Читаем без скачивания Через триста лет после радуги - Олег Михайлович Куваев

В городском кинотеатре начался второй вечерний сеанс. Подстреленная полицейской пулей чайка второй раз падала в море в далеком бельгийском порту, а Соня — Тамерлан уже третий раз выносила панцирь-пепельницу. Потом еще раз сообщила Крапотникову, что уходит. «И вообще она не обязана сидеть здесь до двенадцати».

Хлопнула дверь. Соня тихо сошла по ступенькам. На третий сеанс было еще рановато.

В долине стояла тишина. По краю сопки шла странная оторочка из опалового воздуха. Соня подумала о том, что, может быть, это виден далекий край океана. Сердитые камни долины казались розовыми. Соня остановилась, вздохнула и вдруг побежала вниз, легко угадывая дорогу между камнями.

Между тем в комнате сгущалась обстановка. Семен Семенович только что изложил свой план. Его идея была проста, как все великие идеи. Он решил организовать зверобойную бригаду. Свою собственную зверобойную бригаду из людей, знающих море, винтовку и удачу.

Карты были раскрыты. В комнате воцарилось молчание.

— Мы как-то больше по рыбе, — нерешительно сказал Топорков.

— Моржа или эту нерпу, конечно, можно.

— Снасть нужна, — буркнул, перебивая его, Янкин.

— А чего ты с этой снастью делать будешь? Морж не рыбина, об весло не оглушишь.

— И не надо об весло, — с необычной живостью заговорил Бедолагин. — Про моржа не скажу, врать не буду, но вот эту самую белуху, ну, тоже вроде бы моржа, большая очень, мы, значит, и сетьми ловили, и опять из винта ей под дыхало, надо бить на ладонь сзади, и всплывает, как миленькая, Тут не зевай, гарпунь, и сидит она у тебя на лине. Как хариус на леске вроде бы.

— Наслушался или сам видел? — подозрительно спросил Янкин.

— Зачем же наслушался. В Мандрякиной губе это было, возле самого Таймыра. В одна тысяча девятьсот тридцать восьмом году и в одна тысяча девятьсот тридцать девятом тоже.

— Мы, директор, люди серьезные, — сказал Топорков. — Мы чего не умеем, того не знаем. Вот он про эту белуху говорит, значит, пробовал. Лет тому шесть назад я на Утином мысу плотничал. Избы ставили для охотников. Охотники там чукчи все. Не говорю, что сам, но для баловства я с ними в море ходил раз десяток. Не промышлял, но приглядывался. И снасть ихнюю чинить приходилось.

— А белуха, она большая, — вздохнул над своим Бедолагин. — Тащить ее на берег тяжело. Воротком, конечно, это делается…

— Нерпу, ту больше с берега хлещут? — задумчиво сказал Янкин. — Но опять же снасть нужна.

Семен Семенович встал и прошелся по комнате.

— Человеку свойственно быть добрым, — сказал он. — Хороший человек не бывает жадным. Именно поэтому единственный грек на побережье отдает нам бесплатно свою мотофелюгу. Сегодня я проверил дальние углы в трех здешних складах. И я нашел там разные вещи, которые, на мой взгляд, как раз приспособлены для морской охоты.

Славку Беклемишева давно уже подмывало вставить что-нибудь свое в этот чертовски волнующий разговор. Но, кроме всплывшей из какого-то учебника фразы «По насыщенности органической жизнью Охотское море напоминает уху…» — ничего не приходило ему в голову.

Опаловый край воздуха над сопкой давно уже исчез. Темная ночная прохлада заполняла долину.

Совещание в комнате заканчивалось. Топорков, Бедолагин и Янкин переминались на месте, слушая последнюю речь С. С. Крапотникова.

— Каждый желает, чтобы его уважали. Каждый хочет быть на своем месте. Разве не так?

Никто не возражал. Бедолагин с легким вздохом покосился на чуть тронутую бутылку спирта. Янкин осторожно дернул его сзади за штаны.

— От нас, в общем, нет возражения, — откашлявшись, сказал он. — Попробовать можно. Пошли мы.

Они повернулись к двери.

— Эй, товарищи!. — спохватившись, крикнул Семен Семенович. — Початую посуду не оставляют. Не годится.

— Непьющие мы, — постным тоном ответил ему Бедолагин.

29

Улетая, Славка Беклемишев не оставил адреса. Тем более он был удивлен, когда в питомник пришло письмо на его имя. Писал Миха Ступарь:

«Тут у нас недавно состоялось собрание. Представь, вспомнили о тебе. Шеф сказал, что наши специалисты работают сейчас в самых глухих восточных районах. За ним выступил Мироненко и резонно ответил, что «практика — воздух молодого ученого». Только Чернышев втихую съехидничал: «Практика практикой, а мимоза в тундре не цветет». Ты черкни, как там насчет мимозы. И еще: встретил я в библиотеке твоего приятеля-физика. Тот взял меня за пуговицу и стал допрашивать, как на востоке обстоит дело с самоорганизующимися системами. Я на всякий случай заверил, что очень хорошо».

— Что нибудь важное? — спросил Семен Семенович.

— Так. Кое-что про систему Мироненко. Спрашивают, цветет ли здесь мимоза.

— Она здесь цветет по своей, особой системе, — серьезно ответил Семен Семенович.

Они сидели на камне возле крайней вольеры. В стороне оживленно перетюкивались ножи. Десяток домохозяек, привлеченных сдельной оплатой, обрубали зловредные головы.

— Идемте, — сказал Славка.

— Я думаю, может быть, организовать пацанов на ловлю бычка? У бычков нет этих косточек?

— Проверим, — сказал Славка.

30

— Куда гарпун кладешь? — сердито спросил Топорков. — Или он тебе с левой руки нужен?

Мотофелюга «Старушка» третий раз отправлялась в море. Первый рейс был просто пробным. Во второй раз сорвавшийся откуда-то ветер загнал шлюпку обратно в речное устье.

За это время мотофелюга приобрела вид бывалого промыслового судна. Длинные шесты гарпунов аккуратно мостились вдоль борта. Зачехленные от морской сырости винтовки лежали на банках. Портящие морской антураж посуда и примус прятались в носовом отсеке. Брезентовые полосы брызговиков не болтались как попало, а были аккуратно прикантованы бечевкой. Толстый морской брезент укрывал одежду и продукты, и кольчатые свитки линей висели на нужных крючьях.

В этот раз на берегу не торчала толпа. Было раннее утро. Ленивые, почти неприметные для глаза валы океана с шорохом перекатывали гальку. Сплющенное рефракцией солнце висело над водой желтым блином.

— Куда они пойдут? — спросил Славка.

— В какую-то Татьянину бухту. Старожилы посоветовали. Говорят, по морскому зверю нет богаче места, — ответил Семен Семенович.

Они стояли на берегу трое. Третьим был Веня Ступников. Он стоял в сторонке и, сосредоточенно дымя сигаретой, наблюдал за погрузкой.

— Пошли! — скомандовал Топорков и налег плечом на корму.

Мотофелюга проскрипела килем по гальке и тихонько закачалась на воде. Затарахтел двадцатисильный двигатель. Никто из троих, сидевших в лодке, не оглянулся на берег.

Семен Семенович Крапотников долго смотрел вслед шлюпке. Он размышлял о том, что такое удача и какова ее вероятность. И, как бы отвечая на его мысли, Веня сказал:

— Они же дилетанты в морской охоте, а дилетантам всегда везет.

— В «очко» им везет, — сердито сказал Семен Семенович.

Желтый круг солнца поднялся выше. Пылающая отблесками рябь усов тянулась за носом лодки, которая