Читаем без скачивания Ложа рыси - Кэтрин Куртц

Адам вспомнил Маклеода и хмыкнул.

— Ну, нет. Ты такой же трудоголик, как я. И кстати, как дела в клинике?

Плечи Филиппы поднялись и опустились в элегантном пожатии.

— Напряженно. На самом деле, напряженнее, чем обычно. Увеличилось количество направлений из больниц за пределами нашего округа. Пусть это дань уважения результатам нашей работы, но увеличивается и нагрузка на персонал. Я приняла трех новых консультантов. Двое из них — компетентные аналитики, а вот третий действительно подает надежды. Мне будет интересно следить за развитием его таланта.

Она внимательно посмотрела на сына.

— Ну а ты? Как дела на домашнем фронте?

— Если ты имеешь в виду больницу, — ответил он, — то все более или менее как обычно, хотя некоторые недавние нововведения министерства здравоохранения породили чертову уйму дополнительной канцелярской работы. Поскольку все остальное касается… — Он понизил голос: — Что ты знаешь о смерти Рэндалла?

— Мне по крайней мере ясно, что с таким делом полиция не справится — если, конечно, не считать твоего инспектора Маклеода. — Точеное лицо Филиппы застыло, она бросила быстрый взгляд на спину шофера и добавила: — Это один из вопросов, которые я хочу с тобой обсудить — позже. Пока достаточно сказать, что я глубоко сожалею о потере такого друга.

Посещая Лондон, Адам обычно останавливался в Каледонском клубе. Приехав, они с Филиппой велели швейцару присмотреть за багажом, а сами прошли к стойке администратора. Портье сразу узнал Адама и вскочил с места с радушной улыбкой.

— Добрый вечер, сэр Адам!

— Добрый вечер, Том. Это моя мать, леди Филиппа Синклер. Надеюсь, мой слуга заказал для нас смежные комнаты?

— Все верно, сэр Адам. Я сам говорил с ним. Извольте расписаться в книге регистрации, а я принесу ключи. Да, для вас сообщение, сэр. Поступило минут двадцать назад.

Он передал Адаму сложенный листок. Адам развернул записку и поднес к свету.

«Для сэра Адама. Передать по приезде.

Важные новости. Почтительно прошу без промедления позвонить домой. Хэмфри».

Адам молча передал записку Филиппе. Та подняла брови и прошептала:

— Пожалуй, тебе лучше ему позвонить.

— Если это срочно, сэр, — вставил Том, — можете позвонить отсюда.

— Спасибо. — Адам протянул руку к телефону.

— Наберите девятку для выхода на внешнюю линию, сэр.

Адам набрал код и номер Стратмурна. Хэмфри ответил на втором гудке.

— Привет, Хэмфри, — сказал Адам. — Я только что забрал Филиппу и получил сообщение, которое вы оставили в клубе. Что случилось?

— С вами пыталась связаться одна леди, сэр, насчет своей дочери. — Обычная телефонная официальность Хэмфри не могла скрыть его возбуждения. — Она назвалась мисс Айрис Толбэт.

Мать Джиллиан Толбэт!

— Ясно, — промолвил Адам, сдерживая чувства. — Насколько я понимаю, она звонила из Лондона?

— Да, сэр. У меня здесь ее телефон, если вы желаете записать его.

Адам уже тянулся за ручкой на конторке.

— Ваша правда, Хэмфри. Давайте.

Он записал телефонный номер на обороте записки и для проверки прочитал цифры вслух. Повесив трубку, он обернулся к Филиппе. Мать предупреждающе подняла руку.

— Наверняка будет долгая история, а я до смерти хочу чая. Давай я посмотрю, как там наши вещи, и встречу тебя в гостиной, когда ты освободишься.

— Лучше я позвоню из комнаты, — ответил Адам, делая знак швейцару, катившему тележку с их багажом, — чай тебе принесут в номер.

Он думал об Айрис Толбэт, когда они с Филиппой прошли за швейцаром в лифт и потом в комнаты, благословляя силы, подсказавшие ей выбрать именно этот вечер, чтобы попытаться позвонить ему… хотя этот звонок означал дальнейшее ухудшение состояния Джиллиан. Однако время нельзя было выбрать лучше. Когда швейцар ушел, Адам сбросил пальто и сразу же набрал лондонский номер, продиктованный ему Хэмфри. На третьем гудке ответил обеспокоенный мужской голос.

— Добрый вечер. Это доктор Адам Синклер из джорданбернской больницы в Эдинбурге. Меня просили связаться с мисс Айрис Толбэт…

— Доктор Синклер? — Собеседник не дал Адаму договорить. — О, слава Богу, мы надеялись на ваш звонок! Я Джордж Толбэт, Айрис — моя жена. Мы… насчет нашей дочери, Джиллиан…

— Конечно. Я хорошо помню этот случай, — вежливо произнес Адам. — Чем могу помочь вам, мистер Толбэт?

— Не мне — Джиллиан, — ответил Толбэт. — Месяц назад, разговаривая с моей женой, вы сказали ей… то есть дали ей понять, что если… если состояние нашей дочери не улучшится, то мы могли бы обратиться к вам.

— Очевидно, состояние Джиллиан не улучшилось?

— Нет. В сущности, ей даже хуже. Доктора в Чаринг-Кросс испробовали все, что могли придумать; ничего не помогает. Она просто уходит… Мы беседовали с доктором Огилви, лечащим врачом Джиллиан, и она согласилась, чтобы мы обратились к вашей профессиональной помощи. Я знаю, что прошу слишком многого, но вы… вы могли бы посмотреть ее?

— Конечно, я ее посмотрю, — обнадеживающе сказал Адам. — Так уж получилось, что я в данный момент в Лондоне по личным делам. Почему бы нам не встретиться завтра с вами и мисс Толбэт в больнице? Было бы полезно и присутствие доктора Огилви. Когда она обычно совершает обход?

— Как правило, она заканчивает около десяти. Но если для вас это слишком рано…

— Десять часов? Прекрасно, — кивнул Адам. — Между прочим, мне хотелось бы привести с собой коллегу…

Глава 17

Выйдя в гостиную, Адам обнаружил, что мать уже скинула туфли, устроилась в обитом тартаном кресле, подобрав под себя ноги в чулках, как девочка, и пьет чай из изящной фарфоровой чашки. Она подала ему чаю, и ее улыбка осветила комнату.

— Ну? В чем же там было дело?

Адам опустился в кресло напротив, принял у Филиппы чашку и блюдце и поставил, чтобы добавить молоко и сахар.

— Помнишь, я звонил тебе несколько недель назад насчет девочки, Джиллиан Толбэт, и дела Майкла Скотта?

— Конечно.

— Так вот, со мной наконец связались ее родители, — продолжал Адам. — Они хотят отдать дочь на мое попечение.

Филиппа понимающе подняла бровь.

— Судя по тому, что ты рассказывал, странно, что им понадобилось столько времени.

Адам отпил чаю.

— Лучше поздно, чем никогда, — сказал он. — Я только надеюсь, что ситуацию еще можно спасти.

— Да уж. — Филиппа передернула плечами и сжала руки, словно от внезапного холода. — Бедная душа — прошлая и нынешняя! Надеюсь, что когда это, теперешнее, мое тело будет уже восемьсот лет мертво, никакой негодяй не найдет причины вытащить меня к останкам! — После паузы она добавила: — Как ты собираешься объяснить это родителям?