-у-у отродье! Мы-то почитай, каждый день в лощину ходили, все извести паскудство оборотневое пытались, да без толку! Уж и все перепробовали! И смолу горящую, и колья осиновые, и стрелы серебряные… А ему хоть бы хны, не иначе. Мужиков наших захватывает щупальцом своим, жрет и не краснеет! А в селе-то пря началась! Сосед на соседа идет, отродясь такого не было! А волхв все книжки почитывает, бормочет чего-то… Ну и притащил откуда-то железы да и заковал гада…

Уполз одним, а в лощине перевоплотился в другое. Двойное оборотное проклятие, выходит. Зачем маг его наложил, понять не трудно — искаженный ореол жертвы выбрасывает небывалую по мощности энергию, сходную и с человеческой, и со звериной. Лаер нахмурился, счищая хрустящую корочку с гусиного крыла. А кандалы наверняка заговоренные, испивающие силу ореола.