Читаем без скачивания Кроткая заступница - Мария Воронова

Узнав, в какую больницу отвезли Христину, Лиза сразу отправила туда Руслана, малодушно попросив его самому позвонить Максу и рассказать о несчастье.

За время службы следователь Елизавета Фёдорова приобрела навык сообщать плохие вести, но в этот раз чувствовала, что сохранить спокойствие духа не получится.

Она опасалась, что украинские коллеги не станут раскручивать задержанную по убийству Пушкаренко, им вполне достаточно раскрытия по Христине. По крайней мере, сама Лиза постаралась бы отвертеться от этого момента, быстро оформить Краснокутскую по эпизоду с Тиханской, а когда пришли бы официальные бумаги, свидетельствующие об её причастности к убийству Пушкаренко, дело, глядишь, передали бы в городской следственный комитет, а у неё, Лизы, всё чистенько и никакой бумажной волокиты.

Она бы и сейчас не стала надрываться, если бы знала, как иначе снять с Голлербаха статус обвиняемого.

То ли здешний следователь оказался энтузиастом, то ли справедливо рассудил, что без убийства Пушкаренко невозможно доказать мотив нападения на Тиханскую, во всяком случае этот уже пожилой приземистый мужчина выслушал Лизу очень внимательно.

Понимая, что не имеет здесь никаких полномочий, Лиза согласилась, чтобы её допросили официально, рассказывала о своём расследовании, с ужасом прикидывая, какой дичайший разнос ожидает её от руководства, когда выяснится, что она самовольно смоталась в Киев, то есть прогуляла работу. Но это ещё полбеды. Гораздо хуже, что она частным образом вступила в контакт с украинской полицией, разгласила им тайны следствия. «Сегодня тайну следствия, а завтра родину продашь!» – так и слышала Лиза крики начальства.

«Нужно было Руслана Романовича им подсунуть, – мрачно думала она. – Мало ли, обеспокоенный судьбой брата, он затеял частное расследование. Хотя он многого не знает, и как знать, были бы киевские коллеги так доброжелательны, не открой я все карты? Ну, почти все…»

Лизе хотелось самой побеседовать с гражданкой Краснокутской, но она понимала, что со стороны следователя будет чрезвычайной глупостью разрешить ей это.

Нужно срочно ехать домой, получать официальный факс с документами, свидетельствующими о причастности Краснокутской к убийству Пушкаренко, выносить постановление о снятии обвинения с Голлербаха, чтобы он мог скорее лететь сюда, к Христине.

А дальше, поскольку у Краснокутской два состава – один в Киеве, другой в Петербурге, начнётся дичайшая волокита, бюрократия и дипломатические переговоры, к которым Лизе, даст бог, уже не придётся иметь отношения. По уму, надо объединять дела по признаку более тяжкому, но украинцы могут упереться, что раз сами взяли обвиняемую, сами и будут расследовать.

Следователь допрашивал её довольно долго, Лиза старалась отвечать чётко, кратко и по существу, избегая тех манер, которые раздражали её саму, когда она находилась по другую сторону стола.

В светлом кабинете с почти такой же мебелью, как у неё (а с лампой так и в точности такой же), Лиза чувствовала себя свободно, а когда заглянул Ерёменко и принёс чай с домашними плюшками, сердце её окончательно оттаяло.

Плюшки выглядели восхитительно и источали дивный аромат, но говорить с набитым ртом было неловко, и Лиза только поглядывала на них.

В конце допроса поговорили о мотивах, вынудивших Пушкаренко скрыться из страны и искать убежища под крылом бывшей жены.

Следователь, горько смеясь, сказал, что гражданских исков для этого явно недостаточно. Например, та супружеская пара, с которой говорил Ерёменко, потеряла всякую надежду вернуть свои деньги. Пушкаренко заявил им: «Вы замучаетесь со мной судиться», и, как ни грустно это признавать, был прав. Недвижимости или другого ценного имущества у него не было, официальных заработков тоже. Мог объявить себя банкротом и дальше жить припеваючи, смеясь в лицо людям, которые доверились ему.

– Но гнев тёщи тоже слабоватый резон для побега из страны, – возразила Лиза, – тем более бывшей тёщи, и то неофициальной.

Вернее всего, незадачливый аферист, опьянённый безнаказанностью, решил поиграть в те же игры с людьми, предпочитающими не вступать в близкие отношения с правосудием и разрешать свои затруднения без посредничества закона. Деньги взял, квартиру разгромил, а когда понял, что возмездие может настигнуть и со стороны частных лиц, бежал.

