Читаем без скачивания Камера смертника - Борис Рудаков

И случилось то, чего я и ожидал. Мордатый достал из кармана удостоверение и представился капитаном милиции из областного МРЭО ГАИ. Более того, он пообещал, что сейчас приедут его ребята и повезут девушку на экспертизу. И экспертиза покажет, что она в нетрезвом состоянии. Мол, он это ей гарантирует. И она в результате останется без прав. Девушка все еще пыталась оставаться мужественной, хотя я видел, что на глазах ее вот-вот появятся слезы.

Кончилось все так, как и заявлял мордатый. ГАИ приехала, сотрудники замерили, составили протокол, или что они там составляют. И по насмешливым разговорам я понял, что несчастная бесправная девушка окажется виноватой, что на нее навалят штраф. И как бы не пришлось ей выплачивать еще и что-то этому капитану…

Во всем этом было столько цинизма, столько пошлой безнаказанности и издевательства над человеком, который ничем не может тебе ответить и противостоять. Этот разгул самодовольства и садизма надо было видеть – как плечистый сытый детина глумится над девушкой, которая ему и до подбородка не достает. Это было настолько дико, страшно, что хотелось убить, потому что совершенно понятно, что ничем другим тут не поможешь. Эта мысль сначала пришла мне в голову отвлеченно. Но это было сначала.

Мне было до того жаль девушку, что я не удержался и подошел. Сказал, что краем уха слышал, как с ней обошлись. Она чуть не расплакалась, но каким-то чудом сдержалась. Ей предстояло сейчас ехать в отделение ГАИ, завершать все бумажные протокольные дела. Я подумал, что и хозяин «Форда» тоже обязан будет туда поехать. И я понял, что готов.

Нет, я не так прямо подумал, что вот возьму и убью этого мордатого. Нет. Все было постепенно. Сначала мне просто хотелось успокоить девушку, высказать свое сочувствие, свою солидарность, а потом появились все те мысли и ощущения, которые я помнил. Помнил, совершая праведные убийства Вареного и парня, стрелявшего в меня. И даже когда я душил ту врачиху. Это была какая-то легкость во всем теле, ясность мысли. Или даже не ясность, а сосредоточенность именно на происходящем, отсутствие других мыслей. А еще сознание, что я убиваю мерзкую гадину, от которой пострадало уже столько людей и еще больше пострадают.

Девушка назвалась Ириной. Я понимал, что незнакомого человека она в машину не пустит. Поэтому я немного приврал из благих намерений, что у меня есть кое-какие связи и я могу попытаться ей помочь. Но в ГАИ ей ехать все равно нужно.

– Они заставляют меня подписывать документы, – обреченно напомнила Ира. – Фактически это мое согласие, признание, что виновата я, а не он.

Это я упустил. Говорить ей, чтобы не подписывала? Так она часть уже подписала. И чем я мог ей помочь? Если скажу, чтобы не подписывала, то только наврежу девчонке, у нее начнутся неприятности с этим мордатым капитаном. На самом-то деле я ей ничем помочь не мог. Знаете, наверное, тогда я решил, что могу помочь, но произошло это где-то глубоко во мне. И решил, как помогу.

– Подписывайте, конечно, – посоветовал я. – Это уже роли не играет. Если смогу помочь, то ваша подпись будет признана недействительной. Как бы под давлением, понимаете? Поехали в ГАИ; делайте все, что вам велят, а я пока подумаю, кому позвонить.

Возле отделения ГАИ я вышел из машины и начал думать. Мне было необходимо время, чтобы справиться с собой. Или, наоборот, настроиться. Не знаю. Поймите, поверьте, что в тот момент умом я еще не собирался убивать его! Меня просто переполняли негодование и обида. Дело было не в этой девочке, на которую этот сытый и мордатый капитан так нагло «наехал». Она была олицетворением все обиженных, втоптанных в грязь, обесчещенных, лишенных человеческого достоинства. И самое обидное было в том, что все это и многое подобное творится средь бела дня, среди массы народа, и никто этого не замечает, пока оно не коснется его самого.

Кто дал им такую власть, этим мерзавцам? Да никто! Такие всегда и при всех строях и формах государственного управления найдут лазейку, чтобы выбраться из грязи, высунуть оттуда свою гнусную подлую морду – а потом начнут гадить вокруг себя, кусать всех, кто рядом. Они незаметны, хитры, они ловко пользуются помощью таких же, как и они. Они скользки и омерзительны.

И я уже понял, что способ один. Только один – самый действенный, самый надежный. От омерзения и ненависти меня опять начало трясти. Как я их ненавидел – этих, которые присвоили себе право так обращаться с другими! Тогда я присвою себе право самому судить и наказывать их. Я же могу это сделать, я уже делал это! Значит, способен, значит, это моя миссия и моя кара.

Ира вышла понурая, уставшая и, наконец, дала волю чувствам. Она села в машину, положила руки на руль и разрыдалась. Я попытался искренне успокоить ее, но девушку душили слезы и обида. Она чаще всего повторяла слово «почему». Ну почему так все в нашей стране, ну почему им все можно. Нет, девочка, мысленно говорил я Ирине, не все. Теперь не все.

В общем, капитан потребовал от Ирины приличную сумму на ремонт своего «Форда». Принести велел к нему домой через два дня. Я удивился такой его наглости, но потом понял, что мордатому бояться-то некого. И не в квартиру он Ирину приглашал, а назначил встречу вечером возле дома. И, самое главное, разговор этот между ними произошел наедине, а не в присутствии его коллег из этого отделения ГАИ.

Два дня справедливая судьба дала мне на подготовку. Я сказал Ирине, что все решил по своим каналам, что капитана приструнят и он к ней даже не сунется. Естественно, никаких денег никуда нести не нужно. Ира попыталась меня отблагодарить, она была счастлива, но дальнейшие отношения с ней были опасны. Я должен, как добрый джинн, исчезнуть из ее жизни навсегда. Я видел ее счастливые глаза и был счастлив сам. Это же очень приятно – приносить радость другим, делать совершенно незнакомых людей счастливыми. И это мой долг – долг человека, который вернулся из могилы.

Я как-то не особенно долго раздумывал о способе убийства. Точнее, совсем не раздумывал. Для меня все было само собой разумеющимся. Мразь надо давить, как таракана, как змею. Надо трахнуть его по здоровенной наглой башке. И чем-нибудь таким, от чего не будет много кровищи. Не ломом, не прутком стальным, от них все вокруг будет забрызгано. Тут нужно что-то тяжелое, большое, твердое, вроде бейсбольной биты.

Искать биту мне не хотелось. «Светиться» в магазине при ее покупке… Что, на ней свет клином сошелся? Думалось легко и весело. Я принял решение, зло будет наказано, точнее, уничтожено, и никому несчастий больше не принесет. И от этого на душе у меня было хорошо. Это не в обычном понимании приятные мысли, а чувство приятного злорадства, почти физиологического довольства.