Читаем без скачивания Когда наши миры сталкиваются (ЛП) - Илер Линдси

Я встречаю его руку, когда она скользит по моему бедру, кладя свою поверх его. Направляю наши ладони себе в трусики, в то место, которое зовет его, как будто это его собственный личный маяк. Дыхание Грэма ускоряется вместе с моим. Я чувствую, как его сердце бьется о мою руку, когда прижимаю ее к его груди.

Он прерывает наш поцелуй.

— Господи Иисусе, Кеннеди! Какого черта? — в его голосе одно лишь желание. Он следует моим молчаливым указаниям. Мое тело дрожит вокруг его пальцев, когда приближается освобождение. Он должен мне после того, как мучил меня каждым намеренным прикосновением.

— Срань господня, — шепчу я, когда меня накрывает.

Грэм целует меня в губы, быстро отстраняясь, чтобы посмотреть на меня.

— Я собираюсь кое-что сказать, и не хочу, чтобы ты поняла это неправильно, но откуда это взялось? Это было самое горячее, что кто-либо когда-либо делал со мной, — шепчет он мне, пытаясь говорить тихо, чтобы мои родители не услышали его.

Я тут же краснею.

— Думаю, что это больше связано с тобой, чем со мной. Каждый раз, когда ты прикасаешься ко мне, я словно не могу насытиться тобой.

Грэм убирает выбившуюся прядь волос мне за ухо. Я знаю, что должна чувствовать себя неловко из-за моей маленькой исповеди. Удивительно, но щеки не краснеют, как это обычно бывает в присутствии Грэма.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — улыбается он мне.

И я ощущаю, как мое сердце начинает биться о грудную клетку в попытке вырваться в его ждущие объятия.

Глава 34

Грэм

— Как прошла игра? — спрашивает мистер Конрад, прежде чем сделать большой глоток пива.

До сих пор нам удавалось избегать разговора о моей семье. Я благодарю свою счастливую звезду за это. У меня такое чувство, что Кеннеди прыгнет, чтобы спасти меня, прежде чем ее родители начнут копать слишком глубоко. Она защищает меня. Я к этому не привык.

— Мы выиграли. Если в эту пятницу мы обыграем «Окридж», тогда у нас будет шанс поехать на чемпионат штата, — объясняю я с волнением. Кеннеди наблюдает за мной через стол с огоньком в глазах, как будто я рассказываю самую интересную историю, которую она когда-либо слышала.

— «Окридж» серьезная команда и последние несколько лет они не проигрывали, верно?

— Думаю, мы сумеем выстоять против них. Их шортстоп8 пропустил сезон после того, как его поймали за вождение в нетрезвом виде. Он зверь на поле, но они отстранили его до конца сезона.

Миссис Конрад протягивает руку через стол, хватает миску с зелеными бобами, берет ложку и кладет их себе на тарелку.

— Ему повезло, что он никого не убил, иначе он бы гнил в тюрьме, — ее голос полон враждебности.

Кеннеди замечает мою реакцию на откровенное отвращение ее матери. Я чувствую ее напряжение, когда она переводит оценивающий взгляд с меня на маму. Она думает о той ночи. Это написано у нее на лице. Я знаю ее слишком хорошо, чтобы знать ход ее мыслей. Я мог бы легко убить ее той ночью, но она выжила – едва выжила.

— Детектив Джонсон звонил, чтобы поговорить с тобой. У них до сих пор нет никаких зацепок по расследованию. Он хочет еще раз поговорить с тобой, — мистер Конрад смотрит на Кеннеди, которая сохраняет спокойствие, стараясь ничего не выдать. — Я оставил тебе номер на стойке, милая.

— Что с того? — Кеннеди смотрит на своего отца, переводя настороженный взгляд со стола на нас.

— Ты что-нибудь помнишь о той ночи? — миссис Конрад повторяет вопрос мужа.

Кеннеди бросает вилку на тарелку.

— Нет, и я хотела бы забыть, что это случилось, если вы не против.

Ее родители смотрят друг на друга через стол с отчаянием в глазах. Они недовольны ее полным игнорированием этой ситуации.

— Не думаю, что это так просто, милая. Кто-то сбил тебя и оставил на грязной дороге... в одиночестве. — От слов мистера Конрада по моему телу пробегает ледяной холод.

