Читаем без скачивания Если твой босс... монстр! (СИ) - Ардова Алиса

— А краткость — родственница таланта. У нас, на Земле об этом все знают.

Ведьма держалась стойко, а вот я переживала. Она, конечно, бесстрашная и отважная, я уважала ее за эти качества, но почему-то не хотелось, чтобы тигрешество думал обо мне плохо. А еще жалко его было, и приятно… самую капельку. Потому что я вдруг осознала то, что ведьма, похоже, давно уже поняла. Нас ревнуют.

На мгновение в душе вспыхнула надежда, что я нужна Кирстену, небезразлична, дорога, что он беспокоится за меня. Вспыхнула и погасла, уступив место негодованию.

Он же сам перечислял недавно способы и методы инициации ведьм, но в отношении меня, получается, лишь секс и рассматривал? Конечно, прыгнуть в постель к незнакомцу, наверное, проще, чем за пару дней найти старинный гримуар. Только вот лорд директор не учел, что без любви я бы ни за что… инициироваться не стала. Да и родовая книга меня сама отыскала. А от нее избавиться сложнее, чем найти, между прочим.

— Зря ты так, Евушка. Я ведь к тебе со всею душой, — вклинилась Мура.

Вот же древность неугомонная… Опять в сознании моем копается.

— Ничего подобного. У тебя все сильные эмоции сразу на лице проступают, и ты, вон, в стекле отражаешься.

Ага, так я и поверила… Ладно, не до нее сейчас.

Мысли снова вернулись к лорду директору. Он вел себя не как влюбленный, а как мужчина, которого просто опередили. Его не я интересую, ему нужна ведьма, чью силу он собирается использовать. А тот факт, что инициировал не он, лишь досадная мелочь, не больше. Быстро забудется, сгладится, перемелется.

Спорить с Марвеллом больше не хотелось ни мне, ни ведьме — у нее уже не было желания дерзить тигру, раздувая скандал. Оно и понятно, кому приятно чувствовать себя разменной монетой в чужой игре? Азарт ушел, осталась лишь досада и непонятная тоска.

Но если ведьма успокоилась, то оборотень…

— Ты действительно не понимаешь, что наделала?

Руки лорда директора снова оказались на моих плечах, и он развернул меня так, что теперь я волей-неволей смотрела в его лихорадочно, почти нестерпимо горящие глаза.

Нет, страшно уже не было, несмотря на то, что я понимала — ведьма не поможет, рассчитывать придется только на себя. А я за честность, за правду, пусть и горькую.

— И что же? Что я сделала? — спросила тихо, без вызова. Не отводя взгляд ни на секунду, пристально всматриваясь в лицо, которое вдруг оказалось слишком… волнующе близко.

Сейчас самое важное — выяснить, что Марвелл обо мне думает.

— Значит, все-таки не понимаешь, — он тоже говорил спокойно. Вроде бы. Но в глазах бурлила янтарная лава. — Хорошо, сейчас расскажу… Скрытый дар оберегает ведьму. Пока он спит, определить его практически нереально, даже используя самые мощные поисковые артефакты. Теперь же, с началом инициации, вероятность узнать, кто ты, увеличилась в разы. Это опасно, очень опасно… И вместо того, чтобы сразу же мне обо всем рассказать, предупредить, позволить тебя защитить, принять меры, ты молчала… Просто молчала. Скрывала. Ты настолько мне не доверяешь?

— Но вы же сами говорили, и в академии на лекции нам объяснили, что на ведьм уже не охотятся…

— Разумеется, не охотятся, Ева. На них не охотятся, потому что их нет! — взревел лорд директор так, что я невольно вздрогнула, отчего отказалась фактически прижата к его мощному телу. — А те немногие, что, возможно, еще уцелели, сидят в глуши, в заповедных чащах, в зачарованных схронах и никому не показываются. Потому что у вашей расы все еще много врагов, а друзья… Друзей у вас не осталось. И дело не только в старой вражде. Ведьмы, вернее, их особые способности, всегда ценились. И если вычислят, кто ты… Слишком велико искушение поймать, запереть, присвоить, заставить служить себе. Не верь никому, кто будет втираться в доверие, слышишь, девочка моя? Потому что им нужна твоя сила, они собираются тебя использовать.