Примерно такой виделась картина дел Пушкаренко. Возможно, и украинскому следователю тоже.

Расписавшись где положено в бланке допроса, Лиза всё-таки съела одну плюшку и вышла на крыльцо.

Она сделала всё, что было в её силах. Больше здесь делать нечего. Можно ехать в гостиницу или даже сразу в аэропорт.

Больше она ничего не сможет предпринять, пока не получит соответствующих бумаг. Господи, насколько всё было бы проще, если бы оба преступления совершились на территории одной страны!

– Вы запросы отправите насчёт её передвижений? – спросила Лиза вышедшего на крыльцо Ерёменко. – Я, как вернусь домой, первым делом.

Ерёменко молча вытащил из куртки мятую пачку сигарет, судя по незнакомому Лизе дизайну, местного производства, и протянул ей.

Лиза угостилась, и от едкого дыма сразу прояснилось в голове, ушла вялая усталость, вызванная долгим допросом.

– По этому эпизоду у нас всё в ажуре, полный фарш, – сказал Сергей. – А ваш как вы будете доводить, если она признание не даст, бог его знает! Пальто изымем, но она его почистила давно, не дура же.

– У нас есть волокна от него с места преступления, – ответила Лиза. – Дохлая зацепка, но всё же… Потом Голлербаха своего допрошу, в Интернете страницы её взломаем, почту… Окружение Тиханской надо потрясти – откуда-то же наша злодейка узнала, где та живёт! В общем, потихоньку, полегоньку, раскрутим и дожмём, было бы желание. У меня сейчас главная цель другая – снять обвинение с человека.

– Всё, что могу. – Сергей широко развёл руками, и огонёк сигареты прорисовал горящий след в темноте.

За всеми событиями Лиза не заметила, как пролетело время и наступил поздний вечер.

Она поёжилась.

– Подождите трохи, – Сергей словно понял её мысли, – скоро поедем в гостиницу досматривать номер Тиханской, захватим вас с собой.

Приехав в больницу, Руслан слегка растерялся. Он был доктором, недавно пришлось побывать пациентом, но в положении униженного и бесправного родственника очутился впервые.

Тревога за жизнь Христины мешалась у него со злостью на девушку: зачем полезла неизвестно куда и непонятно зачем!

Максу он решил позвонить позже, когда поговорит с врачом или, если такового не обнаружится, с медсестрой хотя бы.

Главный вход уже закрывался, и пришлось идти через приёмный покой.

Перед входом царила обычная суета. Вплотную друг к другу стояло несколько машин «Скорой помощи», из одной кого-то выкатывали на носилках, крупная и очень красивая фельдшерица вела под руку старушку – словом, всё как везде, и Руслан почувствовал неловкость, что будет отвлекать занятых людей от работы.

Он подождал, когда поток народа немножко схлынет, и обратился к сестре, которая показалась ему самой милой и отзывчивой.

Интуиция не обманула – девушка подтвердила, что Тиханскую сегодня доставили по «Скорой помощи» и сейчас она находится в реанимации.

После недолгого колебания сестра разрешила Руслану пройти туда и узнать обстановку, но если дежурный врач не станет с ним разговаривать, она не виновата.

По долгу службы Руслану приходилось бывать во многих стационарах, и он хорошо ориентировался на местности, особенно в зданиях современной постройки, которые отличались только небольшими деталями.

Проходя длинным коридором, выкрашенным до половины в грязно-зелёный цвет, а сверху выбеленным, и глядя на причудливые рисунки, образованные облупившейся краской, Руслан ощутил горькую тоску и подумал, как тяжело будет Максу узнать о несчастье с Христиной. Пусть ещё немного побудет в неведении…

В реанимационное отделение вела железная дверь, и она оказалась заперта. Руслан без особой надежды её подёргал, потом аккуратно постучал. Звонить не хотелось, чтобы не тревожить громким звуком больных и персонал, и Волчеткин остался ждать оказии. Вечер, скоро санитарочка должна нести анализы в лабораторию, специалисты придут на вечерний обход, или нужен будет рентген, или доставят нового пациента…

Руслан понимал, что мешкает не из деликатности, а оттого, что боится узнать плохие вести о Христине, но никак не мог набраться духу.

Прислонясь к стене, он пытался уговорить себя, что страшного ничего нет и быть не может. Раз Христину довезли живой, значит, она будет жить – сколько подобных случаев было в его собственной практике! Тяжёлые черепно-мозговые травмы проходят с неврологическим дефицитом, но это если плохо лечить, а у них с братом деньги есть, Христина получит всё необходимое и выпишется совершенно здоровой!