Никто, кроме меня и Кеннеди, не знает, что произошло той ночью. Когда я слышу, как кто-то говорит о моей самой большой ошибке, мне становится только хуже. Вот почему я никогда не буду достаточно хорош для этой девушки, сколько бы времени ни прошло. Как только кто-то узнает, особенно ее семья, они навсегда выбросят меня из их жизни. Может быть, я этого заслуживаю. Я, конечно, не заслуживаю ее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты помнишь, что завтра у тебя прием у врача? Может быть, ты сможешь снять этот гипс, — миссис Конрад пытается поднять настроение без всякой решимости.

— Да, может быть, — выражение лица Кеннеди твердое, как гранит.

— Как только снимут гипс, начнете физиотерапию? — задаю этот вопрос любому, кто готов ответить.

— На это вся надежда. После нее, может быть, мы снова увидим, как она танцует, — миссис Конрад улыбается, восхищаясь талантом дочери и повторяя мои мысли и надежды на Кеннеди.

— Это займет много времени. — Кеннеди играет вилкой в куче зеленых бобов, которые больше не собирается есть. Я могу сказать, что новая реальность беспокоит ее. Девушка сидит на стуле напротив меня, стараясь не показывать слишком многого. Вижу, как гнев скапливается внутри нее, ожидая, когда она сдастся. У каждого есть свой предел прочности, и Кеннеди быстро приближается к своему.

Она резко отодвигает свой стул, заставляя остальных подскочить в ответ на неприятный звук ножек, скребущих по деревянному полу. Кеннеди убегает в свою комнату, хлопнув дверью и оставив меня с родителями, которые не сводят глаз с двери ее спальни.

Я встаю из-за стола, чтобы проверить ее, когда миссис Конрад нежно кладет свою руку на мою.

— Просто дай ей несколько минут, милый. Ты поймешь, что иногда ей просто нужно время, чтобы выпустить пар.

Я киваю в знак согласия, не желая нарушать ее инструкции и продолжаю молча есть, как мистер и миссис Конрад. Они не чувствуют необходимости заполнять тишину ненужной болтовней. Не уверенный в том, что делать, я просто смотрю в несуществующую черную дыру. Может она раскроется и поглотит меня целиком. Ничто из того, что я могу сказать Кеннеди, не облегчит эту ситуацию.

Когда мысленно возвращаюсь в ночь аварии, настойчивая потребность Кеннеди защитить меня становится особенно заметной. Я не заслуживаю, чтобы она защищала и лгала ради меня. Она лжет всем, кто ей дорог ради кого-то, кого едва знает. И я все еще не понимаю, почему она рискнула ради меня. Как такая девушка, как Кеннеди, может любить кого-то вроде меня? Она видит то, что никто никогда не видел и не удосужился увидеть. Во мне есть нечто большее, чем способность хорошо играть в бейсбол. Она видит человека, которым я способен быть, человека, которым я хочу быть для нее.

Когда я спрашиваю ее, Кеннеди всегда говорит, что верит, что есть что-то внутри меня, что мне стоит знать. Я в это не верю. Во мне нет ничего особенного. Если бы я не родился в королевской семье маленького города или если бы не играл в бейсбол, как будто мне уже платят за это, тогда во мне не было бы ничего. Я пуст без всего этого. Единственное хорошее, что у меня есть сейчас – это девушка, у которой я почти все отнял.

— Я пойду проверю, все ли с ней в порядке, — встаю я и жду, когда родители Кеннеди начнут протестовать. Они смотрят на меня одинаково. Это своего рода признание, но также и предупреждение. Почти такое же, как то, что дал мне ее отец днем раньше.

Войдя в спальню Кеннеди, нахожу ее сидящей на полу, прислонившуюся к кровати. Из ее глаз текут слезы, вызывая знакомую боль в груди. Девушка пытается скрыть их от меня, как только замечает, что я вхожу в ее комнату, закрывая дверь. Я смотрю вниз и вижу фотоальбом, лежащий у нее на коленях, и сажусь рядом с ней. Наши ноги соприкасаются, вызывая знакомую искру, пробивающуюся в том месте, где мы соприкасаемся. Я никогда не буду использовать ее для этого. Взяв фотоальбом с ее колен и положив его на свои, медленно просматриваю страницы, ожидая, что Кеннеди возразит, но она не делает этого. Она просто сидит рядом, позволяя мне заглянуть в ее мир.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})