Читаем без скачивания Неуловимый бандит - Макс Брэнд

— Неслыханная наглость, — воскликнула она. — Я упрячу за решетку этого вашего Генри Смита. Это же грабеж средь бела дня!

И тут же с ней поспешил согласиться бархатный голос Джона Крисмаса:

— Да, мэм, это самый настоящий произвол. Ворваться в запертый дом, вторгнуться в чужие владения!.. Как ещё это можно назвать?

— Негодяй! — сказала она.

— Да уж, характер у него тяжелый, — снова поддакнул ей Крисмас. — Из-за него и нам нет никакой жизни.

— Бедные вы бедные, вас можно только пожалеть, — вздохнула старая дева. — Ну ничего! Он у меня ещё попляшет! Ему покажу! Лживая гадина, индюк надутый! А ещё открытки мне к Рождеству присылал. Я его теперь так поздравлю, что мало не покажется. И вообще, я немедленно ухожу отсюда. Здесь же задохнуться можно!

Крисмас последовал за ней, и было слышно, как его тихий, проникновенный голос успокаивал её, и вместе с выражением сочувствия перечислял стратегические преимущества, которые однозначно будут на её стороне, нужно только подождать до понедельника.

Хлопнула дверь, голоса смолкли, и Рыжий Тернер обессилено опустился на землю, заходясь в приступе беззвучного смеха.

Глава 30

Возвращения Крисмаса дожидались в угрюмом молчании. Они ничего не сказал, но вид у него был задумчивый. Оньяте был первым, кто решился нарушить молчания.

— А может быть ее… того? Заткнуть рот, и пусть сидит здесь, внизу, а? Такой стерве шею свернуть, и то мало!

Крисмас смерил взглядом разгневанного мексиканца, заметив при этом:

— Ты не у себя на Рио-Гранде, Хуан. Ну, предположим, запер бы я её здесь, а лошадь с повозкой осталась бы стоять перед домом на виду у всей улицы. И как тогда быть с тем парнем, её возницей? Нет, Хуан. Так не годится. Поэтому я и избрал другую линию поведения. Такт и терпение, друг мой! Ласковое теля двух маток сосет.

— И как ты считаешь, эта ведьма действительно станет ждать до понедельника? — спросил Оньяте.

— Она не заткнется и будет продолжать вякать, — спокойно сказал Крисмас. — Наверняка отправится к каким-нибудь своим знакомым и в красках поведает им ужасную историю об орудующей у неё в подвале бригаде водопроводчиков.

— Значит, об этом станет известно в городе? — предположил Эл Спикер.

— Не без этого, — ответил Крисмас.

— А что если новость докатится до этого главного водопроводчика, Генри Смита?

— Тогда нам крышка, — сказал Крисмас. — Даже законченному идиоту станет ясно, что тут дело не чисто. И тогда сюда нагрянет полиция.

Лоб Пенстивена покрылся холодным потом; при свете фонаря было видно, что лица у остальных участников аферы тоже блестят!

— И что теперь? — хрипло спросил Оньяте.

— Решайте сами, — сказал Крисмас. — В таких ситуациях каждый волен сделать свой собственный выбор. Но я, со своей стороны, намерен остаться и испытать судьбу. Все вы честно работали, помогая делать подкоп под банк. И поэтому каждый из вас получит свою долю добычи независимо от того, уйдет он или останется. Почему вы должны оставаться?

Широкоплечий Чарли неуверенно огляделся по сторонам и попятился было назад, но затем вернулся обратно, качая головой.

— Мне страшно, босс, — сказал он, — но я все равно останусь. Я и раньше попадал в переделки, типа этой, и всегда нам с тобой удавалось выходит из них победителями.

— Признаюсь тебе, сынок, что мне тоже страшно, — ответил ему невозмутимый голос Крисмаса. — Всем нам страшно. Ведь мы люди. И каждый из нас — и ты, и любой другой — волен уйти.

— Мы останемся, — ответил Рыжий от имени всех. — Ни в одиночку, ни вдвоем тут все равно не управиться. А если полиция этого захолустного городишки попробует накрыть нас здесь, то вместе мы их в два счета перестреляем и обеспечим себе путь к отступлению. Так когда будем сейф взрывать?

— Не раньше одиннадцати вечера, — уверенно заявил Крисмас.

— А сейчас только четыре, — упавшим голосом проговорил Оньяте. Пенстивену тоже сделалось не по себе. Предстояло вынести ещё целых семь часов мучительного ожидания!

Набросив на плечи одеяло, он сел на пол, привалившись спиной к стене, и попробовал задремать. Но ничего не получалось. Воображение то и дело принималось услужливо рисовать ему жуткие картины: вот его хватают, железные браслеты наручников защелкиваются на запястьях, тяжелая дверь тюремной камеры с грохотом захлопывается у него за спиной; а потом зал суда, двенадцать присяжных, не считающие нужным скрывать свое презрение и злорадство, и угрюмый судья, внимательно выслушивающий его показания. А потом… потом ему, наверное, дадут лет семь-восемь, не больше, принимая во внимание тот факт, что это все-таки его первый проступок; а может быть он и получит по максимуму, принимая во внимание особую опасность банды, с которой его поймают.

Временами безумие становилось просто невыносимым, и ледяная рука страха хватала его за горло. Затем отчаяние медленно отступало, оставляя его совершенно обессилевшим и совершенно опустошенным. Так минула целая вечность, семь бесконечных часов.

Нет, часы показывали лишь половину одиннадцатого, когда главарь нарушил молчание, объявив:

— Мы победим, друзья. Если уж старая карга до сих пор не добралась до этого Генри Смита, то сейчас он уже наверняка спит.

Эл, можешь начинать закладывать взрывчатку под дверцу сейфа. Рыжий, отправляйся за лошадьми и оставь их на заднем дворе. Возможно, нам придется резво сняться с места, а потом быстро и долго удирать. Чужак, ты знаешь, где наши лошади. Заберешь их из конюшни и приведешь на задний двор.

Пенстивен с готовностью вскочил на ноги. Все, что угодно, даже необходимость встречи с подозрительным конюхом, было лучше, чем это бесконечное ожидание.

Вместе с Рыжим они вышли через заднюю калитку, и Рыжий тихонько пробормотал:

— Еще часа два в этой дыре, и я сойду с ума. Просто упаду на землю и стану биться в истерике. У меня не железные нервы, не такие, как у тебя, Чужак. Слушай, а здорово все-таки босс запудрил мозги этой старой кляче, правда? Ну ладно, до встречи.

На улице они разошлись в разные сторону. До городской конюшни Пенстивен добрался довольно быстро.

Ночной конюх был занят мытьем небольшой прогулочной коляски с колесами на резине. Он так быстро раскручивал колесо, так что железные спицы сливались в один сплошной сверкающий диск, поблескивающий под стекающими с губки потоками воды.

— Я забираю ту пару, объявил Пенстивен. — Серого и гнедого. Сколько с меня?

— Три с полтиной, — ответил конюх.

Назначенная цена была поистине грабительской, и Пенстивен уже хотел было поспорить с зарвавшимся конюхом и указать ему на необоснованность притязаний, когда вспомнил наставления Джона Крисмаса: не торговаться, даже если с тебя требуют пять долларов за костлявого цыпленка-заморыша. Поэтому он безо всяких разговоров заплатил требуемую сумму.