Читаем без скачивания Убить нельзя научить - Ясмина Сапфир

Я устало оперлась о стену, судорожно раздумывая.

— К врачу ходили?

Зря спросила. При упоминании академических мастеров страха и электроукалывания, студенты заметались по комнатам еще быстрее, еще эспрессивней. Теперь уже не только мой потолок, но и здешние потолки затряслись. Стены загудели, а шкафы закачались, в страстном порыве сбежать вместе с моим куда «стекла» в дверцах глядят. Лишь бы подальше от местного вандализма и безумия.

— Спокойно-спокойно, — попыталась я утешить болезных. — Не буду я звать вашего Мастгури.

Студенты слабо закивали в благодарность и продолжили оглушительный променад.

Надо что-то делать! Думай, Ольга, думай.

Физика тебе в помощь. Хотя… кто ее знает здешнюю физику. Может тут и Ньютон сошел бы с ума. А, может, наоткрывал бы гора-аздо больше — восемь законов Ньютона или даже двадцать. Ведь шансы его получить яблоком по голове в Академии резко увеличивались. И не только яблоком, и не только по голове.

Мозг… магнитное поле… мозг… магнитное поле…

Так ничего и, не придумав, я прикрыла глаза, и воспользовалась уже затертой до дыр техникой. Представила, что студенты — замороженная мною мебель. И теперь я «размораживаю их»…

Море. Солнце. Песок.

Чайки стонут голосами магнетиков. Волны ударяются о волнорез топотом десятков слонопотамов. Пена шипит у берега дребезжанием шкафов, дверей и зеркал.

В коридоре внезапно стихло, и я подумала — все, оглохла. Уши объявили забастовку против местного звукового колорита и забаррикадировали серой барабанные перепонки.

Но крик, похожий на победоносный вопль Тарзана со скалы, разорвал тишину, твердо убедив меня в обратном. Думаю, уши пожалели, что не оправдали опасения.

— Все прошло-о-о! — теперь амбалы-магнетики отплясывали на полу танец шамана племени тумба-юмба после волшебных грибочков.

Не-ет! Так не пойдет!

Я с трудом отодрала измученное тело от стены и что есть мочи гаркнула:

— Еще один мало-мальский звук, и я верну мигрень обратно! На всю неделю! Если очень разозлюсь — на месяц! Кто первый?

Магнетики как стояли, так и замерли. Кто в полупрыжке, кто с поднятой ногой, кто с открытым ртом. Казалось, передо мной очень реалистичные статуи инопланетян. Студенты даже не моргали. Так, на всякий случай.

Взгляд притягивал один из леплеров. Кажется, он хотел подпрыгнуть, но не успел и теперь с выпученными глазами стоял на носочке, как балерина. Балерина, ростом с гнома, с фигурой тяжелоатлета, лицом невинной девушки и грацией гипопотама. Вытянутые леплером руки, явно для равновесия, усиливали сходство. Еще бы пачку вместо растянутых треников и лиф вместо… голого торса…

Приятная, долгожданная тишина господствовала вокруг. Фууф! Так-то лучше! Просто бальзам на измученные нервы озверевшего препода.

— И если до конца ночи услышу еще хоть один звук… Любой звук…

Я обвела студентов тем самым взглядом, который старательно репетировала на практике. Магнетики дружно закивали, как китайские болванчики. Леплер-балерина покачнулся, начал падать, но был немедленно пойман соседом-«шотландцем». Ловким движением руки «шотландец» толкнул соседа на кровать. Тот мягко приземлился, и замер, не двигаясь. Матрас тихо, но ворчливо скрипнул, и все, до единого, магнетики зажмурились и съежились.

Я вздохнула, и, гордо вскинув голову, направилась к лифту, надеясь, что теперь-то смогу спокойно уснуть.

По дороге исхитрилась почти беззвучно закрыть двери магнетиков. После моих щедрых обещаний сами они на этот рискованный шаг не решались.

Стоило лечь в кровать, усталость придавила к матрасу.

Три дня! Господи! Я же тут всего три дня!

Меня уже чуть не спалил пожар! Чуть не удушил вездесущий дым! Чуть не расплющила летучая мебель! Я повидала град сейфов и шкафов, самонаводящийся топор, Доктора Шока, слонопотамов после магнитной бури и жестокую расправу над калькуляторами.

И завтрашний выходной не сулил ничего хорошего.

Мне предстоял танцевальный вечер в Академии войны и мира, что само по себе пугало до чертиков. Хуже того — туда меня сопровождал Вархар. Тот самый воинственный скандр, что исхитрялся защупать меня, с занятыми кипой бумаг руками. Так ловко, что только диву давалась, так нагло, что лишалась дара речи! Представляю, что ждет меня на вечеринке, в роли официальной спутницы проректора.

Кожей чувствовала — обстановка все больше давит, ложится на плечи тоннами кирпичей. Нет! Всеми сейфами из лаборатории. А сверху выплясывают истинно варварский кан-кан воинственные скандры, тряся над головой калькуляторами, как маракасами.

Я с удивлением обнаружила, насколько изменила отношение к Академии за последние сутки, может даже за последние часы.

Настоящее, честное волшебство, что лезло тут изо всех щелей, упорно задвигая на второй план законы физики, не вызывало прежнего восторга.

Власть над электричеством, над магнетизмом, прямо как у супергероев, тяготила непомерной ответственностью за собственные действия. Воодушевление перед новыми испытаниями, азарт доказать себе, доказать другим — чего стоит маленькая женщина из мира без варваров, растаяли. Боже как я устала!

С этой мыслью я уплывала в царство Морфея.

А вдруг он тоже окажется настоящим, реальным существом? Усадит с собой за стол, нальет ароматного эрл грея, как старый-добрый наставник — преподаватель с моей первой кафедры. Расскажет бородатые, седые байки — классику каждой кафедры физики. О том, как на просьбу написать А в квадрате студент чертил аккуратненький такой квадратик и внутри него выписывал букву. О том, как препод шутки ради попросил его написать А в кубе.

О том, как просматривая лекцию своей студентки, препод обнаружил фразу: «Диэлектрики — это полупроводники с нетрезвыми магнитными моментами».

О том, как застеснялась студентка вопроса экзаменатора — что известно ей о физике твердого тела. Но пошляк-препод добавил: «Желательно рассказать побольше о деформации мягкого тела при встрече с твердым. И об изменении температуры мягкого тела». Студентка раскраснелась, вскочила и пулей вылетела из аудитории. В тот же день к ректору попала жалоба на «приставания прямо на паре, с недвусмысленными сексуальными намеками и четко обозначенными намерениями».

«Вот уж не думала, что физика настолько эротичная наука» — сквозь смех выдала я, впервые услышав эту историю. А спустя столетие, как наследие всех преподов-физиков сама рассказывала ее новенькой ассистентке на кафедре.

Я вдруг поняла, что ужасно скучаю по всем этим милым физическим фразочкам, замечаниям и шуткам.