В ушах зазвенело и стало так… так паршиво, что я с трудом смогла втянуть в себя воздух.

— А ты… ты тоже планировал меня использовать? — выдавила, едва шевеля непослушными губами. И слова… они как-то закончились, вместе с чудесами, вернее, вместе с детской верой в чудо и надеждой на счастливое будущее.

Нет у меня ничего светлого — ни надежды, ни этого самого будущего. Только унылое существование в бесконечном страхе быть пойманной. Разве это жизнь?

Зато теперь я прекрасно понимала, почему отец так поступил, почему бросил жену и еще не родившегося ребенка, которого, по рассказам мамы, отчаянно желал и, наверное, даже любил. Он ушел, потому что спасал нас, не хотел навредить, навлечь неприятности. И, правильно… правильно сделал. Порой, чтобы спасти, нужно отказаться от того, что дорого, пожертвовать. Только не сработало — теперь его проклятье на мне.

И так стало жалко себя. И маму, от которой теперь придется держаться на расстоянии, и отца, и весь род Эшей, и даже Муру… В тот момент я почти не соображала, что говорю, что делаю, не видела напряженного, застывшего лица Кирстена.

— Ну, что же ты? Чего ждешь? Давай, используй… Меня, мою силу… Что там еще от ведьм требуется?

Руки подрагивали, и я до боли стиснул кулаки, отчаянно стараясь не потерять остатки самообладания. Но все же всхлипнула, попыталась отстраниться, но мне не позволили этого сделать, наоборот, прижали еще сильнее.

Кир не отпускал. Обнимал, обволакивая своим теплом, еле уловимым, свойственным только ему ароматом, что-то шептал, даже, кажется, гладил по голове. Сначала я не могла разобрать слов, потому что подступающая истерика душила — меня трясло и практически разрывало на части от горя и отчаяния, но потом…

— Не плачь, Ева… Только не плачь. Нет таких проблем, с которыми мы бы не справились вместе. Обязательно справимся. Мне не нужна твоя сила, слышишь? Мне нужна ты, моя такая сильная, такая ранимая девочка. Никто больше. И защищать я всегда хотел именно тебя, а не ценную для департамента ведьму. Неважно, какой у тебя дар. Я бы все равно… В любом случае… Веришь?

И столько силы звучало в его словах, столько непоколебимой уверенности, а в обнимающих меня руках было так хорошо и надежно, что я вдруг поняла, почувствовала всей своей сутью, каждой каплей крови — да, верю.

Поняла голову, встречаясь с чужим взглядом, пристальным, отчаянным, жадным. И замерла.

Несколько бесконечно долгих мгновений мы, не отрываясь, смотрели друг на друга, а затем Кир стремительно подался вперед и накрыл мои губы свои.

Поцелуй… Вот он и случился— самый первый, самый чувственный, самый желанный. И такой соленый от моих собственных слез.

Кирстен целовал со страстью, с пьянящим, жарким желанием и в то же время невероятно нежно. Я жадно впитывала эти ощущения, и ноющее сожаление в груди постепенно рассеивалось. Уходили тоска и отчаяние, уступая место надежде, уверенности в том, что я больше не одна, что мы вместе…

Жаль, что ни одно, даже самое прекрасное мгновение нельзя остановить…

Кир отстранился первым. Оторвался от моих губ, прижал к себе крепко-крепко, словно хотел связать нас воедино — навечно, навсегда, — и замер. Его руки чуть заметно подрагивали, казалось, он сдерживает себя огромным усилием воли. А я…

Поцелуй объединил нас, позволил понять и почувствовать друг друга, но теперь, когда он закончился, и его дурманящая сладость развеялась, наступило похмелье. Вернулись смущение и неуверенность, больше, конечно, в себе, но я все равно тут же высвободилась и отступила на шаг. Марвелл не стал задерживать — помедлил, стиснул напоследок мои плечи, но все же отпустил.

Где-то в подсознании мелькнуло малодушное желание удрать и спрятаться, но это было бы неправильно. Рабочий день, несмотря ни на что, продолжался, со службы меня никто не отпускал, да и разговор мы так и не закончили.

— Ева?.. — Кирстен пытливо всмотрелся в мое лицо, коротко выдохнул, но продолжать не торопился, лишь вопросительно приподнял брови. Как будто предлагал самой решать, о чем говорить и говорить ли вообще.